Кензи быстро ввела начальство в курс дела.

– Сами видите, сэр, такая возможность выпадает раз в жизни. И если мы отложим торги, то заявки вполне могут быть аннулированы. Нет, мы просто не имеем права останавливаться!

Последовала пауза.

– Вы уверены, мисс Тернер? – прервал молчание Фейри.

– Если ошибусь, можете меня уволить, – решительно заявила Кензи.

Зандра с испугом посмотрела на нее.

– В таком случае, – Фейри откашлялся, – я позвоню мисс Паркер и отменю свое прежнее указание.

– Спасибо, сэр, – с явным облегчением сказала Кензи.

– И вот еще что, мисс Тернер...

– Да, сэр?

– Желаю удачи. Она вам сегодня понадобится, – сухо закончил разговор Фейри.

Вешая трубку, Кензи заметила, что ладони у нее взмокли от пота. А руки дрожат.

Аукцион должен был начаться ровно в десять утра.

Без пяти десять Арнольд, Кензи и Зандра прошли во главе с Бэмби по проходу в середине зала и заняли свои места за столом, на котором стояло несколько телефонных аппаратов и четыре компьютера.

Кензи испытывала необыкновенный подъем. Сегодня ее звездный час!

Зандра незаметно сжала ей руку. Арнольд слегка наклонился вперед и показал ей скрещенные пальцы. И только Бэмби, плотно сжав губы, не обращала на нее ни малейшего внимания.

В девять пятьдесят шесть появился первый потенциальный покупатель. Через минуту в зал вошла пара, и сразу вслед за ней – известный торговец картинами.

Без одной минуты десять в зале, рассчитанном на двести человек, было только четверо.

И лишь тут Кензи пришло в голову, на какой риск она отважилась. Если не подтвердятся заказы по телефону, уныло подумала она, то с работой можно распрощаться.

Она подняла голову: на подиум, как всегда безупречно одетый, поднимался Шелдон Д. Фейри. Шел он уверенно и даже с некоторым изяществом, так, будто зал набит битком, а за каждым его движением следят телекамеры. Он бесстрастно оглядел пустой зал.

Торги состоятся, поняла Кензи, испытывая смешанные чувства человека, оказавшегося случайным свидетелем аварии.

«Нас ждет провал, – мысли в голове у Кензи отчаянно метались. – И все из-за меня. И теперь уж мне ни за что не найти новой работы. Да поможет мне Бог. И что это на меня нашло?»

И еще одна вещь вдруг дошла до ее сознания: последние пять минут телефоны молчат. Зловеще молчат.

– Лот первый, – объявил Шелдон Д. Фейри. – «Портрет леди Дигби». Мастерская Ван Дейка.

Двое молодых людей в зеленой униформе вынесли картину в позолоченной раме и установили ее на подставку. Одновременно на экране высветился слайд.

– Стартовая цена – одна тысяча долларов.

Взглянув на монитор стоящего перед ним компьютера, Арнольд поднял карандаш.

– Одна тысяча...

На противоположной стене заплясали цифры, фиксирующие обменный курс доллара – японские йены, марки ФРГ, английские фунты, итальянские лиры, франки – французские и швейцарские.

– ...сто долларов, – закончил Арнольд.

Тут же взметнулись карандаши в руках Зандры и Кензи.

– ...Тысяча двести... тысяча пятьсот... две тысячи... три... четыре...

Цена стремительно, словно подгоняемая палочкой невидимого фокусника, поползла вверх, живя собственной жизнью.

– Десять тысяч... Десять пятьсот... одиннадцать... двенадцать...

Прошла еще одна томительная минута, и раздался стук молотка:

– Продано за восемнадцать тысяч долларов по телефонному звонку.

В четыре с половиной раза дороже расчетной стоимости!

Кензи глубоко вздохнула. Так, подумала она, пока неплохо. Если и дальше так пойдет...

Зеленорубашечники унесли проданное полотно и появились с новой картиной.

– Лот номер два.

Невозмутимо возвышаясь над кафедрой, Фейри излучал полную уверенность в себе.

– «Портрет итальянского вельможи», также из мастерской Ван Дейка. Стартовая цена – тысяча долларов.

Зандра и Кензи уже переговаривались с покупателями, находящимися в сотнях миль от них; Арнольд не сводил глаз с монитора, на котором возникали все новые цифры.

– Шесть тысяч... шесть пятьсот... семь... семь пятьсот...

Цифры прыгали, нули умножались.

– Пятнадцать тысяч... пятнадцать пятьсот... пятнадцать пятьсот раз... пятнадцать пятьсот два...

Удар молотка.

– Продано.

Почти в четыре раза дороже, чем предполагалось.

Кензи испытала необыкновенное чувство облегчения, словно на нее подействовало сильное успокоительное. Ближайшее будущее представало в розовом свете.

Радоваться, конечно, рано, однако же на такое начало даже она не рассчитывала.

«Кто знает, – с оптимизмом спрашивала себя Кензи, – кто знает, может, все и впрямь получится, как надо? Может, когда все закончится, все мы будем благоухать, как розы?»

Но тут везение кончилось.

На третий лот – распятие работы одного из учеников Ван Клеве, на четвертый – небольшой пейзаж работы Барента Граата, на пятый – «Портрет дамы в облике Венеры» Ван дер Хельста покупателей не нашлось. Каждая неудача сопровождалась бесстрастным ударом молотка: «Снимается с торгов».

Для Кензи эти удары были что нож в сердце. «Беда, – подумала она, и тут же себя одернула. – Надо называть вещи своими именами. Мы в дерьме. В куче дерьма».

Но фортуна, видно, решила сегодня поиграть с ней. Колесо завертелось в обратную сторону.

За шестой лот, «Поклонение волхвов» Яна Ван Скорела, дали двадцать одну тысячу, примерно на шесть тысяч больше, чем они рассчитывали.

Седьмой лот, «Мадонна с младенцем» кисти Рафаэлино дель Гарбо, ушел за тридцать шесть с половиной вместо двадцати.

Теперь Кензи уже не позволяла себе предаваться мечтам, и правильно делала. Следующие шесть лотов не дотянули до стартовой цены.

Чувствуя, как начинает раскалываться голова, Кензи изо всех сил прижала ладони к вискам. Она по опыту знала, что ждет ее впереди. И заранее страшилась этого.

Пойдут звонки и письма от акционеров, разгневанных тем, что они не сумели продать картины. А отвечать придется ей.

– Лот четырнадцатый, – послышался невозмутимый голос Фейри, – натюрморт Питера Клеха. Масло. 1630 год.

Оцененная предварительно в сумму от пятисот до семисот тысяч долларов, данная работа представляла собой первую по-настоящему значительную приманку на этих торгах.

– Стартовая цена – двести пятьдесят тысяч долларов.

Кензи затаила дыхание – она слишком хорошо понимала, что стоит на кону.

Непродолжительная, но яростная схватка между клиентами Зандры, с одной стороны, и Арнольда – с другой, привела к тому, что картина была продана за миллион двести пятьдесят тысяч.

Ну вот он и настал, миг триумфа! Услышав удар молотка, Кензи почувствовала такую слабость, что ее едва не стошнило.

Отныне все пошло как по маслу.

К десяти тридцати в зале появилось еще одиннадцать покупателей – они точно рассчитали, что интересующие их вещи будут выставлены как раз к этому времени.

Еще через полчаса эта цифра дошла до тридцати трех, включая и репортера из «Нью-Йорк таймс».

Хоть народу было все еще немного, атмосфера в зале накалилась, торговля пошла серьезная.

Примерно через два часа после открытия аукциона молоток в руках Фейри упал в последний раз.

– Дамы и господа, – объявил он, – торги окончены. Благодарю вас.

Кензи без сил осела в кресле. Аукцион высосал из нее все соки. Она лишь тупо смотрела, как Арнольд заканчивает свои операции с компьютером.

– Ничего себе, – негромко проговорил он, – ты только взгляни!

– Успеется, – слабо выдохнула Кензи и подумала: «Если отсутствие новостей – это плохие новости, то куда торопиться? Скоро все и так станет ясно. К тому же аукцион закончился, и все равно ничего поправить уже нельзя».

Зандра выглядела бодрее. Быстро прикинув в уме объем сделок, она впилась взглядом в монитор. Цифры примерно совпадали.

Из двухсот двадцати восьми выставленных на продажу лотов примерно две трети – для точности, сто тридцать девять – ушли. Общая выручка составила пятьдесят шесть миллионов шестьсот девять тысяч сто двенадцать долларов.