Софья отключилась и сунула мобильный телефон в сумку. «Если повезет, – думала она, – если выпадет удача...»

– Эрвин!

– Да, дорогая?

– Ты готов? Мы отправляемся в «Бергли». – Она круто повернулась к сидевшему рядом мужу.

Тот послушно вскочил на ноги.

– Приглашения у тебя?

– Да. – Он похлопал по карману пиджака.

Поправив на голове шляпу со страусиными перьями, Софья взяла его под руку и с улыбкой сказала:

– Как знать, может, нынче я что-нибудь куплю. Сегодня у меня праздничное настроение!

– Ты раньше видел что-нибудь подобное? – прошептала Кензи на ухо Арнольду, разглядывая, подобно заботливой хозяйке, толпу на втором этаже галереи.

– А видела бы ты, что творится снаружи, – откликнулся он. – Там зрителей больше, чем на премьере в Голливуде. Разве что прожекторов не хватает. Эй, меня вроде зовет Аннализа. Сейчас вернусь.

Арнольд ввинтился в толпу гостей, попивающих шампанское. Знакомые все лица – кинозвезды, магнаты с супругами, знаменитости.

– Кензи! – прошелестел знакомый голос.

Кензи обернулась и воскликнула:

– Мистер Споттс! – Это действительно был он – высокий, сутулый, с бледным лицом и мягкими топазовыми глазами. – Как же я рада вас видеть! – Кензи от души обняла своего бывшего начальника.

– Ну, ну, – заворчал он. – Если вы и впредь будете называть меня мистером Споттсом, придется и мне величать вас «мисс Тернер».

– Извините, Дитрих, просто оговорилась, – весело рассмеялась Кензи. – О Господи, Арнольд глазам своим не поверит, когда увидит вас. Чудесно, что вам удалось выбраться!

– Ну как же я мог пропустить такой аукцион? – Он широко обвел зал своей старческой рукой. – Такое событие случается раз в жизни.

Лорд Розенкранц протянул руку и помог Сьюзи де Сен-Малле выбраться из вместительного «роллс-ройса».

На фоне его упитанной фигуры сестра Бекки выглядела особенно хрупкой. На ней было платье-тога от Валентино, оставляющее открытой худую левую руку и плечо и полностью прикрывающее правую.

– Не стоило вам тащиться сюда, дорогая, – пробормотал лорд, с отвращением оглядывая многочисленных зевак и папарацци. – Право, в этом не было никакой нужды.

Сьюзи упрямо вздернула подбородок.

– Ну что такое вы говорите, милый! Разумеется, я должна быть здесь. Такое событие. Мое отсутствие удивило бы многих. Да мне и самой полезно. Глядишь, во всем этом кошмаре будет хоть какой-то просвет.

– Любой другой на вашем месте, – покачал головой он, – постарался бы избежать участия в этом цирке.

– Возможно. – Она взяла его за руку. – А вы?

– А что я? – удивленно посмотрел на нее лорд Розенкранц.

– Для вас это, должно быть, тоже нелегкое испытание, – хрипло сказала Сьюзи. – Я знаю, что значила для вас Бекки.

– Может, и я, – грустно улыбнулся он, – ищу просвета в этом кошмаре.

Она погладила его по руке.

– Вы добрый человек. Вы принесли Бекки много радости.

– Обоюдно.

– Чарли!

В наушниках был слышен шум множества голосов, смех, звон бокалов. Чарли настороженно оглядел зал, где несколько обитых красным бархатом кресел уже были заняты. Он раздраженно поправил тесный воротник – взятый напрокат смокинг был явно не по нему.

– Чарли! – вновь прозвучало в наушниках.

На всякий случай он, избегая любопытных взглядов, повернулся к стене и поднес к губам укрепленный на запястье передатчик.

– Да, Ханнес, слушаю тебя.

– В вестибюле все спокойно. Детекторы работают нормально. У двенадцати обнаружено оружие, но у всех есть разрешение. Тем не менее начальник полиции заставил его сдать.

– Ну и правильно. Тут тоже все тихо. Сейчас еще раз схожу в помещение, где временно сложены другие картины. Конец связи.

Он повернулся и увидел, что в зале появилось еще несколько человек. Все мужчины. И все заняли... лучшие места. У прохода.

«Зачем? – В Чарли заговорил полицейский. – Затем, чтобы было куда поставить ноги», – сказал он себе, подавляя внезапно возникшие подозрения. Оно и понятно, кому охота сидеть скрючившись?

Вот и все объяснение. Нечего повсюду искать подвох. Но такая уж у него профессия, привычку не вытравить никакими мерами сверхбезопасности.

Ладно, пора посмотреть на картины.

Семеро мужчин, заняв заранее намеченные места у прохода и делая вид, что совершенно не интересуются друг другом, терпеливо ожидали начала аукциона. Стоило нажать спрятанные под сиденьями кнопки, как оружие само упадет им в руки.

Оно заряжено.

И готово к бою.

Наблюдая, как зал постепенно заполняется самыми богатыми и влиятельными людьми в мире, он почувствовал возбуждение. Надменные, замкнутые, непроницаемые, они считают себя властителями мира. Но скоро от этой уверенности не останется и следа – они как ягнята пойдут на заклание. Будут дрожать от страха. Иные наложат в штаны. А кое-кто расстанется с жизнью.

Аукцион шел своим чередом.

Довольство и покой в зале уступили место блеску глаз и напряженному ожиданию.

На продажу был выставлен лот 17 – «Инфанта Маргарита в красном» Веласкеса. Поставленное на подрамник и продублированное на экране, полотно некогда висело над камином в доме Бекки на Пятой авеню.

Возвышаясь над стойкой, Шелдон Д. Фейри руководил торгами, как опытный дирижер, побуждая присутствующих поднимать ставки все выше и выше.

– Двадцать два миллиона сто тысяч долларов! – объявил он.

Кензи, Арнольд и Аннализа поспешно забормотали что-то в телефонные трубки, выслушали ответ и дружно подняли карандаши, напоминавшие в этот момент жезлы.

Фейри кивнул, давая понять, что сигнал принят. Он замечал все и всех.

– Двадцать два миллиона двести тысяч... двадцать два миллиона триста...

Клиент Кензи сошел с дистанции. Она повесила трубку и огляделась.

В дальнем конце зала по проходу прохаживался Ханнес, напротив него – Чарли. Перед тремя двойными дверями, ведущими в зал, стояли, расставив ноги и заложив руки за спину, по двое охранников.

Кензи задержала взгляд на Зандре и Карле Хайнце, Дине и Роберте Голдсмитах. В последнем ряду сидела ее старая недоброжелательница Бэмби Паркер.

– Тридцать миллионов!

Итак, пока Кензи на минуту отвлеклась, оглядывая зал, цены подскочили до потолка. Атмосфера в зале изрядно накалилась, люди боялись дышать.

– Тридцать миллионов сто тысяч... тридцать миллионов двести...

Там и тут взлетали вверх и тут же опускались таблички с номерами. Султан со Среднего Востока потер подбородок. Банкир из Гонконга почесал нос.

А Фейри все подначивал и подначивал публику, заставляя, подобно гипнотизеру, поднимать цены. Это был действительно аукцион – борьба равных, игра по высоким ставкам, театральная драма.

– Сорок миллионов долларов!

– Сколько?

Кензи порывисто повернулась к кафедре, откуда Шелдон Д. Фейри гипнотизировал взглядом аудиторию.

«Наверняка какая-то ошибка, – решила она, – скорее всего я ослышалась».

В настороженной тишине Арнольд, выслушав по телефону указания, дал знак.

– Сорок два миллиона!

Зал зашумел – словно волна прокатилась.

Сорок два миллиона? Потрясенная, не верящая своим ушам, но торжествующая, Кензи остановила завороженный взгляд на картине, вокруг которой разгорелись такие страсти.

«Инфанта» XVII века надменно посматривала на публику, а чуть повыше, на табло вроде тех, что в аэропортах показывают время прилета и отлета, высвечивались цифры – курс основных валют по отношению к доллару:

«БЕРГЛИ»

Лот 17 Доллары США 42 000 000

Английские фунты 24 990 000

Французские франки 268 443 000

Немецкие марки 79 422 000

Итальянские лиры (в тысячах) 58 096 500

Швейцарские франки 70 896 000