Японские йены (в тысячах) 56 28 000

Зал вновь шумно вздохнул, напряжение сделалось физически ощутимым, словно через весь зал протянулся электрический провод.

«Боже, – подумала Кензи, – неужели и это еще не все?»

На этот вопрос она, ветеран, можно сказать, аукционного дела, не могла бы ответить себе самой. Уровень, имя, эпоха, рыночная стоимость – все это, разумеется, тоже имеет значение. Но главное – картина принадлежала Бекки.

И это не выразишь в долларах-фунтах. Поэтому любые гадания бессмысленны. Остается только ждать развязки.

Чарли вновь повернулся лицом к стене и негромко заговорил в микрофон:

– Ханнес, слышишь меня?

В наушниках послышался треск, затем голос Ханнеса:

– Да, я на связи.

– Я иду в помещение охраны. А ты тут присматривай что да как.

– Договорились.

– Конец связи.

Чарли повернулся, поправил манжету и посмотрел поверх моря голов в дальний конец зала. Убедившись, что Ханнес на месте, он перевел взгляд на сцену.

Если Чарли не хотел привлекать к себе внимания, то в этом он вполне преуспел. Внимание Кензи, как и всех остальных, было приковано к борьбе за картины. Чарли вдруг почувствовал укол ревности и раздраженно помотал головой.

– Сорок четыре миллиона, – сказал Фейри. – Кто больше?

От этих цифр нельзя было оторваться, они притягивали как магнит.

«Боже правый! – подумал Чарли. – Да ведь эти люди прикованы к своим деньгам, как рабы к галере».

Он раздраженно махнул рукой и быстро зашагал к ближайшему выходу, метнув по дороге сердитый взгляд на охранников, захваченных происходящим ничуть не меньше всех остальных.

– Не зевать! – прошипел Чарли и толкнул тяжелую дверь.

Он правильно поступил, мобилизовав на сегодня профессиональных оперативников. Но их работа – снаружи, они патрулируют здание со всех сторон. И там без них действительно не обойтись. Ведь если все же случится худшее, опасность надо ждать снаружи, а не изнутри.

И тем не менее, коль скоро он пошел проверить внутреннюю охрану, надо как следует их встряхнуть. Пусть не спят.

– Пятьдесят миллионов долларов, – объявил Фейри. – Пятьдесят.

На табло запрыгали цифры.

– Кто больше?

В левом углу зала, где устроился известный итальянский магнат, взметнулась табличка.

Клиент Арнольда выбыл. Аннализа, в свою очередь, выслушав что-то по телефону, подняла карандаш.

– Сразу две заявки, каждая по пятьдесят миллионов сто тысяч. Кто больше?

И вновь магнат поднял табличку, и вновь Аннализа сделала знак аукционисту.

Зал застыл в благоговейном молчании. Даже Кензи дрожала от возбуждения. БОЛЬШЕ ПЯТИДЕСЯТИ МИЛЛИОНОВ! Так просто не бывает! Во всяком случае, не было, и не только в истории «Бергли». Прежний рекорд принадлежал аукциону «Кристи», на котором хранящийся в музее Гетти портрет Козимо Медичи кисти Джакопо да Понтормо был продан за тридцать два с половиной миллиона долларов.

Но пятьдесят, даже больше...

Кензи все никак не могла прийти в себя. В зале было по-прежнему тихо, и «Инфанта», казалось, благосклонно воспринимала это молчание.

– Пятьдесят один миллион, – поднял табличку лысеющий джентльмен в безупречно сидящем фраке, поднимая цену сразу на девятьсот тысяч.

Публика всколыхнулась, словно по креслам пропустили электрический ток, все головы повернулись в сторону нового соискателя. Аннализа что-то быстро проговорила в трубку и сразу ее повесила.

– Пятьдесят один миллион долларов раз...

Мертвое молчание. Возбуждение в зале достигло предела. Все ждали, кто же скажет следующее слово.

– Пятьдесят один миллион долларов два...

Фейри поднял молоток, но не успел его опустить, как в зале началось нечто невообразимое.

Восемь мужчин, сидевших на боковых стульях, пригнулись, как по команде, и тут же вскочили на ноги, потрясая невесть откуда появившимися полуавтоматическими пистолетами 45-го калибра.

«Какого черта!.. – мелькнуло в голове у Кензи. – Эти-то штуки откуда?» И тут ее осенило. Конечно же, из-под сидений, которые они посылали в ремонт.

Но все разворачивалось слишком стремительно.

– На пол! – взревел охранник, пришедший в себя раньше своего напарника, и потянулся за пистолетом.

Увы, было слишком поздно. Бывший моряк и близнецы-колумбийцы повернулись, как на шарнирах, и одновременно открыли огонь.

Т-та-та – дробью рассыпался звук слившихся в один выстрелов, и охранники кулем свалились на пол, заливая его потоками крови. Часть пуль с отвратительным визгом впилась в стальные двери, разлетевшись рикошетом во все стороны.

Раздались испуганные крики, кое-кто испуганно вжался в кресла, другие соскользнули на пол.

Огонь прекратился, и в зале повисла зловещая тишина.

Никто не осмеливался пошевелиться.

Никто не осмеливался издать ни звука.

В зале запахло порохом пополам с ужасом и смертью.

Кензи, Арнольд и Аннализа застыли на своих местах, Шелдон Д. Фейри вцепился побелевшими пальцами в стойку. Его лицо приобрело пепельный оттенок.

Меж тем японец, немец и ливиец начали действовать. Все трое кинулись к выходу, грубо отпихнули в сторону трупы охранников и поспешно присоединили к косякам двери провода.

Внимание Кензи привлекло какое-то движение в проходе. Это бывший израильский боевик наставил пистолет на Ханнеса.

«О Боже, – взмолилась про себя Кензи, чувствуя, как ее охватывает чуть ли не физическая боль, – только без глупостей! Никому это не поможет...»

Ханнес словно услышал ее. Он медленно поднял руки, и боль в груди у Кензи сразу отступила. Боевик поспешно обыскал его, отобрал пистолет, микрофон и наушники. Швырнув все это одному из сообщников, он грубо подтолкнул Ханнеса к рядам кресел.

Тот потерял равновесие и упал. «И то слава Богу, – подумала Кензи, – хотя бы жив. Его не тронули. Пока».

И тут ей пришло в голову, что она совершенно забыла о Чарли.

Чарли!

Где он? И кто эти ублюдки? Что им надо?

У Кензи возникло неприятное чувство, что скоро все станет ясно.

– Что за чертовщина! – заорал Чарли, врываясь в помещение охраны. – В наушниках сплошной треск!

Десять операторов, не сводящих глаз с черно-белых экранов, установленных по всему помещению, даже на потолке, разом вскочили на ноги. Не обращая на них внимания, Чарли подскочил к одному из экранов, на котором было слишком хорошо видно, что происходит внизу.

– Проклятие! – Чарли грохнул кулаком по столу. Его лицо побелело.

– Ужасно, – откликнулся один из операторов, чернокожий лет сорока. – Похоже, эти сволочи своего добились.

– С начальником полиции связались? – Чарли не сводил глаз с экрана.

– Только что. Рвет и мечет.

– Еще бы, – мрачно буркнул Чарли и постучал по экрану. – А эти охранники? Ранены или убиты?

– Конечно, убиты. Да их просто нашпиговали свинцом.

– У этих ублюдков полуавтоматы?

– Точно. Целый залп дали. Я все видел.

– Вот сволочи!

Чарли сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь унять противную боль в животе и сердцебиение. «Нас обвели вокруг пальца, – угрюмо думал он. – Но в чем же мы промахнулись, в чем?»

– Другие жертвы есть? – осипшим голосом спросил он, поворачиваясь к негру.

– Пока трудно сказать.

Чарли отдернул манжету и поднес к губам микрофон.

– Ханнес, ты здесь? Слышишь меня?

В наушниках слышен был только треск.

– Ханнес, отзовись!

– Привет! – прорвался незнакомый, чуть гнусавый голос. – Ты кто?

– Я то же самое хотел спросить.

– Прекрасно, да только вопросы здесь задаю я.

– Где Ханнес?

– Ты имеешь в виду малого с этими штуковинами?

– Естественно, кого же еще?

– Его нейтрализовали. Но ничего страшного, он в полном порядке. И ничего с ним не случится, если, конечно, не будет корчить из себя героя.

– Может, все-таки объяснишь, что происходит?