Ну а награда – уверенность в себе, бесстрашие, предусмотрительность.

Занятия карате не просто поддерживали отличную физическую форму. Они еще проясняли сознание, укрепляли дух.

Именно это и привлекало сюда людей. В школе, куда ходил Хокерт, новичков не было. И не было праздных зевак, ищущих острых ощущений. В той или иной мере, в той или иной форме, но для всех здесь занятия карате были образом жизни.

– А, это вы, мистер Хокерт! – Ханнесу вежливо поклонился узкобедрый светловолосый японец, одетый в традиционное кимоно.

– Добрый день, сенсей. – Ханнес отвесил еще более низкий поклон.

На вид Йошихира Фуджикава, основатель школы, ничем особенным не выделялся, тем не менее это был обладатель седьмого черного пояса по карате, да и его достижения в других видах спортивных единоборств – кикбоксинге, дзю-до и джиу-джитсу – были весьма впечатляющими.

– Если угодно, мистер Хокерт, я сегодня сам с вами потренируюсь, – предложил он.

– Почел бы за честь, сенсей, – с глубоким поклоном ответил Ханнес. – Но сегодня мне нужно как следует разрядиться.

Сенсей внимательно посмотрел на него и кивнул понимающе:

– Ясно. В таком случае вам лучше попрактиковаться в одиночку.

Ханнес прошел в раздевалку и переоделся в такое же белое кимоно, как и у сенсея. У него тоже был черный пояс. Затем он вернулся в зал.

Первым делом – разминка. Она заняла минут двадцать, вслед за чем Ханнес энергично атаковал своего воображаемого противника. Сегодня это был Чарли Ферраро. Он осыпал его со всех сторон быстрыми ударами. Кулаки и пятки так и мелькали в воздухе.

Вскоре Ханнес достиг того состояния, при котором его ум и тело действовали, как безотказный механизм.

Повергнув Ферраро, превратив его в бесформенную груду костей и мяса, Ханнес застыл, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и направился в раздевалку.

– Мистер Хокерт! – негромко окликнул его Йошихира Фуджикава.

– Да, сенсей?

Лицо японца было совершенно непроницаемо.

– Я наблюдал за вами. Сегодня вы продемонстрировали великолепное мастерство.

– Благодарю вас, сенсей, – поклонился Ханнес.

– Только скажите, – продолжал Фуджикава, – неужели действительно понадобилось так много смертельных ударов?

– Боюсь, я позволил себе увлечься, – опустил голову Ханнес.

– Похоже на то. Со стороны могло показаться, что вы сражаетесь с настоящим противником.

– Так оно и было, сенсей.

– Тогда позвольте вас остеречь, мистер Хокерт. Не забывайте изречения Сун-Цзю: «Поразить противника, не прибегая к силе, – вот высшая доблесть». Иными словами, главное – подорвать его стратегию.

– Не забуду, сенсей.

Вернувшись на работу, Ханнес и глазом не повел при виде Чарли, который, небрежно закинув на стол ноги, грыз большое красное яблоко.

– Тебе факс, – бросил он.

Ханнес подошел к своему столу и быстро пробежал глазами текст. Впрочем, это было всего несколько строк:

24.3.95. 18:55. Интерпол. Париж

Ханнесу Хокерту, Нью-Йорк

От Кристофа Бутье

Ваше послание с просьбой об отставке получено. Просьба отклонена. К. Бутье.

На лице Ханнеса не дрогнул ни один мускул. Он открыл сейф и положил факс в папку.

Чарли наблюдал за ним.

– Вот странно, – заметил он, – похоже, мы в один и тот же день попытались сделать одно и то же. И у обоих ничего не вышло.

Ханнес промолчал.

– Да, видно, друг от друга нам не отделаться.

Ханнес пожал плечами.

– В общем, мне дело представляется следующим образом, – заметил Чарли, отправляя в рот очередной кусок яблока. – У нас есть две возможности. Одна – разойтись по углам и решить вопрос, как в школе. Другая – уладить дело по-джентльменски. Ты что предпочитаешь?

– Поскольку нам так или иначе придется работать на пару, – повернулся к нему Хокарт, – наверное, лучше все-таки вести себя, как подобает взрослым людям.

– Вот и я так думаю.

Ханнес слегка улыбнулся:

– И пусть победит сильнейший.

– Идет.

Чарли снял ноги со стола, швырнул недоеденное яблоко в корзину и, убедившись, что оно достигло цели, встал из-за стола.

– Ну а теперь труба зовет. Какая-то дамочка с Пятой авеню словно обезумела. Похоже, к ней забрались в дом и стащили Ван Гога. Пошли разбираться.

Водитель «бентли» открыл дверцу. Карл Хайнц вышел первым и протянул руку спутнице. Оказавшись на улице, Зандра пристально всмотрелась в здание.

– Что-то не похоже на клинику, – негромко проговорила она.

– Да, не очень, – согласился Карл Хайнц, беря ее за руку.

Это был внушительный особняк, зажатый между двумя высокими жилыми домами в районе Семидесятых улиц, совсем рядом с Пятой авеню. Его окружал высокий решетчатый забор, а перед входом в дворике стояли кадки с садовыми растениями. Ничто не свидетельствовало о том, что перед вами весьма специфическое медицинское учреждение.

Карл Хайнц толкнул небольшую калитку и пропустил Зандру вперед. Взявшись за руки, они пересекли дворик и поднялись по широкой лестнице, ведущей к до блеска отполированной резной двери.

– Готова? – негромко спросил Карл Хайнц.

Глубоко вздохнув, Зандра кивнула.

Он надавил на кнопку звонка.

На пороге появилась высокая молодая блондинка в безупречно сшитом шерстяном костюме алого цвета.

– Чем могу быть полезна?

Карл Хайнц молча протянул ей визитку.

– Ваше высочество. – Женщина широко открыла дверь. – Мы ждем вас. – Она вежливо улыбнулась и отступила в сторону. – Прошу за мной.

Внутри тоже ничто не напоминало клинику. В конце пустого мраморного вестибюля круто уходила вверх широкая лестница. На одной из стен висел огромный гобелен бельгийской работы, другую украшал фрагмент античного фриза с изображением тучной дамы с младенцем на руках.

– Сюда, пожалуйста.

Цокая по полу каблуками, женщина подвела их к небольшому лифту с дверями из красного дерева.

Все трое поднялись на следующий этаж и двинулись вперед широким коридором со множеством дверей по сторонам. Женщина открыла одну из них.

– Прошу. Доктор будет сию минуту.

– Спасибо.

Эта просторная, с высокими потолками комната была бы достойна лучших домов Парижа. На окнах – гардины, на паркете – роскошный ковер, с потолка свисает огромная хрустальная люстра, в мраморном камине потрескивает огонь. Обстановка – подлинные предметы эпохи Людовика XV, в углу – огромное бюро, украшенное позолоченной бронзой.

Зандра уселась в стоящее рядом с ним мягкое кресло. Карл Хайнц расхаживал по комнате, разглядывая висящие на стенах картины. Ренуар, Мане, Домье, Гейнсборо... Сюжеты одни и те же – женщина с младенцем.

– Ничего себе! – присвистнул Карл Хайнц. – Ведь все это подлинники.

– У вашего высочества отменный глаз, – прозвучал с порога густой мужской голос.

Карл Хайнц обернулся.

Доктор Лоренс Розенбаум нимало не походил на обычного врача с его неизменным белым халатом. В костюме от лучшего портного, в роскошной рубашке, галстуке от «Гермеса», с запонками от Картье и золотыми наручными часами, он напоминал скорее преуспевающего адвоката, или банкира, или же богатого коллекционера живописи.

Ростом доктор был футов шесть, а тонкое, удлиненное лицо, казалось, сошло с полотен Эль Греко. Начавшие редеть горчичного цвета волосы зачесаны назад, умные светлые глаза, ван-дейковская бородка. В свои пятьдесят с лишним доктор держался с большим достоинством, всем видом демонстрируя полную уверенность в себе.

Обменявшись с гостями рукопожатиями, он прошел за стол, знаком предложив Карлу Хайнцу занять место напротив Зандры, точно в таком же кресле.

– Похоже, дела у вас идут совсем недурно, – заметил Карл Хайнц, обводя взглядом комнату.

– Пожаловаться не могу, – улыбнулся доктор.

– Что ж, вы это заслужили. Мне рекомендовали вас как лучшего специалиста в своей области.