– Так уж и отдыхают! Скажете тоже! Это вы загнули! / Анри изо всех сил старался говорить по-мальчишечьи, и очень надеялся, что его получается /. Ну что вы от меня отмахиваетесь? Я вижу, вы уверены в своей правоте, а я в своей! И мне очень, очень, очень обидно, что Бофор, тот еще дуэлянт, превращается в тирана! В деспота! Ну перестаньте же смеяться надо мной, сударь! Ух, как я ненавижу вашу насмешливую улыбочку!

– Боже, сколько эмоций!

– Я вас по-хорошему просил объяснить, в чем я неправ, а вы насмешничаете! Почему вы не можете поговорить со мной, как с нормальным человеком? Почему вы смотрите на меня как на недоумка?! Знаете, господин де Бражелон, я ненавижу лицемеров.

– ''Страшна здесь ненависть…'' – продекламировал Рауль.

– "…любовь страшнее!'' – закончил Анри, – Не паясничайте, пожалуйста, и не смейте издеваться над Шекспиром! Должно же быть что-то святое, а вы, вы…

– Что я?

– Вы утрируете слова Ромео.

– Вовсе нет.

– Да, наверно! А то я не понял ваши интонации!

– Что вы ко мне привязались?

– Хочу во всем разобраться. Почему вы так решительно сказали: ''Это не обсуждается''.

– Вам знакомо понятие ''братство по оружию''?

– Конечно!

– Так о чем спорить? Братство исключает решение каких-то разногласий вооруженным путем. Мы должны быть сплоченными, едиными, дружными. Конечно, в таком разношерстном…коллективе могут быть какие-то недоразумения, но их лучше избегать любой ценой. Не должно быть деления на морских и сухопутных, на вентадорновцев и бофоровцев. И конфликтов не должно быть. Их надо избегать.

– Любой ценой? Но не ценой чести!

– Опять! Анри, у меня впечатление, что мы говорим с вами на разных языках. Подначки и шуточки Пиратов не приведут к поединку. Я этого не допущу, раз уж эти бедовые ребята прозвали меня Пиратским Королем. Клянусь…- он хотел было сказать ''клянусь честью'', но подумал-подумал и сказал:

– Клянусь нок-реем, на котором никто не будет повешен!

– Вы опять насмешничаете! Какой же вы ужасный человек! Какой вы вредный! Я очень уважаю искренних людей…

– Я тоже.

– В этом, господин де Бражелон, позвольте усомниться. Вы слишком язвительны и ироничны, а искренних людей, по-моему, считаете придурками.

– Анри! Но нельзя же выбалтывать встречному-поперечному, что у тебя на душе! Провались в преисподнюю такая искренность! И знаете что…Позвольте вас предостеречь. Не надо быть чересчур доверчивым. Это я вам советую от души и вполне серьезно. Вот – хотел же впрок полентяйничать, побездельничать, так нет, явился, растормошил…

– Вы что, испанский король,* что вас нельзя потормошить?

…. *Церемонный этикет испанского двора запрещает придворным дотрагиваться до монарха.

….

– Слушайте, вы, неугомонный! Я – вот я лично – живу сегодняшним днем. В данный момент мы все отлично себя чувствуем. Вот и цените этот момент. Время быстротечно. Сейчас нам хорошо – и слава Богу! Как знать, какие беды и лишения ждут нас в будущем.

– Вы боитесь будущего?

Рауль покачал головой.

– Честно?

Рауль кивнул.

– Совсем-совсем? Неужели вы нисколько, ни чуточки не боитесь ужасных иноверцев? Ведь они подвергают людей чудовищным пыткам, превосходящим человеческое воображение.

– Если и боюсь – да, пожалуй, боюсь, – то за своих приятелей. За вас, за малька, за желторотых.

– А за себя вы не боитесь?

– Мне все равно. И вообще, как любит повторять наш милый герцог, двум смертям не бывать…

– Вы, наверно, сочтете меня малодушным трусом, господин де Бражелон, вы такой отъявленный храбрец, но… когда я начинаю думать о войне, и о том, что меня могут убить, я мысленно обращаюсь к Богу: "Боже Всемогущий, если уж мне суждено погибнуть, сделай так, чтобы СРАЗУ, чтобы не мучиться долго''.

Анри робко взглянул на Рауля, ожидая очередной насмешки, презрительной фразочки типа ''ишь чего захотел'', но Рауль понимающе кивнул и поднял руку в дружеском жесте. Паж понял этот жест, и они ударили друг друга по ладошкам.

''Вот и поговорили",- сказал Анри с улыбкой.