Для этого я раскалил клинок до вишнёво‑красного цвета. Следил внимательно, ведь цвет должен быть равномерным по всей длине. Потом опустил в бочку с водой. Пар тут же взметнулся вверх, а вода забурлила.

Я держал клинок, пока он не остыл. Вытащил и внимательно осмотрел, боясь, что он где‑нибудь треснет. И такое вполне могло произойти, но сегодня удача была на моей стороне.

Потом проверил на твёрдость. Всё было нормально, и тогда я снова нагрел клинок, но уже слабее. До соломенного цвета. Подержал так минут пять, остудил на воздухе.

Теперь клинок был и твёрдым, и не таким хрупким.

Оставалось последнее – отполировать и протравить. Я взял крупный песок, начал шлифовать клинок. Долгое занятие, но мне даже нравилось. Делал‑то для себя.

Потом взял мелкий песок, повторил. Потом золу. Клинок становился всё более гладким, блестящим. Когда закончил, посмотрел на отражение и увидел себя в металле, как в зеркале.

– «О, я красавчик!» – ухмыльнулся я от своей скоромности.

Дальше – травление. Для этого я взял остатки купоросного масла, что оставались после изготовления эфира. Разбавил водой один к трём. Опустил клинок в раствор.

Кислота начала разъедать металл. Но не равномерно. Разные слои реагировали по‑разному. Мягкое железо разъедалось быстрее, твёрдая сталь – медленнее. Я продержал клинок в кислоте минут десять. Потом вытащил и промыл водой.

И начал расплываться в улыбке. На клинке проявился узор. Волнистые линии по всей длине клинка. Светлые и тёмные полосы, переплетённые, как волны на воде. Дамаск.

Я не мог оторвать взгляд.

– Получилось!

Доброслав подошёл и покачал головой.

– Хозяин, это… красиво, – только и смог сказать он. Даже лучше, чем у Ярослава в трости получилось.

– Согласен, – сказал я. – Этот клинок лучше, потому что мы учли прошлые ошибки. И думаю, если сделаем ещё такие сабли, то они могут выйти ещё лучше.

Оставалось сделать рукоять, для которой я уже тоже всё подготовил. Для этого я взял кусок дуба, выстругал его. После чего придал форму, удобную для руки. Проделал отверстие насквозь, затем просунул хвостовик клинка, закрепил заклёпкой и под конец обмотал рукоять кожей.

Была мысль взять клинок и уже сейчас проверить баланс. Но я чувствовал, что он ещё не завершён. Поэтому стал делать ножны из дерева, обтянутого кожей. А внутри всё выстелил мехом, чтобы клинок не тупился.

– Всё, сабля готова! – воскликнул я, вынимая клинок из ножен.

Оружие получилось лёгким, сантиметров девяносто длиной. Баланс идеальный, центр тяжести чуть ниже гарды, а узор на клинке переливался в лучах солнца.

Взмахнул и услышал свист рассекаемого воздуха. Сабля слушалась хорошо, как будто это продолжение моей руки.

Я подошёл к столбу во дворе, и что есть сил ударил. Лезвие вошло в дерево, как в масло. Разрубить не получилось, но я на это и не рассчитывал, всё‑таки столб был не тонким. Клинок застрял, и я вытащил его с немаленьким усилием… и увиденное меня порадовало! На клинке не было ни царапины!

– Идеально! – вновь порадовался я своей работе.

Ратмир, Воислав и Глав, компашка не разлей вода, подошли поближе, чтобы посмотреть, что на этот раз их хозяин учудил. Я как раз рассматривал клинок после удара по столбу, и боковым зрением уже видел, что у тех глаза широко распахнуты.

– Хозяин, можно попробовать? – первым сориентировался Ратмир.

Я протянул ему саблю, и он взял её так осторожно, что казалось боится сломать. Сделал несколько взмахов и присвистнул.

– Лёгкая и острая. Не сломается?

Не успел я ответить, как ему с усмешкой ответил Глав.

– Ратмир, ты что не видел, как хозяин чуть бревно ей не перерубил? Да такой можно врага пополам разрубить. Правильно я говорю, Митрий Григорьевич?

– Можно, – согласился я. – Если попадёшь.

Доспехи, арбалеты, мой клинок… Делать такие же клинки из дамасской стали холопам, я пока не собирался. Ибо не по Сеньке шапка.

В принципе, они уже и так грозная сила, вот только коней не было. Ведь идти пешком в бой – это, можно сказать, самоубийство. Конница всегда имела преимущество. Скорость, манёвренность, сила удара.

У меня был конь по кличке Буран. Хороший конь, которого мне повезло отыскать в горящей конюшне Мухамеда. Только я один смог вернуться на своём коне. А вот лошадь Григория, которую я одолжил Ратмиру, не смогли.

Он, конечно, серчал на меня. Правда, до тех пор, пока ему не доставили молодого жеребца. Не аргамак* (*при Иване III началось их разведение на русских конезаводах), конечно, который, к слову, стоил очень дорого, и не у каждого князя или боярина такой был. Но Григорию я приобрёл вполне достойную лошадь, как утверждали московские купцы, из Хорошевского конного завода, что находился под Москвой в «Конюшенной слободе»*. В общем, досталась ему помесь Ливонского клеппера и Сумной лошади. И по виду он уступал разве что коням Ратибора и Глеба.

Его я выменял на коней, что мы захватили у татар, плюс пришлось доплатить 4 рубля. Но, как мне кажется, оно того стоило.

(*От авторов: нет точной даты основания Конюшенной слободы. Разве что её можно приурочить к учреждению в 1496 году «Конюшенного приказа». Если это так, то мы форсировали события. Но в любом случае, слобода не на пустом месте появилась, а значит уже могла существовать в те времена).

Боярин сидел в своём тереме, за столом. В дом меня запустила холопка, и я стоял у порога, дожидаясь, когда боярин заметит меня. Перед ним лежала стопка берестяных грамот. Он читал и хмурился.

Наконец‑то он поднял взгляд, и я тут же поклонился.

– Митрий? – послышалось в его голосе удивление. – Заходи. Что случилось?

– Барин, мне кони нужны для моих холопов.

Он отложил грамоты, посмотрел внимательно.

– Понятно. – Когда я ездил с ним в Нижний Новгород, то говорил для каких целей мне нужны холопы. И информация, что я постоянно с ними тренировался, не могла не дойти до ушей боярина. – Сколько коней нужно?

– Три. Для Ратмира, Воислава и Глава.

– А конюшню ты уже поставил? – И тут же добавил. – Мне докладывали, что у тебя сейчас идёт строительство бани. – Он усмехнулся. – Хорошо же ты поднялся, Митрий.

Я тут же поклонился.

– Всё благодаря тебе, барин!

– Ладно, будет тебе спину гнуть. Проходи, присаживайся. – Я сделал, как велел Ратибор, после чего он продолжил. – Так понимаю, конюшню после бани строить будешь, так?

– Да. И до тех пор хотел просить поселить лошадей у тебя.

– Не проблема. Их содержание вычту из твоего жалования. За конями в Нижний хочешь ехать?

– Да. Хочу с отцом туда съездить.

– Так в чём проблема? Езжай. Мне же тоже выгода, что ты обученных воинов в дружину приведёшь. Причём я на это ничего не потрачу, – слегка улыбнулся он.

– В Нижнем ничего купить не надо? Весточку передать?

– Нет, – ответил Ратибор, и тут же спросил. – А ты к Ярославу заходить будешь? Помнится мне докладывали, что сдружились вы, пока он у тебя жил.

– Надо бы. Но скорее всего не стану. Дел много дома. Поэтому покупаю лошадей и сразу домой.

– Ну, как знаешь.

Уже через два дня я и Григорий ходили по рынку Нижнего Новгорода. Скотом торговали почти в самой дальней его части. Разве что ещё дальше выставляли на продажу холопов. И у меня была мысль пройтись посмотреть на выбор. Но сначала нужны были кони.

Мы подошли к загону. Их было штук двадцать. Все разные, в основном татарские. Тем не менее они тоже отличались: высокие – низкие, худые – упитанные.

Григорий обошёл загон.

– Вот этот, – указал на рыжего коня, после того как проверил зубы, нос, глаза, внимательно осмотрел копыта и мышцы. – Сильный и здоровый, наверное, лет пять, не больше.