Мужики переглянулись. Для них это было странно – руки мыть так часто. Но я не собирался объяснять им про бактерии и микробы. Просто дал чёткие указания.

– Четвёртое: еда. Никакой сырой еды. Всё варить, жарить, кипятить. Хлеб – свежий, не чёрствый. Мясо – хорошо прожаренное.

Я обвёл их взглядом.

– И пятое: сейчас сюда начнут носить воду и тряпки! Все и всё будете тут отмывать! Одежду, вещи на которых спите, всё прокипятить и простирать! Дрова вам тоже принесут. Сами можете выходить не дальше десяти метров от барака. И если я узнаю, что кто‑то к кому‑то в гости в селение хаживал, пеняйте на себя. Выгоню из Курмыша! – чуть повысил голос я.

Я вышел из барака жадно вдохнул морозный воздух. Голова немного прояснилась. Дизентерия – штука неприятная, но при правильном подходе справиться можно. Главное – гигиена и восполнение жидкости.

Вернулся домой и приказал холопам скупить как можно больше моркови.

– А чего морковь‑то делает, господин? – спросил Глав. – Зачем она?

Я почесал затылок, думая как объяснить ему, не вдаваясь в дебри медицины?

– Морковь… она живот успокаивает. В ней есть то, что помогает кишкам правильно работать. Когда понос, кишки воспалённые, а морковь их лечит. Вот и всё.

Конечно, это было упрощённо до безобразия, но другого способа объяснить я не видел. На самом деле морковный суп Морро, это давно известное средство при диарее. Пектин в моркови абсорбирует токсины, а сам суп восполняет потерю жидкости и солей. Но им это было не нужно знать.

Потом под моим пристальным контролем началась готовка супа. Мужикам, жившим в бараке, я не доверял. Потому как помнил одну хорошую поговорку, а именно: хочешь сделать хорошо, сделай это сам.

Через пять часов суп унесли в нескольких больших кастрюлях в барак. Сам я не пошёл, доверив Ратмиру раздачу порций. А когда он вернулся, спросил.

– Навели порядок?

По тяжелому вздоху я понял, что мои указания саботируют. И у меня заиграли желваки. Дизентерия не была шуткой и, если она разнесётся по Курмышу, быть беде!

– Поднимай дружину, – приказал я.

– Господин, может, ну его? – спросил Ратмир. – Темнеет, люди отдыхать…

В чём‑то Ратмир был прав. Ничего за одну ночь не произойдёт. Но тут был другой момент. Мой приказ проигнорировали… даже не так… пришлые люди, по сути ничего полезного не сделавшие и кроме опустошения моих запасов ничем не занимавшиеся, посмели игнорировать меня. Это меня не просто рассердило, я был в бешенстве.

– Поднимай дружину! Будем заниматься воспитательными работами!

Наверняка люди из будущего осудили бы мои действия, назвав чрезмерно жестокими. Но их ошибкой будет упускать из вида, что менталитет у людей в это время другой.

Подняв дружину, я приказал вышвырнуть всех людей на улицу в том, в чём они находились в бараке. После чего прошёл внутрь, чтобы самому убедиться в том насколько сильно мой приказ был проигнорирован.

И вонь, стоявшая в нём, говорила сама за себя. Было немного убрано с пола, и больше я никаких изменений не заметил. И это при том, что чаны с водой были принесены к бараку, как и дрова для растопки.

– Ну, я хотел по‑хорошему, – пробормотал я. Настроение было на нуле, но опасность распространения инфекции, что могла легко превратиться в эпидемию, была велика.

– Григорий Осипович, – позвал я к себе отца. Он молча подошёл ко мне, и слегка кивнул. – По десять плетей каждому! После этого пусть выносят свои вещи и строятся перед бараком.

Григорий серьёзно посмотрел на меня, но ничего не сказал против, пошёл отдавать приказ.

Когда из толпы вывели крепкого мужика и, привязав к забору, начали хлестать, правда через одежду, так чтобы было больно, но при этом не калечить крестьян, у остальных мужиков появилось осознание. Вот тут‑то они завыли, моля о прощении и обещая выполнить всё, что я наказывал.

– С первого раза надо было всё делать, – ответил я. В этот момент первого мужика отвязали и из толпы начали вытаскивать упирающихся следующих троих. Кстати, зря они упираться начали, дружинники были не в восторге от того, чем им приходилось заниматься на ночь глядя, и в итоге получили кулаком в живот в дополнение к тому, что им полагалось ещё по десять плетей.

– Мы… я… всё понял, господин. Пожалуйста не надо меня бить! – выкрикнул парень чуть постарше меня.

Я проигнорировал его.

Примерно через двадцать минут, когда те, кто уже прочувствовал спиной, как поступать нехорошо, я приказал разводить костры и кипятить воду. Ещё через двадцать минут, они вошли в барак и начали уборку, выкидывая все вещи и одежду на улицу.

– Господин, – обратился ко мне Ратмир, показывая на приближающего к нам Варлаама. Недолго думая, я сам пошёл к нему на встречу.

– Дмитрий Григорьевич, могу я узнать, что происходит? Почему весь Курмыш кричит о том, что ты на людей рать поднял? – Он посмотрел мне за спину, где как раз кнутом охаживали следующую тройку. – Людей бьёшь и…

– Варлаам, – перебил я дьякона. Настроения что‑то объяснять, доказывать не было абсолютно никакого. – Вот скажи, ты серьёзно думаешь, что мне заняться больше нечем, кроме как людей бить? Или думаешь я это всё устроил ради потехи?

– Нет, но… – Варлаам не ожидал, что я переверну разговор так, что ему придётся оправдываться.

– Тогда зачем ты лезешь с упрёками, если знаешь, что я не такой?

Варлаам серьёзно посмотрел на меня, после чего тяжело вздохнул.

– Расскажи, что происходит.

Немного подумав, я решил зайти в барак с дьяконом, чтобы он увидел в какое состояние переселенцы привели своё жилище. И дьякон не простоял там и минуты, вышел на улицу, закрывая рот и нос рукавом рясы. После чего я ему рассказал про болезнь, о том, что знаю, как им помочь. Как объяснил жильцам барака, что нужно делать, и предоставил все условия для реализации требований, и в завершение, как на меня был положен болт.

Варлаам слушал внимательно, бросая сердитые взгляды в сторону барака, где во всю шла уборка. Стопка вещей росла и мне уже было очевидно, что за один день её не перестирать. Но полумер быть не должно и, пока я разговаривал с дьяконом, понял, что придётся ввести в бараках график дежурств. Чтобы по двое‑трое человек убирались внутри. Будут игнорировать – будут биты. Грязнуль, не желающих следить за личной чистотой, тоже ждало наказание у позорного столба, который придётся поставить рядом с бараком.

Я был решительно настроен закрыть вопрос со срунами, как можно быстрее.

Варлаам не стал спорить, но попросил рассказать, зачем я кормил мужиков морковным супом, на что я без конкретики объяснил, что это лекарство, которым можно ускорить выздоровление. После чего дьякон решил, что на этом его миссия закончилась, и пошёл обратно.

Я тоже не стал задерживаться и приказал… ну, как приказал, попросил Григория оставить контролировать процесс уборки пятерых дружинников, отпустил остальных и пошёл спать. При этом очень громко сказал, так, чтобы меня слышали все жители бараков, что, если завтра мне не понравится порядок, история повторится.

– Отец, а ты чего домой не идёшь? – спросил я.

– Эм… – он посмотрел на дружинников, которые пока никуда уходить не спешили. – Дим, ты иди, мы пока тут с мужиками потолкуем. А то они не прониклись твоими словами.

– Только без увечий, – сказал я, поняв, что воины были совсем не рады заниматься тем, чем я их заставил. И чтобы история утром не повторилась, они решили объяснить всё более доступным языком.

Утром после разминки и завтрака я направился в барак. Внутри стояла тишина. Все спали после бессонной ночи, но главное внутри стало возможно находиться.

Тем не менее сделанного мне показалось мало. Надо было донести до всех остальных жителей Курмыша, что такое гигиена и почему она важна. Иначе болезнь распространится дальше.