— Не понимаю я тебя, Мить. Марьяна красивая. И отец у неё не последний человек. Семья крепкая.

— Так женился бы на ней. Что ж к Авдотье лезешь?

— Она мне тоже нравится. — он тяжело вздохнул. — Эх, и почему нельзя сразу с двумя семью заводить?

— Ну ты и плут, — рассмеялся я.

Вторая атака началась перед закатом.

На этот раз татары пошли всерьез. Больше сотни воинов с лестницами, крючьями, веревками. Конные лучники прикрывали их, стреляя по стенам.

— Берегись! — крикнул Лёва, пригибаясь. Стрела просвистела прямо над моей головой.

Я прицелился в татарина, который карабкался по лестнице, и попал в глаз. Снаружи осталось только оперение. Тело сорвалось вниз, увлекая за собой еще двоих.

— Лестницу сбрасывайте! — крикнул Григорий, подбегая с тремя дружинниками.

Используя длинные рогатины, они наваливались на лестницы и опрокидывали их вместе с лезущими вверх татарами.

Вдруг на дальнюю стену по лестнице перебрался один вражеский воин и саблей зарубил ближайшего защитника. Григорий, увидев это, вырвал копьё у ближайшего воина и со всей силы бросил его.

— Ах, — отпустил тот саблю и схватился за древко, падая за стену.

Уже темнело, а татары пёрли, как не в себе. Уже стало понятно, что мы видели только часть татар. А остальная скрывалась в лесу. Их было очень много.

Снова рядом с нами оказалась лестница. И почти сразу с неё спрыгнул вражеский воин. У меня не было времени перезарядить арбалет.

И я вытащил саблю. Ту, которую сегодня утром держал в руках мой враг, убитый моим метким выстрелом из арбалета.

Тем временем татарин рванул вперед, и сабля просвистела рядом с моей головой. Я пригнулся и, как учил Григорий бить из такого положения, ударил снизу вверх.

Лезвие проскользнуло по доспеху и распороло ему горло. Тут кровь брызнула на меня, и татарин, выбросил саблю, руками попытался остановить кровь. Я не стал медлить и добил его.

— Митька! — крикнул Лёва. — Берегись!

Я обернулся. Еще один татарин перебрался через стену, замахнулся топором. В последний момент я успел отскочить, топор врезался в бревно там, где секунду назад была моя голова.

Лёва выстрелил из лука. Стрела попала татарину в спину. Тот качнулся, но не упал. Тогда я подскочил сзади, со всей силы ударил в спину. У врага был кожаный доспех, тем не менее он не спас его от смерти.

— Спасибо, — выдохнул Лёва.

— Не за что. Ты меня тоже спас.

Вторая атака тоже была отбита. Никто не стал нас ставить в караул, и мы ушли спать в нечто напоминающее большую походную палатку. Где я почти сразу уснул.

А к утру обнаружились небоевые потери. Мороз забрал двоих. Старик Фомка, который торговал глиняными горшками, замерз насмерть. А рядом с ним внук лет трех. Узнав это, мне стало не по себе. Крепость крепостью, а нормальных условий для проживания семи сотен человек не было…

На второй день татары изменили тактику.

Они не атаковали стены, а начали обстреливать острог огненными стрелами (стрелы обмотаны паклей, и пропитаны смолой). Те падали на крыши, поджигали все подряд.

Сначала загорелся амбар с сеном. Потом ещё какое-то помещение.

— Воду! Тащите воду! — кричали люди, пытаясь потушить огонь.

Но воды не хватало. Колодец был один, ведер мало. Огонь распространялся быстрее, чем его тушили.

Самое страшное случилось к полудню. Огненная стрела попала в конюшню. Солома вспыхнула мгновенно.

Кони обезумели от огня. Они ломали стойла, выбегали во двор, давили людей копытами. Крики, ржание, запах паленого мяса, и во всём этом аду находился я.

— Загоните их! — кричал Ратибор. — Не дайте потоптать людей!

Но кони не слушались. Они носились по двору, сшибая все на своем пути.

И тут я увидел Глеба.

Сын боярина выбежал на середину двора, расставил руки в стороны. Прямо на пути табуна.

— Глеб! — закричал Ратибор. — В СТОРОНУ!

Но Глеб не отходил. Он стоял неподвижно, глядя в глаза ведущему жеребцу. Большому вороному коню, который мчался прямо на него.

В последний момент жеребец остановился. Фыркнул, потряс головой, но не тронул парня.

Глеб медленно протянул руку, погладил коня по морде. Тот успокоился. За ним остановились все остальные.

— Как он это сделал? — прошептал стоящий рядом со мной Лёва.

— Не знаю. — ответил я. До этой минуты я думал, что такое возможно только в кино.

Тем временем Глеб повел жеребца подальше от полыхающей конюшни, и остальные кони потянулись следом.

Потери от этой атаки были большие. Пятеро затоптанных, больше двадцати обожженных. А самое главное — почти половина строений сгорела.

На третий день случилось то, чего все ждали.

Ульяс-бек выехал к стенам и крикнул:

— Боярин! Давай один на один! Твой лучший воин против моего! Победит твой, уходим! Победит мой, открываете ворота, и мы забираем еду и лошадей. Но людей трогать не станем!

Ратибор долго думал. Потом кивнул.

— Принимаю! Кто твой воин?

— Багатур Темир-оглан! Лучший из лучших! — Из рядов татар выехал всадник на сером коне. Огромный мужчина в чешуйчатом доспехе, с длинной саблей, копьём, и у седла висела железная булава. — Смотри и трепещи! Таких воинов, как этот, не родится от таких слабых мужчин, как вы!

— А кто у нас пойдет? — спросил Федор. — Может я?

Ратибор отрицательно покачал головой и оглядел своих воинов. Остановил взгляд на Григории.

— Григорий. Пойдешь?

Мой отец даже не колебался.

— Пойду, барин. Честно, намаялся я за стенами сидеть.

Он взял коня, копье, меч, щит. Надел кольчугу, которую ему приказал принести Ратибор из терема. Потом проверил подпруги, стремена.

— Сын, — позвал он меня. — Подойди.

Я подошел к нему.

— Если что случится… — начал он.

— Ничего не случится, — перебил я. — Ты же воин, а не торгаш, помнишь? А разве воины могут от руки разбойника пасть?

Григорий усмехнулся.

— Эх, всё не можешь мне простить этих слов. А знаешь? Ты прав! Хрен ему! Смотри, запоминай и перенимай опыт! — он похлопал меня по плечу, сел в седло. — Береги Глафиру и детей.

— Себя береги, — ответил я, и перекрестил.

Честно, было страшно…

Григорий выехал за ворота. Остановился посреди поля между острогом и татарским лагерем.

Темир-оглан тоже выехал. Два всадника смотрели друг на друга через пятьдесят шагов. И в какой-то момент, не сговариваясь, они пустили коней в галоп. Вот Григорий поднял копьё…

Я смотрел, затаив дыхание. Рядом со мной на стене стояли Лёва, Семён, Федор, Глеб и Ратибор.

Все молчали.

Всадники сблизились. Удар! Копье Темир-оглана проскользило по диагонали щита Григория. А вот копье Григория попало точно — в грудь вражеского коня.

— ДАааа!!! — закричали десятки голосов, среди которых был и я. Но радоваться было рано.

Серый конь рухнул, но Темир-оглан успел спрыгнуть и приземлиться на ноги.

— Силен, — произнёс серьёзным тоном Ратибор. — Я бы так не смог.

Тем временем Темир-оглан выхватил саблю.

Григорий остановился и спрыгнул с седла. И тоже вытащил саблю, во вторую руку взял щит.

Они начали ходить по кругу, присматриваясь друг к другу. И начался бой.

Со стороны казалось, что Темир-оглан был крупнее. Но Григорий — быстрее. Татарин рубил саблей сверху вниз; Григорий уклонялся, отвечал колющими ударами. Бой уже длился несколько минут, как вдруг Григорий провел обманный удар, замахнулся саблей справа. Татарин поднял саблю на блок, а Григорий в последний момент изменил траекторию — полоснул слева направо.

Лезвие прошло под защитой и порезало руку, отчего татарин потерял саблю, и в следующую секунду его голова отделилась от плеч.