– Предлагает мне дочь отдать за тебя.

Меня надо было видеть в этот момент. Честно, я ожидал всё, что угодно, но не этого.

– «Алёну? За меня? СТОП! Почему… Шуйский предлагает? Не сам князь Бледный, а Шуйский?»

Князь не торопился продолжать разговор, давая мне осознать услышанное.

– Прошу меня простить, Андрей Фёдорович, – подбирая слова начал я говорить. – Но я же…

– … ниже по происхождению? – горько усмехнувшись перебил он меня.

– Да, – твердо ответил я. – Я худородный дворянин, получивший титул без году неделя. А вы – Рюриковичи. Ваш род древнее Москвы. Это… брак с принижением.

– Я рад, что ты это понимаешь, Дмитрий, – кивнул он. В его голосе не было высокомерия, скорее усталость. – Другой бы на твоём месте от радости в пляс пустился, а ты думаешь…

Он встал и прошёлся по комнате.

– Только вот в чём загвоздка, Дима. Я должен Шуйскому. И сильно должен. Не деньгами… тут бы я расплатился. Я жизнью ему обязан, и честью рода. Когда на меня наветы были, когда враги хотели земли мои к рукам прибрать, Василий Фёдорович встал за меня горой.

Князь остановился напротив меня, опираясь руками о стол.

– Так что у меня нет шанса отказаться. Его «предложение», это приказ. И ты, я вижу, не глупый парень, и должен понимать, что союз со мной, а значит с Шуйским, это для тебя подарок судьбы. Такой шанс выпадает раз в жизни, и то не каждому. Ты в одночасье станешь роднёй одного из самых влиятельных людей на Руси.

Я кивнул. Это я понимал прекрасно. Брак с Алёной – это защита… это связи, это легитимность моего статуса, которую никто уже не посмеет оспорить. Но… меня смущала эта настойчивость Шуйского. Зачем ему это?

– Зачем ты мне всё это говоришь, Андрей Фёдорович? – спросил я прямо. – Ты мог бы просто объявить мне волю Шуйского, и я бы принял её с благодарностью. Зачем объяснять про долги?

Князь посмотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом.

– Потому что я не хочу, чтобы ты был слепой пешкой, Дмитрий. Ты пошёл в поход, и заручился поддержкой Церкви… это сильный ход. Ты теперь, можно сказать, богат. И это тоже сила. Но существуют полюса силы, которые так или иначе влияют на политику Великого княжества Московского. И ты сейчас входишь в их зону влияния. – Он внимательно посмотрел на меня. – Если ты согласишься на брак с Алёной, то ты… уж извини за фигуру речи, женишься на нас всех. Ты войдёшь в нашу «партию». И должен будешь всегда вставать на нашу сторону. В любых спорах, в любых интригах, в любых войнах – явных или тайных… Как и мы на твою.

Я молчал, переваривая услышанное. Мне предлагали политическую сделку, скреплённую браком.

И мне вспомнились слова Ратибора Годиновича, когда мы сошлись во мнении, что Шуйский, как паук, оплетает всё и вся своими сетями.

Возможно, он видел мой потенциал, видел мои успехи, и решил, что такой актив лучше держать на коротком поводке родства, чем позволить ему гулять самому по себе или, не дай Бог, уйти к конкурентам.

Вот только был момент, который я осознал только сейчас. У ШУЙСКОГО НЕ БЫЛО КОНКУРЕНТОВ! По сути, он второй человек на Руси, уступая первенство только Великому князю…

– «СТОП! А в этом есть логика, – подумал я. – Маловероятно, что Шуйский готовит переворот, но вот запустить в свою паутину, как можно больше людей…»

Я посмотрел на князя… И мне понравилось, что он был честен со мной. Он предупреждал меня: вход – рубль, выход – два. Став частью клана, я потеряю часть своей свободы, но обрету мощную защиту.

– Я понимаю, – наконец произнёс я. – И я…

– Не спеши, – остановил меня князь. – Не отвечай сейчас. Переспи с этой мыслью. Утром дашь ответ. Но помни: от таких предложений не отказываются без последствий. И для тебя, и… для меня.

Я встал и поклонился.

– Благодарю за честность, князь. Спокойной ночи.

– Ступай, Дима.

Выйдя из светлицы, я прошёл по тёмному коридору в свою комнату. Спать не хотелось. В голове крутился вихрь мыслей. Алёна… красивая, умная, вроде бы добрая. Жениться на ней не самая плохая участь, даже если забыть про политику. Но политика…

– «Как интересно выразился Андрей Федорович. „Жениться на них всех“. На Шуйских, на Бледных, на их интригах и врагах. Готов ли я к этому?» – задумался я.

Но вскоре я пришёл к выводу, что почему бы и нет. Разве я не собирался прожить эту жизнь, прокладывая путь только вперёд. Чтобы в старости… если до неё доживу, я ни о чём не жалел. К тому же семнадцать лет, по местным меркам, вполне нормальный срок обзаводиться семьёй. Да и невесту мне не бесприданницу предлагают, а княжну… родню Рюриковичей!

– «Значит, свадьбе быть, – глядя на звёзды решил я. – И посмотрим, куда заведёт меня этот путь».

Папская область,

город Рим,

Ватиканский дворец (Апостольский)

Папа Пий II, Энея Сильвио Пикколомини, сидел в глубоком кресле, обтянутом красным бархатом. И любой увидевший его сейчас легко заметил бы, что его лицо выражает крайнюю степень раздражения.

Новости с востока были неутешительны. Яды не сработали, заговоры раскрыты, а его шпионы мертвы. Тонкая игра, которую он вёл, была раскрыта… А это означало одно… провал.

– «Жаль, – подумал Пий II, – не получилось по‑хорошему, будет по‑плохому!»

В этот момент дверь бесшумно отворилась, и в покои вошел его племянник, кардинал Франческо Тодескини‑Пикколомини. Молодой, подтянутый, с умными и цепкими глазами, он был тем человеком, которому Папа доверял больше всего. И не только из‑за родства по сестре Катерине, но и из‑за острого ума, лишенного излишней сентиментальности.

Франческо склонился в почтительном поклоне, но Пий лишь нетерпеливо махнул рукой, призывая его подойти ближе.

– И что Вы предлагаете, Святейший отец? – спросил Франческо, видя мрачное настроение дядя. – Я вижу, вести от наших друзей из Ливонии не принесли радости?

Пий II фыркнул, сжав подлокотники кресла побелевшими пальцами.

– Это не я должен предлагать, а ты мне! – проворчал он. – Я окружил себя советниками не для того, чтобы думать за них. Московия стоит, Иван укрепляет власть, а наша игра провалилась.

Франческо выпрямился и на его лице изобразилось легкое, почти театральное удивление.

– Да? Неужели всё так плохо?

– Не паясничай, – с недовольством произнёс Папа. – Ты читал донесения. Новгородцы трусливы, Ливонцы слабы. По факту мы теряем время делая ставку на них. А ты мой племенник, не делаешь ничего чтобы это исправить!

Франческо примирительно поднял руки, словно защищаясь от гнева понтифика.

– Ладно‑ладно, Ваше Святейшество… Дядя… Давай посмотрим правде в глаза. Для начала мы должны понимать, что Новгород проигрывает противостояние с Московией. Как ты правильно сказал, это факт. Марфа Борецкая кричит громко, но её бояре думают лишь о своих кошелях. Ливонский орден слабеет с каждым годом, их рыцари уже не те, что сто лет назад. И я с тобой полностью согласен, что в том виде что сейчас существует орден, не сможет как‑то повлиять на ситуацию на севере. – Пий II нахмурился, слушая слова племянника. Он всё и так это знал, но слышать эти аргументы от другого человека, лишний раз доказывало, что он прав. Тем временем Франческо продолжал. – Московия, ещё девяносто лет назад доказала всем, что её рано сбрасывать со счетов.

– Ты про Куликовскую битву?

– Да. – ответил Франческо.

– А ничего что всего через два года Москва была сожжена татарами?

– И она снова восстала! Как Карфаген, восставал из мёртвых, так и Московия!

– Вот только Карфагена больше не существует. – возразил Пий II, и с этим аргументом было не поспорить.

– Пусть так, – произнёс Франческо. – Но нам надо понимать, надо ли нам уничтожения Московии? Я думал, что эта страна должна стать щитом от татар! И возможно от сарацин! Но…