Глеб понял намёк и осторожно поставил её на ноги.

– Как тебя зовут? – спросила Мария.

– Глеб Ратиборович Ряполовский, госпожа.

– Глеб, – повторила она. – Красивое имя. Спасибо ещё раз, что поймал меня.

Она прошла мимо него вверх по лестнице, а Глеб остался стоять, глядя ей вслед.

Через день она снова появилась у Шуйских. Ещё через неделю они пересеклись в Кремле. И каждый раз они нет‑нет, да перекидывались словом.

А потом…

Однажды, когда отец взял его в Кремль, он шёл по второму этажу, когда услышал в дальней комнате плач. И каково было его удивление увидеть там Великую княгиню.

– С тобой всё в порядке, Мария Борисовна?

Она подняла на него глаза полные боли. Но не той, что чувствуют телом, а душевной.

– Что случилось? Кто тебя обидел? Я немедленно прикажу позвать сюда стра…

– Не надо никого звать. Всё равно никто мне не поможет. – Она сделала паузу. – Просто иногда муж и жена ссорятся. В этом нет ничего удивительного.

– Тебя обидел Иван Васильевич? КАК ОН ПОСМЕЛ⁈

– Глеб, успокойся, – сказала она, вытирая слёзы. – Ты хороший человек. Твоя жена будет счастлива с тобой.

Он посмотрел на неё удивлённо.

– Спасибо, Великая княгиня.

– Не называй меня так, – она приблизилась. – Здесь нет никого, кроме нас. Называй просто Мария.

– Я… не могу, – пролепетал он.

– Можешь, – она улыбнулась, и по слогам произнесла своё имя. – Ма‑ри‑я.

– Мария, – повторил он, и имя прозвучало интимно.

Как вдруг она наклонилась, и сама поцеловала его.

Глеб застыл. Мозг отказывался верить в происходящее. Великая княгиня целовала его. ЕГО!

– Мария, мы не можем. Что ты делаешь? Мы не можем?

– Почему? – спросила она, глядя ему в глаза.

– Потому что… ты жена Великого князя. Это… это измена.

– Я знаю, – она провела пальцем по его щеке. – Но хоть я и жива, но живой себя не чувствую. Понимаешь?

Он не понимал о чём она и попытался отойти, но она схватила его за руку, и если бы он тогда проявил характер…

Но она снова поцеловала его, и на этот раз он ответил.

С тех пор они встречались тайно. В её покоях, когда Иван был занят делами. В дальних комнатах терема, куда никто не заглядывал. Приходил днём, прятался в шкафах и там ждал наступления ночи.

Глеб знал, что это безумие. Знал, что рано или поздно их раскроют. Знал, что расплата будет страшной, но не мог остановиться.

Мария… она опьяняла, лишала разума.

И вот теперь он лежал под кроватью, на которой она занималась любовью со своим мужем, и молился, чтобы его не нашли.

До него доносились звуки, которые он старался не слышать.

«Господи, прости меня, – молился он. – Я больше не буду. Клянусь. Только дай мне выбраться отсюда живым».

Прошла вечность. Или, может, час. Глеб потерял счёт времени. Наконец звуки стихли. Он услышал, как Иван встал, оделся.

– Мне нужно идти, – сказал Великий князь. – Дела ждут.

– Иди, – ответила Мария. – Я отдохну ещё немного.

– Отдыхай, – сделав своё дело Великий князь, насвистывая какую‑то мелодию, пошёл на выход.

Когда дверь закрылась Глеб выдохнул.

Как вдруг над ним раздался тихий смех.

– Можешь вылезать, Глеб. Он ушёл.

Глеб медленно выполз из‑под кровати, поднялся на ноги. Он посмотрел на Марию, которая лежала на кровати, накрытая простынёй, и смотрела на него с улыбкой.

– Это было близко, – сказал Глеб.

– Согласна.

– Мария, это… это безумие! А если бы он увидел…

– Но не увидел, – она потянулась, словно кошка. – Всё хорошо.

– Хорошо⁈ – Глеб чуть не закричал. – Мы чуть не погибли! Он мог нагнуться, посмотреть под кровать, и тогда…

– Но не посмотрел, – она перебила его. – Успокойся, Глеб. Всё закончилось хорошо.

Он прошёлся по комнате, пытаясь успокоиться.

– Нам нужно это прекратить, – сказал он твёрдо. – То, что мы делаем… Это предательство. Мы можем поплатиться жизнью… не только своей, но и наших близких.

Мария села на кровати, простыня соскользнула, обнажив плечи. Она смотрела на него спокойно, без тени стыда.

– Конечно, – согласилась она. – Давай прекратим.

Глеб повернулся к ней.

– Ты… согласна?

– Да, – она кивнула. – Мы прекратим. Снова.

Он нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

Мария усмехнулась, откинула волосы за плечо.

– Глеб, помнишь, мы уже поднимали подобный разговор? И даже не раз. После первого раза. После второго… пятого. Каждый раз ты говоришь: «Нам нужно это прекратить». И каждый раз, через неделю или даже две, хотя были и случаи через два дня, ты снова приходишь ко мне. Так скажи мне, зачем тратить время на разговоры?

Глеб молчал. Он знал, что она права. Он действительно говорил это не раз. И действительно возвращался, потому что не мог не вернуться.

– Я… – начал он, но она встала, подошла к нему, оставаясь, в чём мать родила.

– Глеб, – тихо сказала она, положив руку ему на грудь, – я понимаю твой страх. Я сама боюсь. Но я не могу отказаться от тебя. Ты… ты делаешь меня живой. Понимаешь?

Он посмотрел ей в глаза.

– Мария, это неправильно.

– Знаю, – она приблизилась, её губы почти касались его. – Но разве неправильное не бывает сладким?

И она поцеловала его.

Через десять минут они снова занимались любовью. На той же кровати, где совсем недавно был Иван Васильевич. И никого из них это не смущало.

Глеб забыл о страхе, о стыде, о Боге.

И только потом, когда всё закончилось, и он лежал рядом с ней, глядя в потолок, мысли вернулись.

Мария повернулась к нему, положила голову ему на грудь.

– О чём думаешь? – спросила она.

– Ни о чём, – солгал он.

Она усмехнулась.

– Лжёшь. Ты снова переживаешь.

Он вздохнул.

– Мария, ты не боишься?

– Я же говорила, что боюсь, – призналась она. – Что вот‑вот сейчас он войдёт и увидит нас вместе. Но страх… он делает ЭТО ещё острее. Не находишь?

Глеб не знал, что ответить.

Они ещё немного полежали в тишине. Потом Мария встала, начала одеваться.

– Тебе пора, – сказала она. – Скоро вернутся слуги.

Глеб кивнул, после чего начались быстрые сборы. Он подошёл к стене, где был секретный ход, по которому он оказался на первом этаже, где никогда не было стражи и лишних глаз.

– Мария, я… – остановился он у стены.

– Не говори ничего, – она улыбнулась. – Просто иди и возвращайся.

И он вышел.

«Это нужно прекратить, – думал он. – Обязательно».

Но глубоко внутри он знал, что не прекратит. Потому что не мог. Потому что его тянуло к ней и ему было плевать на всё и всех…

Великое княжество Московское,  

Курмыш, Старая крепость.  

– Вот это новость! Значит, всё‑таки идём грабить басурман? – обрадовался Лёва.

– Не грабить, – поправил я. – Освобождать пленных, а то, что попутно заберём скот, коней и что там ещё найдём, это… компенсация за наши труды.

Отец Лёвы, Семён, почесал бороду.

– А сколько народу поведёшь?

– Пятьдесят пять человек дружины, – ответил я, – и, наверное, десятерых новиков возьмём. В Курмыше останется пятнадцать дружинников и двадцать новиков, те, что помладше.

Григорий нахмурился.

– Пятнадцать, это мало! Если татары нагрянут, пока мы в походе…

– Татары воюют с Астраханью, – возразил я. – Им сейчас не до нас. А пятнадцати хватит, чтобы отбить небольшой набег. Плюс ополчение из крестьян. Если что затворятся в крепости, не даром стенами большую часть построек обнесли.

Григорий кивнул, но было видно, что он недоволен. Хотя… довольный Григорий – это редкость.

Лёва наклонился вперёд, опираясь локтями на стол.

– А что с провиантом? Сколько дней в пути планируешь?