– Рано ты, хозяин.

– Не спалось, – ответил я, после чего мы приступили к работе.

Я принёс с собой кожу, что вчера купил у Ваньки, и вечером, пока нечего было делать, нарезал её на ремни. Оставалось пробить отверстия во вчерашних заготовках наручей и продеть в них ремни, после чего закрепить. Звучало просто, но на деле оказалась морока.

Пластины были твёрдые. Сверлить было нечем, поэтому решили раскалить место, где нужно проделать отверстия, после чего бить бородком.

Попробовали. Положили пластину краем в угли, дождались пока прогреется. Потом быстро достали, приложили бородок, ударили молотом и пробили. Получилось не совсем ровно, но это легко можно довести об точильный камень.

Вскоре мы проделали так со всеми пластинами, а потом продели ремни и затянули. После чего я примерил наруч на руку. Он сидел ровно, пластины прикрывали предплечье полностью.

– «Что ж вполне не плохо!» – удовлетворенно подумал я.

Второй наруч сделали быстрее. Уже набили руку, знали, что и как. Я надел их, взял саблю, помахал. Пластины звякали друг о друга, но не мешали. Локоть сгибался свободно. Вес чувствовался, но не критично.

– Хорошо получилось, – сказал Доброслав.

– Пока только руки. Ноги ещё надо защитить. И грудь.

– Грудь? – он нахмурился. – Это уже кираса. Сложно.

Я посмотрел на него.

– А кто обещал тебе лёгкую жизнь?

Доброслав аж поперхнулся, услышав от меня эти слова.

Кирасу делали почти две недели. Сначала выковали переднюю часть – нагрудник. Большой, выпуклый, чтобы удары соскальзывали. Потом заднюю – наспинник. Попроще, более плоский.

Соединили ремнями по бокам. Я примерил. Тяжело. Килограммов десять, не меньше. Но держалось крепко и прикрывало всё тело от шеи до пояса.

– Как? – спросил Доброслав.

– Тяжело. Но нормально. Привыкну.

На поножи потратили ещё пять дней. Две пластины на каждую ногу – одна спереди, другая сзади. Соединяли ремнями. Принцип тот же, что и с наручами.

Когда закончили, я надел всё разом. И попробовал подвигаться. Было тяжело. Каждый шаг требовал усилий.

Также я отчётливо понимал, что теперь придётся тренироваться в ней. Иначе в бою быстро останусь без сил. Взяв саблю, начал отрабатывать движения, будто с кем‑то сражаюсь. И, как и ожидалось, надолго меня не хватило.

– Хорошо, – сказал я. Неподалёку стояли три брата акробата. Про братьев я сказал неправду, но суть отразил верно. Глав, Ратмир и Воислав внимательно смотрели на меня. И пока не спешили подходить. – Доброслав! – громко позвал я кузнеца. – А теперь будем делать такую же броню им!

Доброслав застонал.

* * *

Броню для холопов в основном делал Доброслав. Ему в помощь я отправил холопов, которым эта броня и предназначалась. И помогал я кузнецу лишь когда мы делали самое сложное – кирасу.

На всё про всё ушло больше полутора месяцев. Может быть, закончили бы быстрее, но у меня закончился металл. И я не сразу сообразил попросить его у боярина. А у него в закромах было припрятано много чего.

Осталось ещё одно дело, которое нужно было решить, – оружие!

Сабли у всех были: и у меня, и у холопов. Но сабля сабле рознь. А я хотел такую, чтоб в бою я был уверен в ней на все сто.

И когда Доброслав закончил с бронёй, я начал делать себе клинок из дамасской стали. Именно из неё был сделан скрытый клинок в трости Ярослава.

В прошлой жизни я читал о ней. Это была сталь, полученная путём многократной проковки и складывания слоёв металла. В результате клинок получался с характерным узором, невероятно прочный и гибкий одновременно.

Была мысль замахнуться на булат. НО! Это было слишком сложно. нужна особая руда. Может когда‑нибудь… позже, а пока – дамаск и только дамаск.

Нужны два вида металла, мягкое железо и твёрдая сталь.

Складываешь их слоями, свариваешь в пакет, проковываешь, режешь пополам, снова складываешь. И так несколько раз. Каждый раз количество слоёв удваивается. Пять циклов – 32 слоя. Десять – больше тысячи.

Но главное, температура. Слишком низкая – слои не сварятся. Слишком высокая – металл сгорит.

Обязательно нужен был флюс: что‑то, что поможет убрать окалину и шлак при сварке. Поэтому я использовал поташ* (карбонат калия, который получают из золы).

Перед тем, как заняться саблей, я отправил Гаврилу и Мижиту собрать золу из печей. Потом я высыпал золу в бочку, залил горячей водой. Перемешал палкой. Дал отстояться. Через час на дне осел осадок, сверху – мутная жидкость, которую я осторожно слил в большой котёл, после чего поставил на огонь. Вода начала выпариваться. Я следил за тем, чтобы не кипело слишком сильно.

Постепенно жидкость становилась гуще и темнее. А через несколько часов на дне котла остался белый налёт, который я соскрёб ножом и пересыпал в глиняный сосуд.

Дальше – металл.

Я выбрал два куска. Как я уже говорил, нужно мягкое железо, которое гнётся, но не ломается. И второе – это твёрдая сталь, что хорошо держит заточку, но хрупкая.

Нарезал их на тонкие пластины. По пять штук каждого. Сложил стопкой чередуя: железо – сталь, железо – сталь.

Потом посыпал поташем. Обвязал проволокой, чтобы слои не разошлись, и положил в горн. Доброслав стоял на мехах, раздувая до максимума угли. Боже, какой жар стоял в кузне. Металл начал светиться – сначала красным, потом оранжевым, потом жёлтым.

Я следил за цветом. Когда металл стал соломенно‑жёлтым, почти белым, вытащил пакет клещами.

– Быстро! На наковальню!

Доброслав подскочил и помог придержать пакет. Я же схватил молот и начал бить. Не со всей силы, а аккуратно, стараясь чтобы метал схватился вначале по краям, а потом уже стал бить по всей длине.

Наконец‑то я проковал весь пакет и положил остывать. Потом проверил слои.

– «Ну что ж… неидеально, конечно, но пакет стал единым куском. А значит я иду в правильном направлении».

– Первый этап, – сказал я. – Теперь складываем снова.

Доброслав вытер пот со лба.

– Сколько раз ты собираешься это делать?

– Пять. Может, шесть.

Я раскалил пакет снова. Положил на наковальню, зубилом сделал зарубку посередине. Согнул пополам. Снова посыпал поташем, снова в горн.

Раскалил добела и вытащил, проковал. Слои снова сварились. Повторил процесс. Ещё раз. И ещё.

После пятого раза у меня в руках был брусок длиной сантиметров тридцать, шириной – пять. Слоёв в нём было, по моим прикидкам, тридцать два после пятого складывания.

– «А нет, больше! – сообразил я. Ведь начинал с десяти пластин, а значит… триста двадцать слоёв. – Думаю, этого достаточно».

Я положил брусок остывать. На этом я решил на сегодня закончить, и мы вышли из кузницы.

На следующий день я приступил к выковыванию самого клинка.

Взял вчерашний брусок, что получился после многократного складывания. Доброслава отправил на мехи. Раскалив брусок начал вытягивать его молотом. Металл стал послушно вытягивался. Я следил внимательно за формой. Клинок должен быть изогнутым, всё‑таки это сабля, а не меч. Изгиб помогает резать, а не просто рубить.

Вытянул до нужной длины, примерно метр, и потом начал формировать остриё. Дальше – спуски. Если простыми словами, это когда клинок утончается к лезвию. И это его самая сложная часть. Если сделать неравномерно, клинок будет кривым, резать плохо.

Я ковал спуски, примериваясь к каждому удару. Проверял на глаз, прикладывал к ровной поверхности, снова ковал.

И к вечеру форма была готова. Клинок получился таким, как я хотел. Изогнутый, с острым концом, с ровными спусками. Но ещё мягкий, ибо нужна была закалка*. (*Закалка – это когда раскаляешь металл, потом резко охлаждаешь. Сталь становится твёрдой, но хрупкой. Чтобы убрать хрупкость, делают отпуск – снова нагревают, но не так сильно.)