Я нахмурился.

– Этот гадёныш… Ванька издевался над Митькой всё детство. Бил, унижал. Однажды чуть не убил. Так что это моя маленькая месть. Когда я стал старше, смог дать отпор. Может, сейчас он и изменился. Но я никогда не забуду тот ад, что он мне устроил.

Ярослав задумался.

– Понятно. Но месть… она имеет свойство возвращаться. Смотри, чтобы ты не повторил моей судьбы.

Я вздохнул.

– Прав ты, – сказал я. – И знаю, что пора заканчивать. Просто, не хочется.

Ярослав усмехнулся.

– Значит, она хороша в постели? – Я не ответил. Но Ярослав и так всё понял по моему лицу. И я был благодарен ему, что больше этой темы он не поднимал.

Марьяна научилась многому. В постели она была ненасытной и, что главное, старательной. Слово «нет» между нами вообще не существовало. Я научил её ухаживать за собой, мыться чаще, следить за интимными местами. Она слушалась беспрекословно. Порой мне казалось, что она читает мои мысли. И откровенно говоря, тот факт, что мы скрывались, прибавлял огонька нашему затянувшемуся роману.

Ванька же, как блаженный дурак, на каждом углу хвастался, что его жена работает и прислуживает княжичу. И когда мы пересекались на улице, я всегда улыбался ему. А он истолковывал это на свой лад, думая, что мы если не друзья, то крепкие товарищи.

И так постепенно прошло три с половиной месяца. Снег ещё не сошёл, но зима уже начала отступать. Ярослав уже самостоятельно вставал. Вначале на самодельных костылях, потом холопы сделали ему тросточку.

Тогда‑то я задумался над тем, чтобы сделать Ярославу трость со скрытым клинком и подарить ему перед отъездом. Что‑то мне подсказывало, что такого устройства ещё ни у кого не было. Поэтому некоторое время пропадал в кузнице, выковывая свой, не побоюсь этого слова, шедевр.

Думаю, не стоит говорить почему я решил одарить Ярослава. Княжич, сын воеводы, так ещё и родственник сильнейшего рода Шуйских, которые, как я узнал от Ратибора, уже близки к Ивану III.

Наконец началась распутица, но зато на реке лед тронулся, и уже можно было добраться до Нижнего Новгорода по реке Сура до Волги, а по ней и до дома. Я немного сомневался, что это хорошая идея, в том ключе, что по Волге им придётся плыть против течения. Но Тимофей уже договорился с Ратибором, и тот выделил им большую лодку и шестерых холопов, которые будут сидеть на веслах.

Немного подумав, решил не лезть в это. Тем более для Ярослава это будет лучшим из вариантов. Всё‑таки не будет трястись в телеге. Про езду верхом я вообще молчу. Я его очень просил в этом году поберечься, и никакой нагрузки на ногу не давать. Разве что ежедневно выполнять упражнения на растяжку для лучшего восстановления ноги.

Тимофей перед отъездом вручил мне кошель.

– От воеводы. Двадцать рублей.

– Благодарю, – ответил я.

Тимофей протянул руку. Они уехали в сторону реки, я и уже не стал их провожать. Перед отъездом мы знатно напились с Ярославом, так сказать, отпраздновали его выздоровление. Взял с меня обещание, что, когда буду в Нижнем Новгороде, обязательно навещу его, и он закатит такой пир, что потом… В общем, прощались мы, как друзья. А когда я вручил ему трость со скрытым клинком, то надо было видеть его глаза. И когда наигрался, бросился меня обнимать…

Тимофей очень высоко оценил качество стали. И он даже не догадывался насколько оно было высоко по этим временам.

Двадцать рублей я убрал в «секретное место». Было у меня такое сделано мной лично. И находилось оно не в полу, не в срубе или потолке. А в шкафу. Там я сделал секретную нишу, которую ну никак не найдешь, если не будешь знать, где искать.

И я уже знал, куда их потрачу. Сколько бы я не тренировался, каким бы сильным и ловким не был, но в битве слишком всё непредсказуемо. Поэтому я решил, что помимо силы нужно ещё прокачивать защиту.

Кольчуга, что была у меня, хороша, но недостаточно. Она прикрывает тело, но руки, ноги – голые. А в бою именно их чаще всего калечат. Один удар саблей по предплечью – и ты инвалид. Стрела в бедро – истечёшь кровью за считанные минуты.

Нужна была полноценная защита. Наручи, поножи, может, и шлем получше. И не только мне. Ратмир, Воислав, Глав – они мои люди. И им тоже надо выправить нормальную защиту.

С отъездом Ярослава в доме стало тише. У Марьяны больше не было повода ко мне приходить. Уж слишком это было бы вызывающе. И хоть я остался без «сладкого», но не скучал, ведь дел, а главное планов было много.

Я сидел за столом, чертил на куске бересты примерный набросок того, что хотел сделать. Наручи – две части, соединённые ремнями. Поножи – также. Кираса* (латы для защиты груди и спины) – мечта, но сложно. Пластинчатая броня требует много металла, времени, умения.

*(истор. факт: В XV веке на Руси начали появляться элементы западноевропейского доспеха, но массового распространения они не получили – слишком дорого, сложно в изготовлении. Зато кольчуги, бахтерцы (доспех из металлических пластин на кольчужной основе) и зерцала (нагрудные пластины) были распространены среди дружинников. Полные латы, как в Европе XVI–XVII веков, на Руси почти не использовались из‑за климата и стоимости.)

Доброслав вошёл в дом, стряхивая снег с плеч.

– Хозяин, в кузне всё готово. Горн раскочегарили.

– Хорошо. Сейчас приду.

Я свернул бересту, сунул за пояс и, одевшись, прошёл в кузницу.

– Что будем ковать, хозяин?

Я достал бересту, развернул.

– Вот это. Наручи. Для защиты рук.

Он наклонился, всмотрелся в набросок.

– Сложно будет. Нужно выгнуть пластины так, чтобы по руке легли. И соединить надёжно.

– Справимся. Начнём с простого – прямые пластины. Потом подгоним.

Доброслав кивнул и мы взялись за работу.

Первая пластина вышла кривой. Я раскалил железо добела, выложил на наковальню, начал бить молотом. Но удары получались неравномерными, с одного края металл стал тоньше, с другого – остался толстым. Пластина получилась волнистой, как кусок жести после урагана.

– Блин… – выругался я и швырнул её в угол.

Взял следующий кусок железа, положил в горн. Вторая пластина вышла лучше. Я следил за ударами, старался бить равномерно. Металл выгнулся, но не сильно. Я остудил его в воде – зашипело, пошёл пар. Потом проверил толщину – примерно одинаковая по всей длине.

– Уже вроде получше, – сказал Доброслав.

– Лучше, но недостаточно, – мне хотелось лучшую броню.

Я взял получившуюся пластину, приложил к своему предплечью. Не легла. Слишком плоская. Нужен изгиб, чтобы повторяла форму руки. О чём и сказал Доброславу. Заново раскалив пластину, мы положили её на обрубок бревна. Доброслав придержал её клещами, я начал бить молотом по краям. Металл прогнулся и повторил изгиб дерева. После чего остудил. И проверив, констатировал, что это уже больше походит на наруч.

– Вот так надо, – удовлетворённо сказал я.

К вечеру сделали четыре пластины: две для одного наруча, две для второго. Все примерно одинаково изогнутые. Я примерил их, и сидели они неплохо, но нужны ремни, чтобы держались.

– Завтра займёмся креплениями, – сказал я. – А пока хватит, руки уже сильно гудят.

Доброслав начал гасить горн, а я вышел на улицу.

– Эй, Мижита! – позвал я мимо проходившего холопа.

– Звали, господин?

– Да. В общем, беги к Ваньке Кожемякину и купи у него кожу самую крепкую, что есть. Но при этом она не должна быть жёсткой. Принесёшь ко мне. И спроси сколько я ему должен. Всё понял?

– Да, господин.

Когда вышел на улицу, солнце уже готовилось скрыться за горизонт. Немного подумав, я сказал Доброславу, чтобы он приводил рабочее место в порядок, и шёл отдыхать. Сам же я направился домой.

В виду того, что Марьяна мне больше не готовила, я снова озадачил этим своих холопок. И позавтракав, я вернулся в кузницу. Доброслав уже был там, подкладывал угли в горн.