Трезорка перебралась ко мне под бок, поджала хвост, но щерилась и рычала в сторону восставшего. Я погладила собаку по вздыбленной шерсти.

— Ссссукааааа! — заорал восставший, понявший, что быть паинькой не выход. Выманить меня не получится. Из шатра выскочила Матрая с луком на изготовку.

— Матри, иди спать! — махнула я ей рукой. Сегодня, похоже, моя очередь дежурить и наблюдать за гостями.

— Ч-ч-что эт-то? — спросила она трясущимся кончиком стрелы указывая на «гостя».

— Это восставший. Неупокоенный дух какого-то то ли разбойника, то ли насильника, то ли еще чего нехорошего натворил… — пояснила я. Увидев, что подруга так и стоит, вылупившись на белесого мужика, поднялась и силой усадила ее к костру, отняв лук. Потом сунула ей кружку с отваров в руки, велев пить. Та начала машинально прихлебывать взвар, впрочем, не спуская глаз с восставшего.

— Матриии, — потрясла я ее за плечо, — посмотри на меня!

Та, наконец-то, оторвала взгляд от мертвого душегуба и глянула на меня.

— Все хорошо. Главное за защитный круг не выходи и все. Утром он уберется.

— А до утра так и будет стоять?

— Нет. Будет еще бегать вокруг и орать. Может еще какую нежить привлечет. Но это вряд ли. Ровернская — тетка конкретная, она эту погань не любит и земли, кроме Наваррских болот, чистит регулярно.

— Так почему я на Болотах такого не встречала, а стоило отъехать, так вот оно!? — воскликнула Матри.

— Потому что Болота — наши, неужели ты думаешь, что мы подвергли бы вас какой-либо опасности? Мы чистим постоянно.

— Аааа… — протянула Матрая.

— Иди спи, я подкараулю.

— Нет уж, — насупилась девушка, а потом выволокла из-под шатровой ткани лапник и свое одеяло, подтащила все это ближе к огню и улеглась прямо тут. — Мне тут с тобой будет спокойнее.

Под бок моей златовласки подползла настороженная Трезорка и затихла рядом с хозяйкой. Похоже, что им вдвоем было не так страшно.

— Ну вот что ты за пакостник, — тихо сказала я спустя пару наров, обращаясь к восставшему, — и при жизни, по всей видимости, был полным уродом и после смерти ничуть не лучше.

Он так и кружил вокруг нашей поляны, а я задумалась, отчего вдруг дорога к ней успела зарасти подлеском? Скорее всего, нападения уже были, вот караванщики и решили проезжать это место днем, а останавливаться где-то в другом. Значит, шалит он тут уже не меньше года. Отойти далеко от места гибели такие существа не могли, но горе тому, кто встанет здесь с ночевкой по незнанию. Что ж, придется поработать по специальности.

Я достала свой медный котелок, весы, черпачки и начала рыться в сумке в поиске трав. Подарить посмертие? Нет, дорогой, скорее уж отправить к ягхрам. Вряд ли Нава будет столь милосердна, что примет твою душу в свои чертоги.

Нужные травы нашлись не сразу. Хорошо, что я захватила из дома набор на все случаи жизни, даже вон… на восставшего. Скинув мешающий длинный и тяжелый папин тулуп, я принялась за зелье. Лучшим изгнанием восставшего была бы добрая сталь, заговоренная ведьмаком. Отсечь ему башку и все тут. Но я с мечами управляться не умела, разве что из лука стреляла неплохо, поэтому действовала по-другому. Есть в ведьмачьем арсенале зелье, которое способно как бы «растворить» плоть восставшего. Конечно, никакой плоти там на самом деле нет, и разъедает оно именно дух, но выглядит очень неаппетитно, как если в живого человека кислотой плеснуть.

Когда зелье было готово, я отставила его в сторонку. Пусть настоится. Подвесила над огнем наш котелок для взвара и заварила себе щепотку ромашки и хвои. Силу я цедила в зелье по капле, что откровенно изматывало, а леи в этом лесу были тоненькие, чуть ощутимые. Не то, что в Каралате или на Наваррских Болотах. Там, кажется, все было ими пронизано. Только сейчас я ощутила насколько на самом деле мир беден на магические линии. В прошлое свое путешествие я была истощена недавними родами, да и просто не пользовалась силой, потом, в Каралате, обращалась к леям по чуть-чуть, постепенно… Поэтому и не заметила тогда, что мир… тускл. Лей-линии бледные, тонкие и разобщенные. Сейчас они тянулись ко мне и котелку с зельем. Словно принюхивались и осторожно, как бездомный котенок, ласкались.

— Бедные вы мои, — вдруг заговорила я с магией мира. — Ничего, все будет хорошо, я уверена.

Что я могла для них сделать? Да ничего. Для поддержки и сохранности лей нужны были Печати, которыми могли управляться лишь герцоги и император. Утащенная мной, сейчас болталась в ладанке с землей и травами у моего сына на шее. Возможно, что он, когда подрастет, начнет менять мир, но мне это не под силу. Я могу насыщать и помогать леям лишь на моей земле, в Наварра.

Когда я чуть пришла в себя и набралась сил, поднялась и взяла котелок с зельем в руки. Подошла к самому краю круга. Восставший тут же появился передо мной и оскалился. Вблизи он казался еще злее и противнее. Я тихо-тихо начала шептать заклятье и погрузила руку в свое ведьминское варево. Тот стоял и раскачивался в такт моему речитативу. Я резко выдернула руку из котелка и прижала всю пятерню к его лицу, вполне себе ощутимому для моей конечности, обработанной составом.

— Сгинь, херло непотребное!

Мой приказ, приказ трав, приносящих жизнь и исцеление, приказ лей-линий, что встрепенулись, засияли и накинулись на нежить. Ругаться было не обязательно, но оно как-то само вырвалось.

Орал он так, что Матрая подскочила на своем одеяле и чуть не скатилась в костер, а Трезорка зашлась лаем. Однако, спустя несколько склянок, восставший таки разъехался лужицей в паре шагов от меня. Из круга я так и не вышла. Что ж, с утра узнаю, удалось мне или нет. А пока — спать.

— Ложитесь уже. Все закончилось, — сказала я Матри и Трезорке и заползла спать под полог шатра.

Матри растолкала меня, кажется, как только рассвело.

— Ринка, вставай!

— Что?

— Ничего? Я в кустики хочу, но боюсь!

— Чего?

— Этого злыдня!

— Ох-ох-ох, — совсем по-старушечьи запричитала я, — сейчас гляну…

Выбралась из-под полога и пошла к краю круга. Лужицы не было, а на месте травы и снежка была черная проплешина. Восставшего я-таки сопроводила куда следует.

— Иди спокойно, он упокоился окончательно, — крикнула я подруге и сама первая перешла черту и направилась к ручью умыться, ну и заодно тоже в кустики сбегаю.

Наши коняшки, которые ночью не выказывали никакого изумления от происходящего, мирно топтались под навесом и фыркали. После всех утренних процедур мы заложили им зерна и дали немного воды. Скоро выдвигаться.

Завтраком пришлось заняться мне. На мою любимую чугунную сковородку было отправлено наструганное сало, а когда то зашкворчало следом пошли чуть подмерзшая морковь и картошка, порезанные колечками. На запах жарящихся корнеплодов, наконец-то, из кустов появилась Матри. В руках она несла пушистую тушку зайца. Боги, кроме зайцев в лесах ничего не водится что ли, подумала я, вспомнив нашу лесную «диету» во время каралатского путешествия.

— Потом освежую, — произнесла подруга, привязывая ее к седлу.

Плотно подкрепившись я быстро сполоснула посуду, мы уложили весь наш скарб по сумкам и пришлось опять лезть на Орлика. Он неодобрительно на меня косился, но эта неприязнь была взаимной, поэтому мы все-таки выдвинулись дальше. В том месте, где тропа с поляны выходила на дорогу, я вырезала ножом на коре дерева руну для караванщиков. Теперь они будут знать, что поляна безопасна.

Что делать волку на галере? Грести. Когда выходили из гавани ветер и встречное течение, подгоняемое им было таким, что весла гнулись. Хорошо, что с ними были водные маги, которые словно прокладывали дорожку перед кораблем, успокаивая бег волн. Худо-бедно вырулить им удалось, ну а дальше… Дальше началась монотонная работа. Гребли все, даже боцман «Речного ветра», который был на это плаванье поставлен тут капитаном, даже капитан, который на это плаванье был понижен до боцмана. На второй день они вытащили из-под лавок пленников и их тоже заставили грести. Кто-то из оборзевших юнцов ныл, жаловался, пытался сачковать. Получив тугим ремнем по хребту, впрочем, затыкался. Кто-то же, вот тут даже Лудим удивился, старался по-настоящему. Словно от этой гребли зависела его жизнь.