Часть пленников устроили как раз в носовой части. Капитан посчитал своим долгом сделать их путешествие хоть немного удобным, поэтому прямо на полу лежали тюфяки, а цепи, которыми те были прикованы к стенам, позволяли сделать несколько шагов до помойного ведра, установленного в специальную обрешетку, дабе не расплескалось при качке. Конечно, на реке мотало совсем не так как на морских просторах, но при такой погоде качка даже в порту была ощутимой.

— Заблюете тут все, сами же и убирать будете. Понятно? — взглянув на «цвет высоких родов» сказал Табола. Дождался кивков ото всех и добавил, — молитесь всем богам, чтобы мы добрались быстро. Можете не надеяться на поддержку семей. Все главы уже дают отчет Императору.

Последнее было лишь предполагаемой правдой, но браваду с некоторых все же стоило сбить. Если они и надеялись, что за ними кинуться папы-мамы, то теперь в глазах некоторых надежды стало гораздо меньше. Ничего, посидят пару дней, глядишь и осознают то, на что готовы были пойти.

В той части трюма, где обычно располагался основной товар, стояли какие-то сундуки и лежали мешки.

— Это что? — спросил Таби.

— Для устойчивости судна при такой погоде нам нужен груз. Здесь мешки с песком и сундуки с камнями. Кое-какие припасы еще. Грузчики вчера полдня таскали. Правда, слушок мы пустили, что везем особый императорский заказ. Репутацию нужно поддерживать, — улыбнулся Рейнард.

— Действительно, трепать про пленников не стоит, — согласился Табола, — впрочем, вы даже не соврали, заказ и правда императорский.

Вторая половина пленников находилась на галере и будет добираться с гораздо меньшими удобствами. Их приковали прямо на палубе, а крышей им послужат лавки для гребцов и пропитанные особым составом шкуры, в которые можно будет завернуться. Распределяли их не по знатности рода, а просто по тому в какой очереди выводили из камер. Первая шестерка на корабле, а все последующие отправились на галеру. Там Табола побывал еще когда их только привели, поэтому сейчас решил не бегать по кораблям. Карн присмотрит.

В корме трюма уже побросали свои вещи ребята из разведотряда. Табола кивнул Джессу, от ответил улыбкой.

«Вот все равно ты мне не нравишься,»- подумал дель Наварра. Он прекрасно понимал, что никаких явных причин для антипатии нет, кроме ревности, но никак не мог заставить себя относиться к огненному спокойно. Уж больно тот нагло зыркал из-под своей челки, как-будто знает что-то такое, о чем Табола и не догадывается.

Последние сборы и проверки заняли еще около нара и, наконец, «Речной ветер» отшвратовался и первым начал выходить из гавани. Косой парус был поднят только на одной мачте. С ним управлялось сразу несколько человек, подтягивая какие-то канаты, а какие-то наоборот отпуская. Рядом с капитаном стоял один из воздушников Карна и сосредоточенно что-то кастовал. Табола ни ягхра не смыслил в судоходном деле, стихии ветра и воды ему тоже были не подвластны, а потому отправился в каюту, чтобы не путаться под ногами и не мешать людям работать. У каждого своя специализация, а, значит, нечего лезть под руку тем, кто может доставить их до Нисманы. В большой каюте, которая служила одновременно столовой, комнатой для совещаний и местом отдыха команды, обнаружился Джесс, прихлебывающий что-то из большой металлической кружки и листающий небольшую потрепанную книжицу. По всей видимости, ее он взял тут же на полке. Как ни странно, при повальной неграмотности среди матросов, здесь вдоль стен тянулись прибитые полки с рейками, чтобы книги не выпадали. Табола заметил свитки с географическими картами, одна была прибита к стене, коробки с настольными играми, популярными в Империи.

— Ага, я тоже удивился, — озвучил его мысли Джесс, — вроде матросня, а досуг как в высоких семействах Нисманы и Солары. Книжечки, конечно, такого себе содержания, бессодержательные, я б сказал, но тем не менее.

— А ты уже осмотреться успел!

— Ну-да, а чего мне тут еще делать? На палубе я бесполезен, у «искропокупателей» я прослушку поставил, маячки рассовал им по карманам да тюфякам. Развлекаюсь вот… Литературкой, — он поднял книжицу титульником к Таболе.

— «Жызнь и страсть в море», — вслух прочитал Таби, — а почему с ошибкой-то?

— Да тут вся книжка с ошибками. Автор какой-то матрос, обучившийся грамоте и описывающий свои приключения в морях и припортовых кабаках.

— Надо же…

— Вообще, я считаю, что такая карьера — дело исключительное. Моряку памятник поставить, а ты смеешься над ошибками, — как-то смурно откликнулся Джесс. И добавил. — Ты хоть можешь себе представить, высокий, как сложно выучиться грамоте любому, у кого родители пашут с утра до ночи, чтобы детям хоть поесть и одеть, что было? Какая там грамота, многие лет с пяти уже в семейное дело впрягаются или за хозяйством смотрят. А этот, смотри ж ты, выучился, книгу написал. Как мог, как видел жизнь и что он в ней видел, о том и писал.

— Ааа, ты ж у нас из тех самых, обделенных, — вырвалось у Таболы.

— Именно что, поэтому в жизни этой и в людях понимаю чуть больше, чем ты, который с золотой ложкой в ж… родился, — ехидно ответил тот.

— Мда, не подружимся, — констатировал Таби, но свару продолжать не стал. Ни к чему хорошему это не приведет. Он уже пожалел, что наговорил лишнего. Не стоит распалять огненного еще больше. У них специфика стихии такая, что все не сдержаны как один, да и за словами следить не привыкли. Но он-то, мог бы быть чуть умнее.

Джесс, может быть, что-то бы еще и сказал, но в каюту зашел Габриэль. Поздоровался, бросил сумку с вещами на стол и начал в ней копаться, вытаскивая какие-то мешочки.

— А почему ты с вещами здесь, а не в каюте или в трюме? — поинтересовался Табола.

— Меня укачивает, надо отвар сделать, а то проблюю все путешествие. Подайте воды, пожалуйста.

Табола подошел к столу, где в ячейках решетки плотно стояли кувшины с водой, кружки, миски и ложки, налил немного в точно такую же железку, из какой пил Джесс, и протянул Гейбу.

Лекарь установил ее над горелкой и небольшой медной ложечкой насыпал туда какие-то порошки из трех разных мешочков. В комнате запахло лесной ягодой. Через четверть нара он снял кружку с огня, используя собственный длинный рукав, чтобы не обжечься, погасил горелку и поставил отвар остужаться на тот же стол с решеткой. Табола видел, что все это время Гейб отважно боролся с тошнотой.

— Тебе, может, пока выйти на палубу. Только к борту с подветренной стороны.

— Нет уж, меня там еще больше раскачивает. Сейчас, пара склянок и отвар остынет, потом еще пара склянок и мне станет лучше.

— Надеюсь. Вы у нас единственный лекарь на борту. Кто-то из матросов капитана что-то умеет, но не думаю, что его знания распространяются дальше перевязки ран.

Гейб слабо улыбнулся. Он уселся на широкую и длинную лавку, стоящую вдоль стены, вытянул ноги и закрыл глаза.

Табола решил выйти наружу, чтобы посмотреть, что там галера, смогла ли выйти из порта. Ветер, кажется, еще усилился, но корабль уже уверенно шел вверх по течению. Галера виднелась вдалеке. Она только-только покинула гавань. Шла на веслах, паруса были спущены. Узкая хищная морда судна врезалась в волны и потихоньку разворачивалась вслед за «Речным ветром».

— Ри, ну Ринка же! — я проснулась от того, что Матри трясет меня за плечо. — Просыпайся! Если и разговаривать с герцогессой, то сейчас. Они уже проснулись и собираются выдвигаться.

Я подскочила на кровати, тело тут же отозвалось ноющей болью. Я, кажется, ощущала даже те мышцы, о существовании которых и не подозревала. Несмотря на боль, быстро надела полотняные штаны, сверху кожаные, завязала тесемки рубахи, накинула жилет, умылась и прямо с расплетенными волосами подалась на выход из комнаты. Пока я проводила все эти манипуляции, Матрая рассказывала.

— Особо они не болтали, даже при собаке, — она улыбнулась, — но это действительно отряд по душу наших знакомых. Все-таки моя сова долетела. Маги молчат о цели, но вояки чуток проболтались. Они не знают, что маги Ковена там делают, едут разузнать и, если получится, расспросить. Это передовой отряд. Больший едет следом, но они вмешаются только при сигнале от герцогессы.