Я вырвал наконец из подсумка небольшой глиняный сосуд, запечатанный воском. Подкинул его на ладони, примерно прикидывая вес. А затем со всей силы швырнул в то самое окно, где храмовник уже вновь взводил свой арбалет. Кинул как смог. Настолько точно, насколько это возможно было сделать со звенящей от боли головой и одной рукой удерживая раскачивающуюся девушку. Не точно. Сосуд, описав длинную дугу, не влетел внутрь окна. Он приземлился на старые, потемневшие и выкрошившиеся от времени доски подоконника. Приземлился и лопнул, разбрасывая вокруг себя десятки крошечных полупрозрачных брызг. Брызг, которые в следующий момент вспыхнули яркими огоньками, на мгновение осветив комнату.

Послышался истошный крик. Стук тяжелого арбалета о гнилые доски пола. Рёв пламени, стремительно расползающейся по маленькой комнатушке. И короткая отсечка в мозгу — осталась одна. И ещё две у Сюзанны.

— Альберт, в сторону, — крикнул я, заметив, как второй арбалетчик вскидывает оружие. Но колдунья среагировала быстрее. На арбалете Сюзанны щёлкнула тетива. Чёрный росчерк прорезал воздух и ударил ему в плечо, не пробив кольчугу, но заставив дёрнуться в последний момент. Ещё один щелчок. Ответный болт просвистел высоко над нашими головами, ударив в камни арки ворот.

Увидев, что жертва не собирается сдаваться, все шестеро бойцов подняли щиты и припустили трусцой. На решение оставались считанные секунды.

— Альберт, бери Айлин. И тащи прямо по улице к городской ратуше, — я кивнул в сторону центрального проулка, на оконцовье которого виднелся фасад каменного дома, увенчанный башенкой с небольшим шпилем, — Сюзанна, наша задача расчистить проход и задержать потом остатки ублюдков. Готова?

Колдунья молча кивнула, доставая из поясной сумки импровизированную бомбу. Такую же, какая несколько секунд назад влетела в окно. Альберт открыл было рот, собираясь задать вопрос, но увидев мой взгляд, тут же захлопнул варежку и подхватил девушку под плечо.

— Как ты там говорила? Если ты умрёшь, между нами всё кончено? — бросил я, стараясь скрыть дрожь в голоси.

— Сам не помри, — вяло улыбнулась девушка, — И не покалечься. Не хочу снова собирать тебя по кусочкам. Ах-р-р…

Альберт неосторожно дёрнул её вперёд и поволок в указанном мной направлении. Я рванулся следом, на ходу одной рукой вытаскивая из кармашка последнюю бомбу, а второй — вырывая из ножен меч. В голове всё ещё гудело от удара. Во рту чувствовался привкус крови. Но теперь я хотя-бы знал что делать. Знал, как можно вырваться из этой задницы. И у меня были развязаны руки.

Наверху, над нашими головами раздавался лязг взводимого ворота. Позади — окрики бойцов, уже добежавших до площади. А впереди — тяжелый топот окованных сталью ног, лязг доспехов, шумное дыхание двух тяжеловооруженных солдат.

— Насчёт три, — рявкнул я Сюзанне, когда до них оставалось пара дюжин шагов, — Раз, два, давай!

Размахнулся швырнул сосуд и не сбавляя хода рванул из ножен длинный мизерикорд. Храмовник рефлекторно поднял тяжелый щит, окованный по краям железом. Удар. Треск. Импровизированная бомба врезалась в самый центр, расплескав горючее содержимое по его поверхности. Содержимое, которое тут же вспыхнуло, превратив щит в смертельно-опасную обузу. Храмовник отступил на шаг. Из под глухого топфхельма донёсся изумлённый вскрик. Боец попытался отбросить щит, по которому стремительно распространялось пламя, но рука застряла в креплении. Он выронил кистень, рванул их свободной рукой. Раз. Другой. Третий. Послышался треск разрываемой кожи. Охваченный пламенем щит, шлёпнулся на мостовую, камни которой уже разъедал ворох ярко-голубых искр. Освободился. Но слишком поздно. До него мне оставалось два шага.

Я прыгнул, в последний момент доворачивая плечо. Удар. Мир перед глазами на мгновение перевернулся, померк, а в голове снова загудело. Но мне уже не нужно было видеть. Рука с кинжалом делала всё сама. Удар. Скрежет металла о металл. Короткий сдавленный вскрик. Мир проясняется. Храмовник лежит подо мной, спиной на каменной мостовой. Мизерикорд ушёл в смотровую щель почти по самую рукоять. В её темноте виднеется тёмный кровавый отблеск. Рывок. Лезвие с мерзким чавканьем выходит из раны. Свободная рука вцепляется пальцами в край шлема. Тащит вверх. Удар под его край. Хруст разрываемой плоти. Треск ломаемой кости. Тело храмовника перестаёт дёргаться. Обмякает.

Где-то рядом болезненно хрипит Айлин. Альберт тяжело дыша волочёт её за собой. Второй храмовник избавившись от щита, уже поднимал с земли кистень. Сюзанна, наоборот отступала, занося руку с фальшионом для нового удара. Дерьмо. Он же так не работает!

Глухо зарычав и перехватив обратным хватом кинжал, я рванул вперёд. Шаг. Другой. Боец медленно поворачивается. В прорези топфхельма на мгновение виден блеск глаз. Он бьёт наотмашь. Наискось, пытаясь заехать кистенём мне в ухо. Отмахнуться, как от надоедливой мошки. Прыжок. Голова чуть дёргается. В ней взрывается ворох ослепительно ярких искр. Всё-таки цепанул, падла. Удар. Камни мостовой выбивают из лёгких остатки воздуха. Вывернуться. Замах. Удар. Косой, снизу вверх. Сзади под коленку. Туда, где ногу прикрывает лишь стёганый шосс. Треск разрываемой ткани. Хруст мяса. Скрежет металла о кость. Кинжал втыкается в икру, проходя её насквозь и упираясь лезвием в поножу спереди. Звон в голове смешивается с полным боли и ярости криком. Сейчас бы полежать… Совсем немного.

Храмовник падает на одно колено, неловко отмахиваясь кистенём от подскочившей спереди Сюзанны. Она уклоняется от оголовья и, ухватившись двумя руками за рукоятку фальшиона прямым рубящим ударом сверху бьёт врага в плечо. Бесполезно. Металл скрежещет о металл, высекая из него искры, но не прорубая его.

Тело вскакивает, словно распрямившаяся пружина. Руки хватают врага за шлем и с силой дёргают назад. Солдат рефлекторно наклоняется вперёд, пытаясь сохранить равновесие. Трещат кожаные ремешки. «Ведро» остаётся у меня в руках.

Отшвыриваю его в сторону. Хватаю ублюдка за койф. Рывок на себя. Валю его на землю, падая сверху. Перед глазами небритое, немолодое лицо. Серые глаза, в которых плещется первобытный страх. Рука, судорожно шарящая по поясу, в поисках ножен с кинжалом. Мой собственный всё ещё торчит из его икры. Не дотянуться. Ну и не надо. Колено упирается ему в грудь. Из глотки вырывается глухой, почти звериный рык.

Удар. Мерзкий влажный хруст. Латная перчатка, ломая хрящ и кость, вгоняет нос ублюдка внутрь его черепа. Ещё один удар. Губы превращаются в кровавую кашу. Осколки зубов, вперемешку с мясом и кровью проваливаются в рот ублюдка. На этой каше тут же вспухают кровавые пузыри. Ещё один удар. На лбу появляется огромная вмятина. Покрасневшие белки глаз выпучиваются вперёд, едва не выпадая из глазниц. По телу пробегает предмертная судорога.

— Генри, — кто-то хватает меня за плечо. Из глотки вновь вырывается глухой рык. Тело разворачивается, занося руку для нового удара. Перед глазами на мгновение мелькает испуганное лицо Сюзанны. Магичка отшатывается назад. Удар уходит в пустоту, разворачивая тело вслед за собой. Роняет его на мокрые камни мостовой. Сегодня колдунье повезло.

Я упёрся руками. Оттолкнулся и попробовал подняться. В голове снова взорвался сноп искр. Рот забила вязкая солоновато-сладкая масса. Улица перед глазами покачнулась. Кровь молотками ударила в виски. Раз. Другой. Третий. Мир сократился до узкой, качающейся полоски прямо передо мной. К горлу подкатил липкий, вязкий ком, очень настойчиво просящийся наружу. Я закрыл глаза. Выдохнул. Открыл. Собрал слюну в один комок и сплюнул себе под ноги. По камням мостовой начала расползаться красная клякса, в центре которой красовался белый осколок. Твою мать, а зуб то я когда просрать успел?

— Генри… — я посмотрел на Сюзанну. На этот раз колдунья предпочла держаться от меня на почтительном расстоянии. Она уже взводила свой небольшой арбалет, но взгляд был направлен в сторону привратной площади. Я сощурился, пытаясь немного сфокусировать взгляд. Несколько долгих секунд стоял, пытаясь сообразить, что там происходит. А когда понял — снова сплюнул себе под ноги кровью и выругался.