— К бойницам не подходите, — тихо прошептал он, краем глаза заметив, что Айлин уже взвела свой самострел и направилась к небольшой полоске света, просачивающегося меж мокрых камней в дальней части второго этажа, — Он не увидит вас, пока вы не будете пялится на него.

— Он, это кто? — тихо поинтересовался я, прислушиваясь к глухим, тяжелым ударам, сотрясавшим внутренний двор башни.

— Шатун, — шёпотом ответил мне проводник и снова смолк, повернувшись к нам спиной. Как будто это название должно о чем-то нам говорить. Хотя, вообще-то оно говорило.

Шатунами обычно называли медведей, слишком рано вышедших из зимней спячки. Такие звери быстро впадают в ярость от холода и голода и начинают кидаться на всё, что движется, пытаясь хоть чем-нибудь набить своё брюхо, чтобы дотянуть до весны. Нередко даже выходят к людскому жилью, в надежде полакомиться домашним скотом или человечинкой. Вот только я ни разу не слышал о шатунах, способных сотрясать стены каменного донжона.

— Медведь что-ли? — глухо прохрипел Альберт, словно бы прочитав мои мысли. Проводник лишь многозначительно хмыкнул, ничего не сказав в ответ. В комнате повисла наряженная тишина, нарушаемая лишь тихой капелью воды, да тяжелыми, раскатистыми ударами, доносившимися откуда-то со двора.

— Я не знаю, как оно выглядит, — наконец нарушил молчание проводник, — Да и никто не знает. Все, кто пытались на него посмотреть, давно отправились к праотцам. Может, медведь. А может у этого и вовсе нет никакой видимой формы, — он ненадолго замолчал, шумно втягивая носом воздух. Будто сторожевая собака, учуявшая запах мокрой, свалявшейся волчьей шерсти.

— В любом случае, нам придётся тут задержаться на некоторое время, — наконец бросил он, отходя от лестницы, — Шатун никогда не уходит сразу. Да и вам, полагаю, требуется время на отдых.

— Это уж точно, — шумно выдохнул Альберт, даже не пытаясь подняться на ноги.

Я прислушался к своим ощущениям. Мышцы слегка ныли, утомлённые долгим переходом в полной выкладке. Поддоспешник стал влажным от пота и сырости. Но в остальном — всё было в порядке. Я мог бы пройти ещё столько же и не охнуть. Айлин тоже не показывала признаков усталости. Напротив, ходила и с интересом рассматривала помещение, в котором мы оказались. Что можно было разглядеть в такой тьме оставалось решительно непонятно.

Маги выглядели хуже. Сюзанна убрала свой арбалет, устало привалилась к стене, стянула с головы шапель и принялась вытирать пот со лба тыльной стороной ладони. Альберт же остался сидеть, где сидел. Разве что дыхание у него чуть выровнялось и руки перестали дрожать.

— Твою мать! — внезапно выругалась Айлин.

— Что… — хотел было поинтересоваться я, но девушка тут же меня перебила.

— Да копьё на первом этаже оставила. Поставила его у стены, когда арбалет заряжала, а как ты сказал бежать, так и вылетело оно у меня из головы.

— Я тоже, — шумно выдохнула Сюзанна, — Совсем про эту палку забыла.

Я едва заметно покачал головой. В принципе с копьями ничего не случится. Тут, на втором этаже они без надобности один хрен в тесном помещении с ними толком не развернуться. А как придёт время двинуться дальше — заберём там, где они их оставили. Но тот факт, что они разбрасываются оружием посреди схватки не стоит оставлять без внимания. Да и обстановку разрядить не помешало бы. А то до сих пор все шли с такими каменными физиономиями, как будто в штаны навалили, но тщательно это скрывали.

— Что могу сказать — это залёт бойцы! — хмыкнул я, сбольшим трудом сохраняя серьёзное выражение лица, — Вы допустили потерю дорогостоящего обмундирования. Его стоимость будет вычтена из вашего жалованья, и вам придётся служить ещё 510 лет, потому что именно столько лет вам потребуется, чтобы возместить ущерб! Я ясно излагаю?

— Но я ведь не получаю никакого… — начала было Сюзанна, но тут до неё дошло, что это не более чем шутка. Колдунья нервно хихикнула.

— А если говорить серьёзно, — продолжил я, — То в следующий раз, будьте уж так добры, не разбрасывайте свои вещи по полю боя. От них в конце-концов зависят не только ваши собственные жизни, но и судьба всего отряда.

— Ага, — сплюнул Альберт, — А заодно судьба Нового Гронесбурга, Эйденвальда и всего этого проклятого мира в конце-концов. Достойная причина сражаться. Жаль только всё человечество срать на неё хотело.

— Да уж, фанфар, дороги усыпанной лепестками роз и сотен рукоплещущих женщин можешь не ждать, — бросил я, осматривая помещение, — Но баню, выпивку и долю от того, что нам пообещал сенешаль, могу гарантировать.

— А как насчёт рукоплещущих мужчин? — хмынула Сюзанна и по комнате раскатились несколько тихих, неуверенных смешков.

Я хотел было ответить ей, где именно и при каких обстоятельствах обычно мужчины рукоплещут женщинам, но не успел этого сделать. Раздался скрежет кремня о кресало. Тьму прорезал сноп белых искр. А спустя миг возле опорной балки затрепетал огоньком фитиль старой масляной лампадки. Проводник вытащил её из подставки и пошёл вдоль стены, поджигая другие светильники. Вскоре всё нутро башни залил тёплый, оранжевый свет. Вернее, половину башни.

Теперь я мог наконец разглядеть, почему на этом этаже было только две бойницы. Часть его отгораживала стена из толстого свежеобтесанного бруса. На гладкой поверхности дерева маслянисто поблёскивали слёзы свежей смолы. Какого… Я быстро окинул взглядом остальную часть помещения. Пол ровный и гладкий, под стать стене, разделявшей комнату. Факельники новые без малейших признаков ржавчины. Под винтовой лестницей, уходившей на третий этаж башни располагалась стойка для оружия. В ней бликовали металлом несколько новеньких начищенных до блеска клинков и одна секира, лезвие которой, как мне показалось, всё ещё лоснилось от масла. Посреди комнаты, возле двери, лежал ковёр из медвежьей шкуры.

— Как такое возможно? — поинтересовалась Сюзанна, — Там внизу — плесень, разруха и запустение. А тут ещё как будто вчера жили люди.

— В урочище всё возможно, — пожал плечами проводник, подходя к двери и доставая из сумки на поясе небольшую связку ключей, — Тут ведь бывают не только смертельно опасные чудеса, но и вполне безобидные. Вроде этого. Оставь на этом этаже башни какую-нибудь вещь, и она за добрый десяток лет даже пылью не покроется. Не то что плесенью или ржавчиной.

Проводник вставил ключ в массивную замочную скважину обитой металлом двери и повернул его. Раздался тихий, но отчётливо различимый щелчок. Смазанные петли тихо пропели и створка неторопливо качнулась внутрь отгороженной комнаты. Спрашивать, откуда у проводника ключ от этой двери я не стал. Я уже устал удивляться. Зато не устал Альберт…

— А откуда… — начал было маг, но проводник оборвал его на полуслове.

— Оттуда. Я не спрашиваю вас о том, что вы собираетесь делать, когда доберётесь до башни, — в голосе проводника сквозило раздражение, — Вы же не пытаетесь разнюхать мои профессиональные секреты. Идём.

Внутри комнаты тоже было сухо и чисто. На резном деревянном столе, расположившемся у дальнего края стены горела свеча. Её мягкий тёплый свет падал на желтое полотно свитка, исписанное мелким, аккуратным почерком. Рядом на крышке стола виднелись несколько свежих, поблёскивающих своими маслянистыми боками, чернильных клякс. Будто бы писарь, который сидел тут, вышел всего-лишь несколько минут назад. Отправился за тряпкой, чтобы убрать последствия своей неряшливости.

У противоположной стороны комнаты расположился массивный камин, выложенный резным камнем и огороженный кованой решёткой. В нем всё ещё тлели красные огоньки углей. Рядом лежала небольшая поленница. Дрова как будто накололи только вчера. Проводник присел возле них на корточки и кинул одно полено в камин. Спустя минуту над деревяшкой уже плясали язычки пламени.

— Располагайтесь, — он широким жестом окинул комнату, — Сидеть нам тут ещё долго.

— Насколько долго? — поинтересовался я, прикрывая за нами дверь и взглядом ища какой-нибудь засов. Не хотелось бы, чтоб отдых прервали незванные гости.