— Не стоит смотреть на них слишком долго. Если не хочешь сам присоединиться к ним, — холодный голос прозвучал спокойно и ровно. Однако что-то в нём было такое, что заставляло подчиняться незамедлительно и беспрекословно.

Я бросил монетку. Посмотрел как она беззвучно отскакивает от стенок кружки и ложиться на дно. Моргнул, лишь на мгновение выпустив её из вида. А когда вновь открыл глаза, монета уже исчезла. На меня вновь смотрело лишь пустое, до блеска отполированное нутро металлической кружки.

— Можем идти дальше. Нас пропустили, — коротко бросил проводник, вновь разматывая свой причудливый щуп.

Мы неторопливо двинулись дальше. Но когда дошли до следующего поворота дороги, я всё-таки не удержался и оглянулся назад. Тёмный, неподвижный силуэт стоял посреди насыпи, смотря нам вслед. Так мне показалось на одно единственное мгновение, пока он был на краю зрения. Стоило мне сфокусировать взгляд на том месте, где он стоял, как мираж исчез. Позади нас никого не было. Лишь старое, рассохшееся колесо от телеги неспешно крутилось в причудливом танце вихря.

— Что это было? — тишину нарушил голос Альберта. В нём уже не чувствовалось ни уверенности, ни надменности. Напротив, теперь легко угадывались нотки липкого, тягучего страха. Человек, привыкший воспринимать мир через призму собственного разума впервые столкнулся с тем, что просто не мог понять.

— Привратник, — сухо ответил проводник, — Тот, кто стоит на границе между миром живых и…

— Миром мёртвых, — закончила за него Айлин. Проводник ничего не ответил. Лишь многозначительно хмыкнул. Трактовать это можно было как угодно.

Но в чём-то девушка была права. Мы шли уже несколько часов, и нам до сих пор не встретилось ни единого живого существа, если не считать растений. Но и они едва ли могли претендовать на то, чтобы быть живыми. Тусклые, скрюченные, покрытые серой, почти бесцветной листвой, они напоминали скорее наброски из картины, нарисованной каким-то безумным художником, чем своих собратьев с большой земли. Нет, тут обитали лишь бесплотные духи, да отголоски давно прошедшей эпохи. Мир мёртвых. Мир, в котором навсегда застыло одно единственное мгновение. Мир, которому чужда любая жизнь. Что-то в этом определённо было. И это ещё больше пугало.

— И что было бы, если б мы ему не заплатили? — поинтересовалась Сюзанна. Колдунья держалась лучше, стараясь не выдавать своих эмоций, но вид у неё был не менее озадаченный.

— Вас не пропустили бы дальше, — пожал плечами проводник, — Хочешь что-то взять, значит придётся что-то отдать. Так этот мир устроен.

— Суеверная чушь, — попытался возразить Альберт, но последние остатки былой уверенности давно покинули его голос. Колдун всё ещё пытался найти этому хоть какое-то рациональное объяснение, но кружка в которой изчезают монеты окончательно выбила у него почву из-под ног.

— Если так хочешь, можешь вернуться и попробовать пройти мимо привратника не заплатив, — проводник равнодушно пожал плечами, даже не поворачиваясь в нашу сторону. Он больше ничего не сказал. Но и без него было ясно, что в таком случае магу предстояло на собственной шкуре убедиться в том, насколько порой такая «суеверная чушь» бывает полезна.

Дождь прекратился. В ковре тяжёлых серых туч появились рваные дыры. Сквозь них тут же пробились лучи солнца. По округе расплескался мертвенно-бледный свет. Вот только не грел. Напротив, обжигал своим холодным прикосновением. Забирался под одежду, вынуждая моих спутников то и дело зябко поёживаться, нервно оглядываясь по сторонам. В застывшем мире не было тепла. Мёртвым оно ни к чему.

Скрежет металла усиливался. Теперь он звучал как гулкий грохот, волнами раскатывавшейся по округе. Мы подошли совсем близко к его источнику.

— Не машите оружием, — глухим, тяжелым голосом напомнил проводник, — Помочь оно вам тут не поможет. А вот навредит всем нам на раз.

Я молча кивнул. Айлин напротив, покрепче сжала копьё, не особенно то доверяя его словам. А вот Альберт и Сюзанна выглядели совершенно потерянными. Мало того, что это место лишило их всего магического инструментария, так, похоже, ещё и начисто разрушило привычную картину мира наших учёных. Им требовалось время, чтобы собрать её осколки в нечто новое. Вот только времени у нас не было.

Миновав очередной поворот дороги, мы вышли к небольшой сторожке. Простенькая, сколоченная из нескольких досок будка, в которой когда-то дозорный прятался от дождя. Теперь же дерево потемнело, стенки покосились, а крышу покрыли разводы бледного лишая. Перед ней располагался шлагбаум. Обломок его журавля застыл, уставившись в грязно-серое тяжелое небо.

Чуть дальше виднелся частокол, за которым располагался мрачный силуэт невысокой каменной башни, безмолвно взиравшей на нас безжизненными провалами чёрных бойниц. Одна створка ворот, преграждавших путь во внутренний двор, отпала и валялась прямо посреди дорожной грязи. Вторая едва заметно покачивалась на холодном ветру, пронзительно скрипя старыми, проржавевшими петлями.

Возле входа стояло несколько старых фургонов. Крыши их давно сгнили и порвались. Изъеденные ржой оси прогнулись под тяжестью разбухших от влаги досок. Внутри их кузовов были навалены кучами старые, тронутые плесенью тряпки. Иногда ветер слабо шевелил их лоскуты и тогда из под гнилой ткани показывалось что-то белое.

— Кости… — очень тихо произнесла колдунья, когда очередной порыв ветра чуть приподнял остатки одного из пологов, — Они заполнены человеческими костями.

— Уверена? — с сомнением хмыкнул Альберт. Ветер откинул полог лишь на мгновение и он не успел заметить того же, что увидела Сюзанна, — Может тебе просто показалось? В конце-концов кому бы вообще пришло в голову забивать костями…

Он потянулся к пологу, но проводник тут же развернулся и одним резким движением перехватил его руку. На мгновение замер, а затем оттолкнул мага. Тот отступил на шаг назад, пытаясь сохранить равновесие и с удивлением уставился на проводника.

— Не стоит их беспокоить, — глухо произнёс он, вновь поворачиваясь к нам спиной, — То, что нас пропустили, ещё не значит, что мы можем чувствовать себя здесь, как дома.

Больше он ничего не сказал. А мы не рискнули спрашивать. Да и не знали, что тут можно вообще спросить.

Гул металла доносился откуда-то с внутреннего двора. Что именно его издавало, понять пока было невозможно — уцелевшая створка скрывала от нас источник звука. Первым за неё осторожно заглянул проводник. Несколько долгих секунд он внимательно осматривал двор крепости, затем удовлетворённо хмыкнул и шагнул внутрь. Мы последовали было за ним, но тут же встали как вкопанные, уставившись в одну точку.

Посреди двора сидел человек. Вернее то, что когда-то было человеком. Мертвенно-бледная кожа обтянула череп так, будто под ней и вовсе не было мяса. Клоки грязных, мокрых волос облепили макушку. Чёрный провал рта неестественно широко открыт. Из его уголка свисает тонкая, серебристая нитка слюны. Глазницы запали глубоко внутрь черепа, а за веками вместо зрачков клубится тьма. На его плечах колыхались обрывки одежды, в которых с трудом, но всё ещё угадывался прикид, очень похожий на тот, что носил наш проводник.

В руках это тварь держала камень. Самый обыкновенный булыжник, вытащенный из мостовой где-то неподалёку. Перед ней в грязи лежала начищенная до блеска шапель. Большую часть времени существо не двигалось, но иногда всё-таки рваными, ломанными движениями поднимала свой камень и с грохотом опускала его прямо на макушку шлема. Тогда по двору и окрестностям тяжелой, оглушающей волной прокатывался тот самый металлический грохот, отголоски которого мы услышали ещё посреди топей. После этого оно надолго замирало, вслушиваясь в затихающее эхо. Что-то неразборчиво бормотало себе под нос. И вновь заносило над головой тяжелый камень.

«Предупредить… нужно. Скоро… вернётся. Есть… Хочет есть…» — обрывки фраз, которые он бросал, на первый взгляд были совершенно бессмысленными. Но волосы у меня на спине всё равно встали дыбом, а руки судорожно вцепились в древко копья.