— Как грустно, — хмыкнул я. — И насколько неприятные они, эти случайности?

Леди Персик бросила на меня очень внимательный взгляд.

— В этом мире бывает разное, — сказала она, — будни боевого факультета опасны. Учиться тяжело. Если кто-то из студентов не выдержал напряжения и сделал с собой нечто; если во время охоты произошёл какой-нибудь трагический несчастный случай… Как я уже сказала, в этом мире бывает разное.

Ну ничего себе… Я мысленно возблагодарил богов за знакомство с леди Персик и Анати.

Но вообще интересно получается.

Ради справедливости должен признать, что правила вроде таких есть везде, где пахнет кровью, властью и-или деньгами (а значит, грязными секретами). Но такое — не чересчур ли для учебного заведения?..

— Эй, чем вы там заняты, долбоклюи? — голос куратора Родца прервал кучу малу. — Некуда силушку молодецкую девать?! Так я подскажу места! Встряхнулись и побежали! Двадцать кругов…

— Но куратор!

— Уговорили, сорок! Кто-то ещё хочет выступить? Нет? надо же, как неожиданно… Бегом, марш!

Таким образом, наш день продолжился в том же духе.

…

— Снежечка, я сейчас умру!

— Ты выживешь.

— Я думаю, что умираю прямо сейчас!

— Ты слишком говорлива для умирающей.

— Снежка!

— Что?

— Ты были милее, пока молчал!

— Типично.

Ван-Ван простонала и прикрыла лицо подушкой.

Я зевнул и поудобнее развалился на полу.

— Снежечка, неужели тебе меня не жалко?

— А должно быть? — фыркнул я. — Ты же сама туда хотела, чтобы быть поближе к “нему”. Что теперь возмущаешься?.. Кстати, ты ведь в курсе, что этот твой “он” — кусок говна?

— Снежка!.. Разве мы не договорились, что ты, из всех, должен быть на моей стороне?

Я хмыкнул.

— Я на твоей стороне? Если бы я не был, я бы тебе соврал. Но я знаю этот тип, и знаю, чем влюблённость в такого может обернуться для ба… женщины. И да, ничем хорошим.

— И ты так уверен, потому что?

— Потому что я сам таким был. Ну, похожим как минимум. Мне хочется верить, что у меня было больше мозгов, — у меня другого выбора не было, собственно, кроме как эти самые мозги отрастить.

Она даже изображать дохлую медузу перестала, глядя на меня с сомнением.

— Ты? Но…

— Я помню, каким был. Я ничего не стесняюсь, но знаю, каково приходилось влюблённым в меня девицам. Потому говорю тебе: он — кусок говна. Частично это возрастное, частично — воспитанное. Может, ещё частично врождённое, или может, его в детстве роняли. Сам факт. Есть вероятность, что однажды поумнеет… если доживёт. Но это вряд ли.

По обоим пунктам, если что. Я помнил, как пищуха тонул, сражаясь за свою жизнь, и подумал — не-а.

Такое не прощают, особенно личности типа пищухи.

На то, что милаха Гэвин проживёт недолго, я мог бы поставить свой трон и одно из дальних царств. При других обстоятельствах я, может, даже немного пожалел бы идиота… Но опять же, пищуха был прав тогда: есть категория ситуаций, когда или убивай врагов наверняка, или не берись.

Не говоря уж о том, что для Гэвина пищуха и врагом-то не был…

Ладно, в Бездну Безумия “его” со всеми его заморочками, у нас есть дела поважнее.

— Вставай, не валяйся! — сказал я. — Нас ждёт величие. И отработка в библиотеке тоже ждёт.

— Я не могу двигаться! — проныла Ван-Ван.

— А ты смоги!

Нет, объективно я понимал, что девчонке тяжело. Но она сама решила и дальше этим страдать? Сама. Так почему я её жалеть-то должен?

— Любовь требует жертв! — сказал я. — У тебя в твоих книгах об этом написано не было? Так что вставай, собирайся, тебе ещё переодеваться. Или ты собираешься появиться перед лемуродевой в потной тренировочной одежде и с неубранными волосами?..

Это наконец-то согнало мою подопечную с кровати.

Я довольно муркнул и начал перебирать лапами.

Сейчас! Уже вот-прямо-сейчас Ван-Ван забудет своего Гэвина и прочие глупости. Мне ли не знать!

— Изволила явиться? — лемуродева смотрела на Ван-Ван, как на мерзкую букашку. И одновременно — как модница на позапрошлогодний наряд.

Девица была весьма хороша в уничижительных взглядах. Я бы понаблюдал, как она сойдётся в сражении с моей третьей женой — та тоже умела одним своим видом очень выразительно показать, что именно она о сопернице думает.

И в какой именно грязи эта самая соперница валяется.

Ван-Ван между тем, следуя моему мудрому совету, Белинду гордо игнорировала.

— Я вижу, тебе очень нравится слушать свой голос, — сказала она. — Но, чем быстрее мы закончим с этим, тем лучше.

Я довольно кивнул: у Ван-Ван получилось сохранить именно тот равнодушно-хладнокровный вид, который я заставил её потренировать перед зеркалом. Хотя усталость, конечно, тоже сыграла свою роль — девчонка была слишком измождена после тренировки, чтобы всерьёз переживать о придирках лемуродевы.

— Мне слишком нравится слышать свой голос?! — возмутилась Белинда. — Ты… на себя посмотри!

— ..Я возьму секцию три.

Сказав это, Ван-Ван развернулась и пошагала к указанной секции. Я облегчённо вздохнул. Молодец, ребёнок! Не зря я её всё это время натаскивал!

“..— Ты будешь говорить ровно то, что я тебе скажу, тем тоном, который мы потренируем. И ты отработаешь равнодушное лицо перед зеркалом.

— Но Снежечка…

— Никаких “но”.

— Мы могли бы ответить как-то остроумно…

Я вздохнул.

— Ты ведь понимаешь, что она хочет внимания, так? Почувствовать себя важной, не без того, почувствовать себя могущественной, покормиться страхом и виной. Но в первую очередь — внимания… Не стоит давать ей желаемое. Ради вас обеих, кстати. К такой энергетической еде привыкаешь быстро, а отвыкать сложнее.

Мне ли не знать, собственно.

Я сам теперь понимаю, что все мои выходки юности крутились вокруг старого доброго и банального “увидьте же меня, услышьте же меня” постулата. И я прекрасно знаю, что…

— Любому мучителю надоедает жертва, которая не даёт отдачи. Когда я наблюдал за тобой в прошлый раз, ты застыла перед этой Белиндой, как добыча. Ты боишься её…

— Я не боюсь!

— ..И не решаешься огрызаться. Она причиняла тебе боль?

Личинка вздохнула и отвела взгляд.

— Дело не в том, — сказала она, — В смысле… Белинда никогда не делала ничего по-настоящему плохого, так, распускала слухи, пнула и плюнула на меня пару раз, и то когда мы были младше… Она не такая уж и плохая. Мне просто… стыдно. Я правда причинила ей вред, Снеж. В смысле… ничего непоправимого, и я знала, что она будет в порядке, но… Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, как много вещей могло пойти не так. Теперь я бы сделала всё совсем иначе.

Я некоторое время помолчал, рассматривая Ван-Ван.

Я подумал, что в её влюблённости в Гэвина есть некоторая ирония — как, впрочем, это обычно и бывает.

— Тебе повезло, — сказал я в итоге честно, — что ничто не пошло не так, и ты не причинила ей никакого непоправимого вреда. Будь всё иначе, это отравляло бы тебя всю жизнь… Она, с другой стороны, отомстила тебе и получила свою часть справедливости. Со временем вам надо будет поговорить об этом, напрямую. Но пока что завязывай со страхом и чувством вины. Ничего стоящего ты на этом фундаменте не построишь, на какой стороне связи ты бы ни стоял. Ненависть и та лучше, как ни странно. Честнее, по крайней мере.

— Я… не уверена, что понимаю, Снеж.

— Именно потому мы и собираемся тут репетировать перед зеркалом.”

…

— Ну, это прошло не так уж плохо, — заметил Бао-Ко, подтащив ко мне свою полосатую задницу. — Думаешь, у нас получится их помирить?

— Не знаю, — я не видел особого смысла в том, чтобы Ван-Ван заводила друзей, если откровенно. Я собирался убраться из этого мира и забрать её, равно как и леди Шийни, при первой же возможности.

Какую бы вечеринку ни готовил пищуха, какие бы мести и цели ни преследовал — я не собираюсь ни мешать, ни участвовать.