Личинка слегка затряслась.

— Меня отправили сюда! Моя куратор сказала, что переводит меня!

— Понятное дело. Но важно не это. Повторяю вопрос: где именно ты взяла фамилиара?

— Там же, где и все!

— Кто провёл для тебя ритуал?

— Я, под руководством наставников, в кругу, как все!

Личинка уже дрожала и явно готовилась зарыдать. Я сидел и не знал, что из всего этого сварить. Да я даже не знаю, не могла ли Ван-Ван и правда к кому-то обратиться за нелегальным фамилиаром! Личинка производит впечатление весьма инфантильной и доброй девицы, но я уже успел убедиться, что она не так уж и проста. Что ещё, кроме лент в причёске, может быть у неё припрятано? Могла ли она и правда во что-то эдакое вляпаться ради своей “великой любви”?

С другой стороны, я пока склонен думать, что ничего эдакого личинка всё же не делала. Но не совсем понятно, на каких условиях (и каким образом) лесное божество меня сюда вообще закинуло. Ванина и сама могла не знать, что с ритуалом было что-то не так. И в этом случае моё появление для неё — больше проблема, чем удача…

— Не морочь мне голову, я ведь могу и разозлиться. Откуда ты взяла фамилиара?

— Призвала ритуалом, как делают все!

— Каким именно ритуалом? Кто его проводил для тебя?

— Стандартным ритуалом для призыва, его проводят со всеми!

— Ты лжёшь. Зачем? Неужто думаешь, что твоё враньё не очевидно?

— Я говорю правду!..

И так далее, и тому подобное.

И долго это, интересно, будет продолжаться? Хотя, глупый вопрос: я сам мариновал бы девчонку пару часиков, чередуя запугивания и каверзные вопросы.

С другой стороны, а что я могу? Чем больше я узнаю о местной кухне, тем меньше мне хочется хоть кому-то тут доверять. Потому демонстрировать чрезмерную талантливость и говорливость я всё ещё не собираюсь. Однако…

Я перевёл взгляд на волка-хромоножку, что всё это время буравил меня мрачным взглядом.

— Твой хозяин вообще ненормальный? — уточнил я ласково. — Что он хочет от моей хозяйки услышать?

Волк молчал.

— Эй, я с тобой разговариваю! Успокой своего психованного хозяина и напомни ему вовремя принять лекарства! Не знаю, что он там надумал, но моя хозяйка тут ни при чём!

Волк пренебрежительно рыкнул и внезапно повернулся к своему человеку.

— Он не демон.

А?!

Куратор выглядел озадаченным.

— Он не демон?

Вы вообще что ли?!

— Я не демон! С чего бы мне быть демоном?! — возмутился я.

Зарёванная личинка хлопала глазами.

— Какой демон? Почему… Что происходит?!

Куратор поморщился так, будто у него заболели все зубы с челюстью вместе, и бросил на личинку выразительный “заткнись-хоть-ты” взгляд. Потом он сноваа посмотрел на волка.

— И что он такое?

— Не демон, — волк, кажется, был не сильно болтливым парнем. — Думаю, бывший оборотень, но первая форма — человеческая.

Ничего себе, какая проницательность.

Куратор уставился на меня. Теперь он выглядел скорее озадаченным, чем сердитым.

— Вы с ней родственники? — уточнил он. — Ты умер и решил прийти именно к ней в качестве защитника?

Ах да, наверное, логическое предположение. А что, если…

— Я защищаю её, чтобы исправить старую ошибку и отдать долг, — что технически в общем-то правда. Ну, если очень натянуть грифона на башню. Но всё же.

Волк пару мгновений рассматривал меня, а после снова повернулся к куратору.

— Не кровная родня. Прижизненный долг, видимо, данный в форме договора с Хозяином Лесов.

Куратор забарабанил пальцами по столу, а потом вздохнул.

— Ну, если всё так… Эй, как там тебя, Снежок. Ты ведь понимаешь, что оказал своей подопечной дурную услугу? Ладно она, но ты ведь не дурак. С чего повёлся на её нытьё? Должен же понимать, что у вас дисбаланс.

И что я, мать вашу, на это сказать должен?

— Это был не мой выбор.

Волк ещё пару мгновений на меня потаращился в своей очаровательной меланхоличной манере, а потом снова повернулся к своему хозяину.

— Он говорит, что это не выбирал.

Куратор выглядел, как человек, у которого к зубной боли добавилось обострение геморроя. Он посмотрел на меня, потом — на ничего не понимающую личинку.

— Студентка Брэндт, — сказал он, — у меня для тебя плохие новости. И для себя тоже. Добро пожаловать на боевой курс.

На вечер у меня были большие планы, которые, однако, пошли по разным анатомическим адресам.

Изначально веселья мне даровала личинка, на которую первый день на боевом факультете произвёл неизгладимое впечатление. Добавили радости курицы из общежития; они накинулись на девчонку, как стая сорок. Мне пришлось даже шипеть, чтоб отстали.

У моих разборок с лемуром был один неоспоримый плюс: все местные благородные девы убедились, что я — тварь опасная и психованная. Потому, потявкав что-то напоследок, как и положено мелким шавкам, они отступили в свои комнаты.

Эт они вовремя. Я как раз присмотрел один гавкающий комок меха с куцым хвостиком, в который неплохо было запустить когти… Эх.

…

Хозяйка моя была в печали, понятное дело.

И да, конечно, с моей точки зрения это всё полная ерунда.

Не сравнить, например, с тем случаем, когда мне пришлось казнить лорда Хана, моего старого учителя, по ложному обвинению в государственной измене.

При этом, мы оба прекрасно знали, что обвинение действительно ложное. И все при дворе, у кого был мозг, тоже знали. Бывает в политическом контексте такое коллективное знание, когда все прекрасно понимают, что обвинение — бред, и все же об этом молчат, готовые при этом загрызть любого, кто скажет.

При других обстоятельствах, я бы помог ему оправдаться. Но лорд Хан слишком любил человека, чью вину (тоже сомнительную, кстати) взял на себя, а потому упорно признавался, даже когда его не спрашивали. Придворные же слишком ненавидели лорда за ту власть, которую я ему дал, и не позволили бы его пощадить… Я же тогда малой был ещё, и двадцати лет не стукнуло. Даже первое магическое совершеннолетие не справил, а потому от своих придворных, особенно мамочкиной родни, очень зависел. Понятное дело, позже я под благовидным предлогом убил или сослал почти всех членов дома Фаен… Но, это было потом. А тогда мне пришлось лично устроить, а после и посетить казнь одного из немногих подлинно близких мне людей.

Ужасный опыт. Вообще никому не рекомендую. Серьёзно.

Примерно после того у меня в первый раз поехала крыша с верхним этажом вместе…

Короче, жизнь у меня, как у любого властелина, была умеренно бурная и на трагеди богатая, потому примеры я мог бы перечислять долго и со вкусом. Сам факт, что при желании я бы мог рассказать маленькой ведьмовской личинке о таких печалях, по сравнению с которыми её не совсем удачный день — просто милый маленький пустяк.

С другой стороны, как утверждает в своём пути туриста моя тётушка “Хуже могло бы быть всегда, но это ничего не меняет.”

Да, личинкины проблемы по сути своей полная ерунда. Да, она сама над ними посмеётся, если доживёт до этого момента. А если это и окажется её самым ужасным воспоминанием, то это тоже хорошо, верно? Про такое можно сказать “лучший худший момент”.

Но прямо сейчас личинка была безутешна. Унижена, расстроена, печальна, с разбитыми надеждами и той глубиной страдания, которая может посещать только влюблённых восемнадцатилетних девчонок.

При этом, я не могу не заметить, что Ван-Ван не шутила, когда говорила, что одинока. Мы не так долго знакомы, но я не видел, чтобы у неё были друзья, с которыми можно было бы обсудить девичьи секреты и горести, и все девы в общежитии либо не замечают её, либо активно выражают неприязнь… Думается, она не шутила, когда говорила, что у неё есть только я.

И нельзя не признать, что глупое дитё, за которое я теперь вроде как отвечал, мне было немного жаль.

Пока она рыдала, судорожно и глубоко, бормоча “почему всё так, Снежечка” и “как несправедливо”, я отстранённо прислушивался к ментальному фону, стараясь оценить ведьмовскую личинку. Стоит ли мне и впрямь с ней заговорить? Насколько ей можно доверять? Врала ли она насчёт того, что использовала стандартный обряд?