ШУРХ. ШУРХ. ШУРХ

Да чтоб вас подбросило и жопой на алебарду уронило! Я тихонько зарычал, выходя из себя.

Ну всё. Этот неподражаемый пытался спасти мир от себя самого! Он не виноват, что мир не понимает намёков!..

Тихонько заворчав, я распушил шерсть и выразительно огляделся по сторонам. Ну? Кого тут убить?

Шурх.

…

Хм.

Мои кошачьи охотничьи инстинкты, разбуженные шебуршанием маленьких лап по камню, однозначно указали направление. Животное упало в канализацию? И как ухитрилось? Сооружение выглядит заброшенным…

Я сунул нос в щель, чтобы посмотреть, как изволит говорить тётушка, “что там интересное показывают”.

Показывали…

— Ты что за хрень? — пробормотал я, наблюдая, как непонятный мышеподобный зверёк упорно (и, разумеется, совершенно бессмысленно) пытается взобраться по отвесному камню.

Шурх.

Ну конечно, сорвался.

С головой ушёл в воду, но глянь-ка, вынырнул. Ещё и смотрит на меня так…

— Я не хрень, — сказал зверёк мягким, бархатистым голосом. — Я — пищуха.

Эм.

— Это бессмысленно, — заметил я лениво, наблюдая, как пищуха очередной раз сползает со стены. — Ты не сможешь выбраться.

Зверь бросил на меня крайне выразительный взгляд. И продолжил карабкаться.

Забавно.

Нет, по-хорошему, надо было вытащить его сразу, пожалуй. Но могу я немного потешить кошачьи инстинкты, а? Котики, которых так любят бабы, обожают в тёмных уголках играть с добычей.

Дать надежду — и отобрать. Придушить — и отпустить. Поиграть в горячее и холодное…

Да, пожалуй, неудивительно, что бабы любят котиков.

— И что ты меня не умоляешь помочь? — спросил я у пищухи вкрадчиво.

— А ты поможешь?

— А я подумаю. Что предложишь… Как умолять будешь…

— И что тебе предложить?

Я задумчиво осмотрел зверька.

Мокрый. Тощий. Судя по голосу — парень.

Смотрит, как Лит-тир, когда я сломал ему ногу на тренировке и смеялся над тем, что он слаб и жалок…

Ну нахрен.

Пора с этим заканчивать, а то что-то мне не нравится сравнение. Не самое приятное воспоминание; и одно из первых мест пьедестала “я этого стыжусь”, который у меня сложен из самых отборных ошибок.

Я тогда накащал его, по сути, ни за что, и очень жестоко; с лёгкой руки друзей-кузенов, но в целом, конечно, сам себе малолетний дурак.

В итоге, Лит-тир в том овраге полтора дня просидел. Я как раз тогда окончательно его зауважал, потому что — есть за что, так?..

А потом кто-то из слуг нажаловался Минночке. Она пришла и вписала мне с друзьями таких пиздюлей, что мало никому не показалось.

Ох, как я тогда бесился, что она меня перед кузенами унизила!.. Дурак был, страшно вспомнить.

А поблагодарил я её за это спустя много лет, когда в мозгах слегка прояснилось.

Но, видать, старые привычки изжить бывает сложновато.

— Будешь должен мне помощь всякий раз, когда я попрошу, — выдал в итоге я.

Так-то я, если честно, в любом случае ему бы помог.

Он, конечно, дурак, туда свалиться надо было ещё исхитриться. Но понятно, что подыхать я его там бы не оставил… Просто без толку морочиться тоже не хочется. У меня в этом приюте для скорбных умом невыделанных меховых накидок ни одного союзника нет. А так… Эта тварюшка — не та ловкая крыса с хитрющими глазами, в которую превращается мой лучший друг. Но всё равно чем-то они похожи. Значит, будет моим миньоном…

— В течение пяти лет, — сказал пищуха.

Хм.

Может, не такой уж он и бестолковый. Честно говоря, в такой ситуации яиц на то, чтоб торговаться, не у каждого хватит.

— Десять, — не то чтобы мне не похрен, но дело принципа.

Шурх! Бульк!

— Шесть!

Говорю же, есть у него яйца, есть!

— Восемь!

— Семь!

— Ладно, годится… — я вздохнул. — Всё, уладили, теперь перестань дёргаться. Ты тощий, как овеществлённый дух из свиты Голодного, и грациозный, как мешок с отрубями. Выдохнешься — утонешь раньше времени. Говори, где найти твоего хозяина. Приведу счастливчика, пусть он тебя вытаскивает; самому мне мерзко с тобой возиться.

Пищуха выдал тихий смешок.

— Учитывая, что это он меня сюда забросил? Сомневаюсь. Счастливчик был не так уж счастлив меня видеть, знаешь ли.

Ох блин, точно. Тот парень вчера ночью… А неплохо меня прибило новостями о истинной любви, если я сразу не догадался! Одно оправдание, что слишком много всего навалилось. Но давно я так не глупел… Видимо, окотение сказывается.

— Так ты с прошлой ночи тут плаваешь? — уточнил я. — Глянь-ка, иногда быть кем-то вроде тебя полезно. Оно не тонет, и всё такое… Ты там пошевели лапами ещё немного, я сейчас к местной администрации сбегаю. Академия должна знать своих героев, я так считаю! Может они твоему чудо-хозяину медаль какую дадут? За избавление от грызунов... Бывает же такое!

Ага. Если что, мне лично теперь на героя посмотреть интересно.

А может даже, не только посмотреть.

— ..У тебя там глубоко? Есть за что уцепиться?

— Шагов семь примерно.

Вот чтоб тебя… Он же там уже почти сутки бултыхается. Духовный там зверь или нет, а с заблоченной магией выдохнешься рано или поздно. Судорога скрутит и привет…

— Так жди, — сказал я, — сейчас сброшу тебе что-то, чтоб ты раньше времени не потонул, и пойду…

— Не зови преподавателей. Не зови никого! Хочешь удобного слугу? Значит, отрабатывай! Вытаскивай меня сам!

А?..

…

— Скажи, парень, — спросил я ласково, — ты совсем тупой?

Пищуха бросил на меня очень выразительный ну-ты-идиот взгляд.

Обычно так на меня позволяли себе смотреть только Минночка с Лит-тиром, потому я почувствовал одновременно раздражение и лёгкую ностальгию.

— Если я сейчас утону, у тебя не будет помощника, — напомнил пищуха.

— А пока я буду возиться с твоим спасением, ты утонешь, тупой кусок меха, — указал я ему на очевидное.

Парень, ты не заметил, что у меня тут лапки?!

— Продержусь, — буркнул он. — Начинай.

Ох мля…

— Слушай, хомяк, — сказал я проникновенно, — подумай своим крошечным мозгом, пожалуйста. Мои силы заблочены, сам я так себе помощник. С другой стороны, к местным властям нам обращаться придётся, рано или поздно. Я что-то слабо верю, что тут разрешено топить фамилиаров. И им в любом случае надо знать, что тут у них такой умник, сбрасывающий духовных зверей в колодцы, завёлся…

Потому что это как бы не шутки, ладно? Я много чего могу рассказать про жестокую дурость юности. Лит-тир чуть не потерял ногу после той истории, и я до сих пор помню мерзкое ощущение в животе, когда мне об этом сказали.

Я этого не хотел. Никогда. Меня всего лишь злило, что он не подлизывается, как остальные, что он такой наглый, что он спорит со мной, бросает мне вызов, что он дружит с Мин-Мин…

Оглядываясь назад, меня бесило, что он был настоящим. И я слишком уж внимательно прислущивался к чужим словам.

Но это я сейчас, с высоты мудрости, так сказать, понимаю. А тогда я не знал, почему этот маленький крысёныш так раздражает… и от того бесился ещё больше.

Классика, ну!

Но, каким бы маленьким говном я в своё время ни был (а я был тем ещё, из песни слов не выкинешь), обречь на медленную и мучительную смерть кого-то, кто намного меньше, полность от меня зависим, беспомощен и вроде как мне дарован богами… Ну такое, знаете.

Даже я был вот ненастолькоговном.

Пищуха хохотнул.

— Во-первых, я не хомяк. Во-вторых… Парень, ты совсем глупец? — спросил он. — Так-то вода тут мутная, но я уже два или три скелета рассмотрел. И, судя по тому, как кости светятся в темноте, они совсем уж не простым зверям принадлежали.

Чего?..

Угол был не самый удобный, но я, слегка сместившись, всмотрелся в мутную воду.

Ну как бы… Пищуха, если честно, был прав. И ещё как прав… Это с его угла обзора можно было рассмотреть два или три. С моего же...