— ..И эти их обвинения. Чего куратор Родц от меня хотел? Неужели ему пожаловалась Белинда? Это же она кричала, что ты ненастоящий! Наверняка, это она. Она меня ненавидит! Откуда бы ещё куратор взял такую глупость?!

Хм. Белинда — это у нас, если я помню верно, лемуродева. И да, в свете новостей её обвинения выглядят совсем не такими глупыми, как мне в самом начале показалось… Надо будет поболтать с лемуром в приватной обстановке, ой, надо…

Но пока что пришлось ещё раз решать, что делать с личинкой.

Изначально мне казалось, что девчонка из тех, что вполне милы и домашни, но при этом тупы, как подсвечник. На такую лечь можно, но положиться нельзя… Однако, эти её ленточки, равно как и поведение в стрессовой ситуации в целом, показали, что девочка всё же не совсем то, чем кажется. И то, как она говорила только что… Похоже, Ван-ван действительно не проводила никаких подпольных ритуалов… А значит, лучшее, что я могу сделать — рискнуть.

— Я не думаю, что это сделала лемуро… Белинда, — заметил я.

Личинка хлюпнула распухшим носом. И плакать перестала, зато начала заикаться.

Прогресс, я считаю.

— С-с-снежечка, — прошептала она, — ты… говоришь?

— Да, — вздохнул я. — Но ты должна пообещать, что это будет наш с тобой секрет. Они и так меня считают демоном или ещё невесть кем; если окажется, что я слишком быстро учусь, то вообще не слезут.

— Снежечка!

Она протянула ко мне лапки, но я распушил шерсть.

— Никаких объятий! Это как минимум неприлично. Я — взрослый мужчина, между прочим! У тебя совсем нет стыда?

Личинка заморгала.

— Но… ты же кот.

— И что теперь? Руками не трогать, я сказал!

— Л-ладно…

— Ты запомнила, что никому нельзя рассказывать о том, что мы с тобой разговариваем?

— К-конечно…

— Хорошо. А теперь перестань плакать, будь так добра. Лучше расскажи что-то интересное. Откуда у тебя те ленты, например, — а что, мне правда интересно! К тому же, лучше сразу задать темп в нашем разговоре, а то она его в неведомые дебри уведёт.

Личинка дважды моргнула.

— Я их сделала сама. Соткала и вышила, вкладывая в них силу и намерение. Если бы не они, меня бы ещё на пути сюда убили.

Ага. Вот даже так.

— Знаешь, я действительно хотел бы послушать обо всём об этом. Не расскажешь?

…

Личинка задумалась.

Задумчивость была характерная такая, очень хорошо узнаваемая. Командир наёмников, с которым мы как-то с похмелья штурмовали Синий Дол (даже не спрашивайте, зачем — я уже не помню), о подобном говорил: “Что бы такого вычурного напиздеть?”

Вот, у личинки это было написано бегущей строкой прямо по лбу. Как дополнение, вся аура её фонила типичными “эмоциями лжеца”. В сочетании это рассказало мне всё, что могло бы рассказать.

Нет, бывают на свете умельцы, наделённые достаточными способностями, чтобы разыграть нечто подобное. Но такого рода навыки тренируются специально и серьёзно, чтобы после найти применение в играх власть имущих. На такое, например, способен Лит-тир, один из лучших лгунов, которых мне доводилось видеть. Мой приятель способен обмануть даже профессионального менталиста… Но то Тир-и, который своё умение оттачивал столетиями. Вероятность того, что личинка способна на нечто подобное, практически равна нулю.

С одной стороны, конечно, новость хорошая — врать дитё не умеет.

С другой стороны, новость плохая — врать дитё совсем не умеет.

То есть, меня она не сможет обмануть, но и других, конечно, тоже… Ладно, с этим можно работать.

Вот прямо сейчас и начнём.

Но сначала — формальности.

— Дева Брэндт, — начал я мягко, — скажи, ты принимаешь меня своим фамилиаром, защитником и опекуном?

Личинка моргнула.

— Эм… Почему ты меня так называешь?

— Разве имя твоего дома не Брэндт? Так тебя, кажется, называл куратор.

— Да, но… — семья явно была болезненной темой.

— Сосредоточься, пожалуйста, на вопросе, который я тебе задал, — я добавил в голос строгости, бархатистости и щепотку очарования, что безотказно действовала на юных дев.

Личинку предсказуемо слегка повело.

— Прости, Снежечка, — вздохнула она. — Просто всё это… неожиданно.

Да ну понятное дело.

— Я знаю, — промурчал я, — но ты будь сильной, пожалуйста, и слушай меня внимательно. В конце концов, я твой фамилиар и ты — моя подопечная. Мы здесь вместе застряли, но так и не имели возможности толком это обсудить раньше. Потому я и спрашиваю тебя: принимаешь ли ты меня, как фамилиара и того, кто будет тебя оберегать, наставлять и направлять?

— Да, конечно!

Что же, она всё же дура.

Прискорбно.

С другой стороны, в подобных вопросах ей и не обязательно быть умной: я потом сдам её с рук на руки достойному мужу, и пусть потом у него об этом голова болит.

Я пронаблюдал, как на личинкину ауру легла печать ученичества, и довольно кивнул сам себе: теперь у меня есть формальное право опекуна распоряжаться судьбой личинки и в пределах разумного влиять на её разум.

Не слишком честно с моей стороны не раскрыть ей всего, но и ей бы стоило задуматься после всех намёков куратора, что со мной может быть что-то не так. Будь на моём месте настоящий демон, она бы теперь оказалась у него в рабстве… Ладно, я не демон, а она вряд ли в будущем станет профессиональным магом, имеющим дело с демонами. И всё же, хотя бы базу обращения с разными сущами придётся в эту головку вдалбливать. Если уж я назвался наставником…

Ладно, по одному шагу за раз.

— А теперь послушай. Мы с тобой — фамильяр и ведьма, нас вместе свели боги. Поэтому, пока я тут, я всегда и во всём буду на твоей стороне, что бы ты ни натворила… Но у меня есть условие, важное: я всегда должен точно знать, что именно ты натворила. Понимаешь?

Личинка кивнула. Я осторожно настроился на её ментальные волны, успокаивая и слегка настраивая на доверие ко мне.

— Хорошо. А теперь расскажи, пожалуйста, откуда ты родом, как научилась вязать ленты и в чём там тебя обвиняла Белинда… Это для начала.

Личинка нервно улыбнулась. Она, казалось, понемногу оживала, хотя всё ещё выглядела нервной.

— Хорошенькое такое начало…

— Я не смогу тебя защитить, пока не знаю, от чего защищать, — сказал я очевидное.

Ван-Ван долго молчала, теребя одну из своих лент.

— Снежечка, а что, если я… Отвратительный, плохой человек?

Пф.

Глупое дитё. Посмотрела бы ты на моих придворных и родственников, которые все поголовно — хорошие, почтенные люди. Ты на фоне них… Ох ладно, даже комментировать не буду.

— Ты плохой человек? Не беда. Тогда я, как твой фамильяр, помогу тебе спрятать трупы, замести следы и добиться твоих великих целей наиболее разумным путём.

— Что?!

— Что?

…

— С-снежечка, ты…

— Я. Так что там с трупами?

— Их… нет? — бедная личинка была эпатирована.

— Ладно. Тогда что с великими целями?

— А?..

Я закатил глаза.

— Твои цели, как “плохого человека”. Ты не похожа на безумца или сластолюбца, значит, у твоей так называемой “плохости” должны быть корыстные причины. Чего ты хочешь добиться, играя грязно?

— Я… не знаю?

— Хм. Тогда просто поверь мне на слово: по сравнению с теми, с кем я привык иметь дело, ты просто не тянешь на “плохого человека”.

Личинка отвернулась, долгое время помолчала, а потом выдала:

— Я предала своих родителей. Я украла чужое имя, и чужое право здесь учиться. Я обманом поступила сюда.

О как.

Ну, неожиданно.

— Расскажи, пожалуйста, подробнее.

Личинка глубоко вздохнула. Я ободряюще мулыкнул, параллельно направляя в её сторону располагающие к откровенности ментальные волны.

— …Я родом из маленького городка, — сказала она в итоге. — Мои родители… хорошие люди.

Интересное начало.

У меня сложное отношение к словосочетанию “хорошие люди”. Почему-то в девяти из десяти случаев, когда оно звучит, следом всплывает какое-то говно…