— Кстати, очень добротная ловушка, — мрачно заключил Фергус. — Слишком… технологичная.
— Наемник? — прошептала Сильвия, бледнея. — Тот самый… Лар?
— Возможно, — кивнул Шэр. — Он ранен, но не убит.
В воздухе повисла тревожная тишина. Брини громко чмокнула, отрывая очередной кусок.
— Мы тут тоже кое-что узнали, — встряла я, пытаясь разрядить обстановку. — От лекаря Тита Кавуса.
— Да! — подхватила жрица, оживляясь. — Он упомянул про Луция Авита, того самого геоманта, который сошел с ума после исчезновения в горах. Говорил, что тот был тем еще ворюгой и он думает, что Луций притворяется больным по каким-то своим соображениям.
— Значит, завтра у нас два пункта, — заключил Марк, отодвигая пустую тарелку. — Попытаться поговорить с этим Луцием Авитом, а также найти Кассия Лонгина и вытрясти из него правду о пропажах и его прогулках в шахте.
— А еще разыскать того пьяницу Брута, — поддержала я. — Его рассказ про «демона» теперь звучит куда менее бредово.
— Добрый вечер, — произнес кто-то за моей спиной. — Заглянул, проверить, как чувствует себя моя пациентка.
Это был Тит Кавус. Лекарь выглядел усталым, но опрятным, в чистом хитоне, с кожаным саквояжем через плечо. Его внимательный взгляд скользнул по нашему столу, задержавшись на моей ноге в гипсе, на перевязанной руке Марка.
— О, вы очень кстати! — Сильвия явно обрадовалась. — Мы как раз хотели спросить, где нам найти дом Луция Авита и управляющего Кассия Лонгина? Ах да, и Брута Феррекса?
— Дом Луция Авита — самый большой каменный дом с синей дверью на центральной площади. Не промахнетесь. Кассий Лонгин живет рядом, в доме с колоннами. А вот Брут Феррекс… — Лекарь покачал головой, его губы сложились в выражение легкого отвращения. — Зачем вам этот старый пропойца, господа? Он три дня как не просыхает. Еще неделю будет с Вакхом за одним столом сидеть, вряд ли что внятное скажет.
— Разузнать кое-что про шахты, — отозвался Марк, стараясь выглядеть беззаботным. — Старики иногда помнят то, что молодые забыли.
— Зря надеетесь, — скептически вздохнул Тит. — Но… если настаиваете. Его лачуга предпоследняя у западных ворот, как раз по дороге в Картахену. Желтая дверь, вся в трещинах. Только не говорите потом, что я не предупреждал о бесполезности сего действа. — Он еще раз поклонился, особенно галантно в сторону Сильвии. — Спокойной ночи, господа. И не перетруждайте ногу, госпожа Роксана. Покой — лучшее лекарство.
— Завтра будет бодрое утро, — пробормотал Марк. — Надменный управляющий, сумасшедший маг и пьяный шахтер.
Ужин доедали в задумчивом молчании. Даже Годраш притих, молча облизывая пальцы. Шэр встал первым, заявив что «Роксане нужен отдых».
И снова — эти наглые объятия! В этот раз я не стала даже пытаться возражать: это было бы глупо. Фергус проводил нас все тем же тяжелым, нечитаемым взглядом.
Вернувшись в мою каморку, Шэр осторожно уложил меня на кровать. Брини, наевшись до отвала, уже храпела на подушке, свернувшись в голубоватый комочек.
— Спи, — коротко бросил он и вышел, забыв погасить масляную лампу.
Я вздохнула, пытаясь устроиться поудобнее с этой дурацкой ногой. Неужели сегодняшний вечер закончился? Хотя… нет. Через пару минут дверь снова открылась. Шэр стоял на пороге, держа в руках… подушку и два сложенных одеяла?
— Что это? — удивилась я. — Спасибо, конечно, но не нужно. И без того жарко.
— Это для меня.
Он вошел, бросил подушку и одеяла на единственный стул и повернулся ко мне. В его синих глазах не было ни тени насмешки, только деловая серьезность.
— Забыли предупредить за ужином: после сегодняшнего «сюрприза» в шахте мы решили, что будем ночевать по двое в комнате. Для безопасности. Марк с Фергусом, Сильвия с Годрашем. А ты… — Он сделал паузу, и в ней повисло что-то невысказанное, но очевидное. — Ты со мной.
«Мы — решили… Ты — со мной…»
Я задержала воздух в груди, будто он вдруг стал густым, как горный туман. Ага… решили. Интересно, кто были эти «Мы»? Марк с его вывихнутой рукой или Годраш, увлеченный поросенком?
Почему-то я уверена, что это было единоличное решение одного не в меру наглого, остроухого атланта, который сейчас так нагло обустраивался в моей комнате.
Но… странное дело. Ссориться и спорить с ним мне почему-то не хотелось. Возможно, сказывалась усталость. Или эта дурацкая боль в ноге, которая начала ныть с новой силой.
Да я бы и не успела. Дверь скрипнула, впуская в комнату Сильвию. Она несла маленький светильник, и его колеблющийся свет отбрасывал пляшущие тени на стены.
— Простите, что мешаю, — она мило покраснела, заметив груду одеял на полу и Шэра, раскладывавшего их с видом человека, обустраивающего военный лагерь. Ее взгляд метнулся ко мне, полный неловкости. — Вечерний осмотр. Проверю, как нога после дневных… подвигов.
Она присела на краешек кровати, пока Шэр, не обращая на нас внимания, продолжал свое дело, устроив подобие постели у самой двери. Сильвия осторожно приподняла край моей юбки, обнажив гипс. Ее тонкие пальцы легли по краям повязки, и тут же заструилось мягкое, теплое, золотистое сияние. Оно исходило от ее ладоней, наполняя уголок комнаты уютным, почти священным светом. Казалось, пахнет летним солнцем и нагретой хвоей.
Все же ее сила Аполлона потрясала.
Но вместе с теплом пришла и боль. Острая, дергающая, как будто кости внутри гипса пытались сдвинуться с места. Я впилась зубами в нижнюю губу, сжав кулаки. Тихий стон все же вырвался наружу.
— Что-то не так? — Голос Шэра прозвучал тут же, настороженно, из темноты у двери. Он сидел, опершись спиной о стену, его глаза, отражающие золотой свет, были прикованы ко мне. — Рокс?
— Нет, — выдавила я, пытаясь разжать челюсти. Голос прозвучал хрипло. — Нормально. Все нормально. Просто… немного чувствительно.
— Да уж, вижу, как «нормально», — нахмурился он. Его взгляд перешел на жрицу. — Сильвия? Это… так и должно быть
Девушка оторвалась от своей работы, ее лицо в золотистом отблеске магии было напряженным. Она прикусила губу.
— Я… я не могу точно сказать, — призналась она тихо. — Я раньше никогда не лечила такие серьезные переломы. Обычно это были ушибы, порезы… Очень редко вывихи, как у Марка. Возможно, эта боль… она как раз из-за ускоренного сращения. По сути, я заставляю кости и ткани срастись слишком быстро, заживать за дни, а не за недели, вопреки природе. Это… не слишком естественно.
— Тогда, — Шэр приподнялся на локте, его голос стал жестче, — может, не стоит так мучиться? Дать зажить как положено?
— Нет уж! — я возмущенно вскинула голову, забыв на миг о боли. — Лучше потерпеть сейчас и поскорее встать на ноги! И, пожалуйста, не надо пытаться меня переубедить!
Он замер, его взгляд был тяжелым, изучающим. Воздух между нами снова наэлектризовался. Сильвия заерзала.
— Ладно… — наконец недовольно процедил он, откидываясь назад на одеяла. Но в его взгляде читалось: «Это не конец разговора».
Сильвия торопливо закончила, золотистый свет погас, оставив после себя лишь тепло в ноге и… ноющую пульсацию под гипсом.
— Спокойной ночи! — выпалила она и буквально сбежала, захлопнув за собой дверь.
Мы вновь остались одни. В полумраке, нарушаемом лишь слабым лунным светом из окна. Шэр потушил и наш светильник. Тьма сгустилась.
— Значит… значит, ты ляжешь на полу? — переспросила я наконец, указывая в темноту, где он сидел, на его импровизированное ложе. Голос прозвучал странно громко. Я пыталась отвлечься от нарастающей, глухой боли в костях.
Его тихий смешок, короткий и беззвучный, прозвучал где-то внизу. Я почти увидела, как в его глазах мелькнула знакомая искра вызова.
— Да, на полу, Роксана, — его голос был низким, бархатистым в темноте. — Не волнуйся, твоя добродетель в безопасности. Спокойной ночи.
Я услышала, как он укладывается, шурша грубой тканью одеяла. В непроглядной темноте его присутствие ощущалось еще острее: большое, теплое, невероятно живое тело, дышащее где-то в двух шагах. Оно беспокоило, наполняя комнату напряженной тишиной. И в то же время… было защищающим. Я закрыла глаза, прислушиваясь к его ровному, глубокому дыханию. Усталость, боль и это странное чувство безопасности смешались… и я провалилась в тяжелый, беспробудный сон.
