— «Фрейры», вы на траектории. Расчётное время прибытия в точку перехода — плюс сорок восемь часов, — снова послышался голос в наушниках.

Быстро! Даже очень быстро — ионные движки тоже серьёзно переработали.

— «Заря-Север», «Фрейры» приняли, — ответил я. — На борту всё штатно.

— Добро, «Фрейры», до связи.

Вот и всё. Теперь можно выбираться из капсулы. Впереди двое суток ожидания — и переход.

Я открыл верхний люк и, подтянувшись, выбрался на главную палубу. Потом направился в сторону жилых кают. Макс встретил меня в коридоре. Доложил по форме, как полагается. Я принял доклад.

— Ну что, два дня безделья? — улыбнувшись, спросил я, давая понять, что формальная часть закончена.

— Лично я буду изучать то, что в нас закачали про Груажан, — ответил Макс. — Наведённая память — это, конечно, хорошо. Но мне как-то спокойнее, когда я знаю то, что я знаю.

— Ты прав, конечно, — кивнул я. — Насчёт безделья я загнул. Просто не люблю ждать.

Макс улыбнулся в ответ.

— Слушай, можно вопрос? — произнёс он, чуть склонив голову на бок.

— Ну?

— Жень. Мы, блин, впервые в истории идём на открытый контакт. Это, блин, совсем не то, что на О-деа! Это нифига не обычный полёт! А ты, блин, спокоен, как удав! Скажи — как? Васёк помогает? Контролирует гормоны? Мой мне предлагал, но я послал его с этим вопросом!

— Ну ты даёшь! — рассмеялся я. — Гормоны? Я?

«Между прочим, вполне здравая опция», — ворчливо заметил Вася.

«Вась, блин!»

— Что будет, если что-то не так пойдёт? Если мы неверно оцениваем их реакцию? Что, если нас будут пытаться уничтожить? И говорить даже не станут? — Макс продолжал сыпать вопросами. — Что, если своим вмешательством мы спровоцируем их создать систему безопасности, из-за которой мы потом даже тайно не сможем к ним проникнуть? И что, если мы так и не узнаем, что случилось с Дианой? Вот этот последний момент меня особенно напрягает!

— Слушай, все эти сценарии проговаривались на тренировках, ты чего? — ответил я.

— Да! Но разве тебе не показалось, что всё было как-то… фальшиво, блин!

— Макс… — я поглядел пилоту в глаза. — В этот раз всё будет иначе. Обещаю.

Я, конечно же, имел ввиду его первый полёт, фиаско и плен.

— Надеюсь, Жень… блин, хочу поверить — но не верится!

— А пойдём-как лучше позавтракаем! Как тебе такое предложение? — сказал я, приблизившись к нему и легонько хлопнув по плечу.

— Да надо бы… режим лучше выдерживать. Пока есть возможность, — ответил Макс. — Кстати, хочешь потом фильмы посмотреть? — неожиданно предложил он.

— Фильмы? — переспросил я с недоумением.

— Ага. Из новых пакетов, которые недавно зонды передали. Занятная вещь. Одно дело читать выжимки и рекомендации по планетарной культуре — и совсем другое смотреть всё это дело самому, — ответил Макс. — Мне кажется, так нам будет легче погружаться в это всё.

Только после этого я понял, что он про груажанские телефильмы. Телевизионный формат на планете разительно отличался от кино, которое возникло, как и полагается, на пару десятилетий раньше. Груажанское кино почти полностью строилось на «картинке» — спецэффекты, зрелищность были главным. Так сложилось, что люди шли в кино именно за зрелищем, в самом простом, примитивном смысле этого слова. Возможно, это случилось потому, что цветное кино возникло почти сразу, и сразу — высокой чёткости. С химией и оптикой на Груажан вообще всё было хорошо, эти науки развивались опережающими темпами. Но такое положение дел в кино привело к тому, что сюжет, игра актёров и прочее долгое время оставались чем-то второстепенным. А вот появление телевизионного формата, с бедной чёрно-белой картинкой и ограниченными ресурсами заставило вернуться к опыту театра, когда драма была важна сама по себе.

Телефильмы мы решили смотреть в салоне отдыха. Вася Макса выбрал один из новых, наугад, по его уверению — никаких критериев мы не задавали.

Разумеется, груажанский имперский был загружен нам в мозги в первую очередь, так что с пониманием материала проблем не возникало.

Первый фильм, который мы начали смотреть, назывался «Испытание равенством». С первых кадров я поразился, насколько велико сходство инопланетного сериала с земными аналогами. Да, необычный антураж и одежды. На Груажан жили люди всего лишь одной расы. Белой. И визуально они никак не отличались от коренных жителей Европы. Разве что были чуть более атлетичными и коренастыми в среднем — за счёт чуть более высокой силы тяжести.

В целом фильм был снят добротно, актёры играли натурально, монтаж — почти как в лучших земных драмах. Да и сюжет оказался смутно знакомым — группа кандидатов соревнуется за место в Совете. Всё было привычным, понятным и знакомым: интриги, ситуативные союзы, предательства, обманы, хитрости и тут же — проявления благородства, честности, которые, конечно же, вознаграждались. Однако ближе к финалу начались странности. Те, кто проигрывал, должны были публично признать себя «низшими» и добровольно отдать часть остатка своей жизни победителям. Финальный ритуал был снят в лучших традициях голливудского кино: пафос, надрывная музыка, трогательная мимика у актёров. Родные проигравших плачут, толпа аплодирует, а жрец переписывает годы жизни проигравших в «Книги Жизней» победителей.

— Ого, — вырвалось у меня после финальной сцены. — Это реально существует? Возможность передавать жизненное время?

— Нет, — ответил Макс. — Я тоже удивился, когда читал краткое описание. Но это фантастика. Придумано создателями для драматизма.

— Занятно…

— Что, ещё один глянем? — спросил Макс.

Я посмотрел на настенные часы. Одиннадцать часов бортового времени. До обеда ещё далеко.

— Давай, — кивнул я.

Макс через своего Васю включил следующий фильм. Он назывался «Бесконечный Обед». Вроде бы комедия: семья, соседи, дети. За стол усаживаются десятки родственников. По ходу действия проявляются нюансы взаимоотношений внутри семьи, которые, в целом, вполне соответствовали земным стандартам. Вот только за столом всегда присутствовал «лишний гость». Его роль исполнял актёр, внешность которого, похоже, специально подбирали так, чтобы он выделялся среди остальных. Этот «гость» периодически выкидывал что-нибудь этакое: то отбирал у кого-то кусок из судка (они использовались вместо тарелок), то вставлял критические замечания насчёт присутствующих, то обижал или пугал детей. В общем, вёл себя вызывающе, по нашим понятиям. Однако же все члены семьи смеялись его плоским шуткам и ужимкам, сгибались в поклонах в ответ на оскорбления. Даже дети показательно сдерживали слёзы и старались улыбаться в ответ на очередную безобразную выходку. Заканчивался этот фильм буквально ничем: приносили очередное блюдо, которое «лишний гость» надевал на голову главе семейства. Тот же в ответ лишь благодарно улыбался.

— Гадость какая… — резюмировал Макс после просмотра.

— Да, — согласился я. — Есть над чем задуматься.

— Я, пожалуй, до сортира прогуляюсь. Ты как? Пойдёшь?

Вопрос был странным. На грани приличия. Может, даже за гранью — но Макс его произнёс как-то естественно и просто. При этом посмотрел на меня.

— Пойду, — ответил я неожиданно для себя самого.

И мы вместе направились в ближайший санузел, расположенный в тамбуре салона отдыха.

— Тут не работает наблюдение и прослушивание, — заявил Макс, едва за нами закрылась дверь. — Странная щепетильность, но это факт: я проверял.

«Вась?» — мысленно спросил я.

«Он прав, Жень. Я не фиксирую никаких средств наблюдения».

— Надолго задерживаться нельзя, они заподозрят, — продолжал Макс. — И больше вместе не заходим.

— Да в чём дело-то?

— Жень, ты же понял, что нас послали на смерть, да? Я предлагаю обсудить план побега!

— С чего ты взял? — спросил я настороженно.

— Сергеич ведёт двойную игру. Вообще я не доверяю ему после того, как он вернулся. Странно это всё. И не только я не доверяю, — быстро проговорил Макс, зачем-то то и дело поглядывая на дверь, будто опасаясь, что кто-то посторонний может заглянуть в санузел.