— Возможно, — кивнул я. — Но что, если у него есть для этого основания? Для двойной игры? Не думал о том, кого именно он хочет переиграть?

— У него есть основания от тебя избавиться, — уверенно заявил Макс. — Смотри: он саботировал культурологическую экспертизу, по которой спецы дали положительное заключение о возможности контакта «с открытым забралом». Кино, которое я тебе показал — только часть картины. Всё ещё сложнее. Он перенаправлял реальные данные. Жонглировал записями, чтобы получить нужный результат.

— И откуда у тебя допуск? — подозрительно прищурился я.

— Не у меня. У отца. Он не отказал мне в небольшой просьбе, — пояснил Макс. — Получив доступ к сырым материалам, я дал их проанализировать Васе. По его мнению, вероятность негативного исхода с гибелью парламентёров — выше пятидесяти процентов! Жень, у них принципиально иное восприятие самой возможности существования пришельцев. И люди, именно люди — такие, как они — будут восприняты как самая страшная угроза существованию их общества. Даже если нас не убьют сразу, они сначала сделают всё, чтобы получить у нас критически важную информацию о Земле. А убьют потом — когда сообразят, каким образом можно заблокировать сообщение между нашими мирами. И это ведь не сложно! Несколько достаточно мощных зарядов в точке Лагранжа — и привет!

— Вообще не уверен, что этого будет достаточно… Макс, ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Измена. Дезертирство. Присяга. Помнишь? Блин, мы всё ещё офицеры! — сказал я. — И приказы нам отдавал не Сергеич.

— Да помню я, — ответил Макс. Потом ещё сильнее приблизился ко мне, едва ли не прижимаясь грудью. Заглянул мне в глаза, — Жень, я знаю, куда лететь, чтобы получит доступ к Кодексу Сектора. Узнать правила игры. Сообразить, что происходит и выработать стратегию!

Я выдержал паузу, спокойно глядя ему в глаза в ответ.

— Макс, ты только что сознался в преступлении, — спокойно произнёс я. — Утаивание критически важной информации. Это оно и есть.

«Зато теперь у тебя есть доказательство, что мы физически неспособны слить ничего без ведома носителей», — неожиданно вмешался Вася.

— Так арестуй меня, — с вызовом сказал Макс. — Сдай особистам. Отмени миссию. И наблюдай, что будет дальше. А я отдохну на киче. Правда, недолго (слитно ) — уверен, со мной быстро разберутся. Ты очень правильный, Женя. Возможно, ты даже меня пожалеешь. Только будет поздно. Кто бы ни стоял за Сергеичем, он придумает, что делать дальше.

«Жень, уточни у него — что он имеет ввиду? Координаты какого-то мира или станции, где находятся административные органы этого самого Сектора? Или что-то иное, менее определённое?» — попросил Вася.

— Куда ты хотел полететь? — спросил я. — Ты знаешь место?

— Я — нет, — ответил Макс.

«Ну вот, что и…» — начал Вася разочаровано, но Макс снова заговорил.

— Мой Вася знает. Только он был в состоянии считать пространственные координаты для перехода вне браны, — пилот прервался на секунду, потом добавил: — Жень, ты же чувствуешь в глубине души, что я прав! Иногда надо нарушать правила!

«Жень, если он говорит правду — то нельзя упускать такую возможность. Нам нужны эти координаты! А с его поведением можно и потом разобраться».

— Почему молчал? — спросил я.

— До последнего надеялся на то, что моя миссия будет одиночной, — вздохнул Макс. — Ну или хотя бы меня назначат командиром. Тогда мой Вася мог бы подменить траекторию. Ты бы узнал всё по факту. Так что на тебе даже ответственности бы не было никакой в случае провала! А уж потом… победителей ведь не судят!

На самом деле, жизнь неоднократно доказывала, что ещё как судят. В этой поговорке надо бы уточнять, в чём именно побеждать — в битве, в войне или в аппаратной борьбе после того, как враг разбит.

— Жень, решайся! Мы уже здесь слишком долго! Ещё немного — и будет подозрительно!

— Если подменим координаты до старта — отрежем путь назад, — сказал я.

— Прыгать в пространство Груажан а потом дальше — рискованно, — ответил Макс.

«Есть один вариант, — снова вмешался мой Вася. — Я могу построить траекторию так, чтобы попасть под временное искажение. Мы окажемся на месте, в пространстве Груажан, на несколько месяцев раньше нашего старта из Солнечной системы по синхронизированному времени. Нам нужно лишь сохранять молчание в квантовом канале. А при необходимости мы появимся в нужной точке, как будто сразу оказались там».

После предыдущего полёта квантовый канал связи считался скомпрометированным несмотря на то, что место перехвата было обнаружено внутри самого «Севера». Однако за это время криптологи сумели разработать систему шифрования, которая практически сводила на нет возможность повторного перехвата контроля. При этом ключи этой системы были рассредоточены между бортом «Севера-2», квантовыми вычислителями Роскосмоса и мощностями мейнфрейма Васи-основного. Так что даже полный контроль над одним из звеньев не был способен полностью вывести канал из строя.

«Никаких следов не останется, — продолжал Вася. — Но нужно каким-то образом передать информацию от Васи Макса».

«Как?» — спросил я.

«Нужен непосредственный контакт. Не знаю… может, тонкая проволока? В район позвоночника тебе и ему… надо придумать! И так, чтобы наблюдатели не заметили! В душе не вариант — влажность слишком высокая, а внешней изоляции не будет. Слишком много помех возникнет для быстрой передачи».

«Может, успеем, воду не включая? Или туалет опять?» — предложил я.

«Минута-две… может, даже меньше… но точнее я не скажу — нет, лучше не рисковать, очень подозрительно. Туалет тоже нельзя опять, это совсем странно будет».

— Жень, время. Надо выходить. — Макс глядел на меня с надеждой.

— В общем, так: до прибытия у нас с тобой будет пара контактных тренировок, — сказал я. — Кажется, я видел в тренажёрке татами, в углу. Твой Вася пусть готовится передать информацию моему.

Макс просиял.

Подготовить механизм передачи координат оказалось сложнее, чем мне представлялось вначале. Во-первых — надо было незаметно собрать нужное количество достаточно тонкого провода. Для этого пришлось придумать якобы барахлящую систему циркуляции воздуха в спортзале. Под этим предлогом залезть на склад, найти подходящие проводники, достать металлическую жилку нужной длины. И всё это незаметно, маскируя под «ремонт».

Во-вторых, надо было вставить один конец этого провода себе в районе основания черепа так, чтобы он коснулся и зафиксировался где-то в районе контакта моих нервных окончаний с Васиными. Единственное место, где это можно было сделать — тесная душевая в моей каюте. Мы с Максом знали, что в душевых и туалетных комнатах прямого видеонаблюдения нет. На этом настоял Сергеич в своё время, и Вася подтвердил, что переделок не было. Возможно, просто потому, что у чиновников Минобороны и Роскосмоса просто не нашлось достаточно времени, чтобы обнаружить этот «недостаток».

Тыкать себя в шею в тесной кабинке, при включенной воде, ещё и на время, было тем ещё удовольствием. Во время первой попытки я, к тому же, неудачно попал в крупный сосуд, проколов его стенку. Если бы не искусственный иммунитет — крови могло быть гораздо больше. А так отделался парой неприятных секунд.

Но, наконец, мне это удалость. Незаметный провод был надёжно зафиксирован, как раз с помощью ботов искусственного иммунитета на месте контактов нервных окончаний.

Оставалась вторая часть работы — ввести противоположный конец проводка Максу примерно в то же место, что и мне. Причём так, чтобы он продержался там хотя бы несколько секунд. И чтобы это ни в коем случае не было заметно на камерах наблюдения — то есть, надо было ещё рассчитать нужным образом их углы обзора, светосилу и разрешение матриц.

Первый борцовский поединок был тренировочным. И вообще, я как-то привык считать, что у нас существенная разница в массе; начал придумывать, как бы дать Максу фору, но, когда мы встали на весы, встроенные прямо в палубу в зоне для функциональных тренировок, выяснилось, что я тяжелее пилота всего на полтора килограмма. Он умудрился как следует раскачаться за время, которое прошло после нашего возвращения.