Воздух дрожит от глухих шагов, и в помещение медленно и осторожно входят трое. Фонарики на шлемах пробегают по стенам, змеятся по пыльному полу, выхватывают из темноты разрушенные консоли, скрученные панели, остатки мебели, давно превратившейся в труху. Свет прорезает мрак, и перед глазами открывается сцена, говорящая сама за себя — здесь была бойня. Битва не на жизнь, а на смерть. Следы борьбы в каждом уголке: оборванные кабели и клочья неизвестного происхождения, засохшие и слипшиеся с пылью.

Ибис наклоняется над одним из уцелевших пультов — удивительно, но панель почти не повреждена, словно чудом миновала хаос. Он проводит рукой по слою пыли, осторожно касается элементов управления. Один щелчок. Другой…

Тиран наблюдает молча. Он уже понял: без источника питания активации не будет. Все цепи мертвы, схема давно выгорела. И всё же он не останавливает Ибиса — ведь как-то же работает аварийный маяк. Кто знает, может, произойдёт ещё одно чудо. Но чуда не случилось. Пульт остаётся мёртвым, как и всё помещение.

Кара тем временем освещает дальний угол — на стене угадываются почти стёртые символы. То ли предостережение, то ли запись. На полу — вмятины, как будто от когтей или тяжёлых механизмов. Ни тел, ни обломков тел — всё, что могло быть останками, либо истлело, либо исчезло.

Становится ясно: здесь произошло нечто страшное. Бой шёл не за контроль — за выживание. И, похоже, проиграли все.

Тишину нарушает короткий сигнал в передатчике. Голос Манаки — приглушённый, но уверенный — звучит в шлеме Тирана:

— Центр, это инженерная секция. Мы внутри. Всё спокойно. Осматриваемся.

Тиран, всё ещё скользя фонарём по следам старой бойни, уточняет:

— Что там у вас?

Отвечает Лисиченко, с характерной долей иронии в голосе:

— Оборудование в порядке. Панели целы, интерфейсы не повреждены… Всё будто ждёт, когда его включат. Даже пыль — на удивление равномерная.

— Так в чём проблема? — спрашивает Тиран.

Небольшая пауза, будто Лисиченко собирается с мыслями, а потом спокойно отвечает:

— Наверное, в топоре.

— Повтори? — морщит лоб Тиран.

— В топоре, — повторяет Лисиченко с нажимом. — Застрял. В стене. Клин вошёл прямо в распределительный узел. Перерублены кабели питания. Видимо, кто-то оставил последнее слово в буквальном смысле.

— Где это? — доносится до Тирана голос Манаки.

— Слева от основного терминала, у третьей панели.

Тиран молчит. В шлеме — тихий выдох и слова Манаки:

— Сейчас подойду.

А мгновение спустя:

— Попробую починить.

Тиран выключает передатчик и бросает короткий взгляд на Ибиса и Кару. Те уже стоят у двери во вторую комнату центра управления — ту самую, что, в отличие от первой, выглядит почти нетронутой.

— Пошли, — коротко говорит Тиран.

Вторая комната сильно отличается от первой. Здесь тишина другая — не давящая, а выжидающая. Помещение меньше по размеру, но лучше сохранилось. Поверхности — пусть и покрытые слоем пыли — не испещрены царапинами. Терминалы на своих местах, кабели аккуратно убраны в каналы.

Полумрак рассеивается светом фонарей, и становится видно: в отличие от разгромленного основного зала, здесь всё словно замерло в последний момент — как музейный экспонат, переживший разрушение соседних залов.

Тиран делает шаг вперёд, не спеша. За ним — Ибис и Кара. В лёгких и гибких лемурийских скафандрах они движутся почти неслышно; только хруст пыли под ногами нарушает покой помещения. Ибис что-то шепчет Каре на своём языке, указывая на панель связи у дальней стены.

В этот момент в шлемах раздаётся голос Манаки — с обычной спокойной уверенностью, но с ноткой предвкушения:

— А мы сейчас вот так попробуем…

Короткая пауза. Несколько щелчков.

— И… заработало.

В следующее мгновение вспыхивает свет — мягкий, ровный, с характерным холодным оттенком лемурийского освещения. Потолочные полосы загораются одна за другой, будто станция пробуждается от многовекового сна.

Слабый вибрационный гул в полу подтверждает: система питания подаёт признаки жизни. Терминал оживает, проявляя символику, не видимую здесь, возможно, целую эпоху.

Тиран и остальные замирают. Всё внимание — на экраны, на детали, которые только сейчас становятся по-настоящему видны. Будто кто-то сорвал пелену времени.

Комната озаряется тем же мягким, ровным светом. Всё вокруг проявляется отчётливо — стены из полированного тёмного металла, углы, до сих пор скрытые во мраке, и мебель: встроенные шкафы, у дальней стены — закрытые модули хранения.

В левом углу — небольшой макет станции, выполненный с поразительной точностью. Он состоит из трёх уровней, расположенных ступенями, один ниже другого. Основание утоплено в нечто, напоминающее породу. Макет явно использовался для планирования или анализа. Его поверхность покрыта пылью, но отдельные части всё ещё подвижны — модульная конструкция позволяла перестраивать схему под конкретные задачи.

Правее, у боковой стены, — массивный сейф. Тяжёлый. Старый. Обтекаемой формы. С сенсорной панелью доступа, встроенной в конструкцию помещения. Он не выглядит взломанным или повреждённым.

Теперь становится очевидно: это не просто второй зал центра управления. Это — личный кабинет руководителя станции. Здесь принимались решения. Здесь всё ещё может храниться то, что пережило исчезновение всего остального.

Внимание троих сразу приковывает монитор. Одинокий терминал в центре помещения уже подал признаки жизни: экран вспыхивает, начинается быстрая автоматическая проверка — строки данных на языке лемурийцев скользят по тёмному фону с машинной точностью и быстротой, сменяя друг друга, пока система выполняет первичную инициализацию.

Затем изображение замирает — и на экране появляется лицо. Женщина — лемурийка. У неё тонкие черты, высокий лоб и чётко очерченные, заострённые уши — типичная особенность северных родов Аскара. Глаза широко раскрыты, полны страха и напряжения. Плечи напряжены, фон за её спиной рвано мерцает, будто где-то позади искрит повреждённое оборудование.

— Командное наложение, — тихо произнёс Ибис. — Без него доступа к системе не получить.

Он делает короткую паузу, затем добавляет:

— На экране — руководитель станции.

Тиран бросает на него вопросительный взгляд. Кара молчит, но слегка наклоняет голову, словно уже поняла, о чём речь.

Ибис поясняет: — Видно по форме. Ворот с чёрной прострочкой — символ административного состава. А под эмблемой — знак Приора с кодом допуска высшего уровня. Такой есть только у командира объекта.

Тиран не отводит взгляда от монитора, лицо сосредоточенное:

— Тогда… слушаем, что скажет.

Экран мигнул — и запись началась. Изображение дрожало, как будто камеру активировали в спешке.

На экране появилась всё та же женщина — лемурийка. Теперь уже не просто лицо, а фигура по пояс. Она стояла прямо, стараясь сохранять самообладание, но её взгляд был напряжён. За её спиной, сквозь прозрачную перегородку кабинета, бегали и переговаривались лемурийские солдаты — такие же скафандры, как у группы Тирана, только без шлемов. Кто-то из бойцов устанавливал штативы с турелями, другие занимали позиции вдоль стены, проверяли заряды и приводили оружие в боевую готовность.

Глухие звуки борьбы доносились откуда-то из-за двери центра управления. Металлические удары, крики, грохот — как будто в коридорах шла нешуточная схватка. В кадре мелькнула открытая дверь, ведущая в коридор, — но за ней был только мрак и вспышки света.

Женщина говорила быстро, чётко:

— Меня зовут Сабрина Киннори. Я — руководитель исследовательского центра «Таркат-5». Если вы слышите это сообщение, значит, вы прибыли на сигнал аварийного маяка… и восстановили энергоснабжение.

Она резко повернулась, глянув через стекло на солдат. Те продолжали действовать слаженно — как по отработанному сценарию. Сабрина снова посмотрела в камеру.

— Если вы восстановили питание… и не нашли лекарства от вируса ИЗУМОВ — вы в опасности. В большой опасности. Вся территория центра по моему приказу объявлена зоной заражения. Сорок три минуты назад здесь был введён протокол ЗАБВЕНИЕ.