— Как нам туда добраться? — Спросила я, страшась ответа.

— Мы воспользуемся порталом в Мэджикс-Бенд. Это еще один волшебный город в Орегоне.

Черт побери.

— Или мы могли бы полететь самолетом, — предложила я, вопреки всему надеясь, что он клюнет на это предложение.

Джексон не обращал особого внимания. Вместо этого он оглядывал комнату и игнорировал мои слова.

— Нет времени. Мы отправляемся через полчаса. До тех пор держись крепче — мне нужно убедиться, что здесь все идет гладко.

С этими словами он отошел, чтобы разобраться с логистикой, оставив меня наблюдать за суетой. Кейси и его команда были заняты нанесением рун на пол склада. Время от времени они кричали рабочим, чтобы они отошли и не наступали на их работу. Все это было позерством. Оборотни явно держались подальше как от волшебного кольца, так и от колдунов, и я чувствовала запах их недоверия и тревоги.

Я взглянула на одного из головорезов Джексона, который встретился со мной взглядом.

— Они пытаются помочь, — слабо произнесла я.

Он моргнул.

— Просить ЛаСалль наложить защитное заклинание — все равно что просить серийного убийцу наточить ваши ножи, пока вы принимаете душ.

Громила отошел в ту часть склада, которая была явно не так заполнена Ласалль.

И все же они позволили Кейси наложить чары. Это говорило о многом. Они сделали то, что приказал Джексон.

Мне пришлось протиснуться поближе к трибунам, чтобы пропустить пару здоровенных волков, нагруженных водой, едой и одеялами. Это было похоже на подготовку к стихийному бедствию. Люди уже начали прибывать, хотя круг Кейси должен был закончиться только через несколько часов.

Звуки детского смеха эхом разносились по складу. Мать хлопала в ладоши, играя со своими детьми на трибунах. Был только полдень. Была ли она здесь в надежде уберечь их, пока они вздремнут?

Огромный трагизм ситуации ошеломил меня. Это было безумие. Мы должны были найти способ остановить Каханова.

Позади послышались приближающиеся шаги, и воздух наполнился едким запахом. Волосы у меня на шее встали дыбом, а ногти начали чесаться. Я обернулась.

Регина, секундантка Джексона.

— Значит, теперь ты одна из нас, — прорычала она, ее голос был полон презрения.

— Не собираюсь, — отрезала я.

— О, да, это ты. У тебя есть когти, клыки, и ты превращаешься в волка. Более того, Джексон объявил тебя членом стаи, так что ты одна из наших, независимо от того, нравится это тебе или мне.

Джексон заявил на меня права для стаи? Раздражение закипало у меня под кожей. Этот ублюдок.

Ее глаза горели едва сдерживаемой яростью, а голос дрожал от ярости и негодования.

— Ты же знаешь, что это все твоя вина, верно?

Она кивнула подбородком в сторону оборотня, который приклеивал фотографии спящих на стену под строкой вырезанных слов, которые гласили: В наших сердцах и молитвах.

— Весь этот бардак из-за тебя.

Я с трудом сглотнула, когда стыд и вина навалились со всех сторон, а мою шею обдало жаром.

Неужели она думала, что я этого не понимаю? Я болезненно осознала ситуацию. Джексон, стая, моя семья — все были в опасности, потому что по какой-то причине полубезумный колдун хотел вырезать часть моей души.

Желчь подступила к моему горлу. Я знала об этом мире две недели. Я превратилась в волка два дня назад. Я не могла контролировать свою волчицу или свою магию и отчаянно нуждалась в ответах, и все же эта сука не давала мне передышки.

Моя волчица рванулась к моей груди, и мои клыки обнажились. Ее нужно укусить в задницу.

Я повернулась к Реджине и выплевывала каждое слово, как удар ножа.

— Да. Это из-за меня. Так почему бы тебе просто не передать меня колдуну? Ты бы решила проблему стаи и избавилась от меня одним махом. Меня тошнит от твоих упреков, так что либо попробуй забрать меня, либо отвали.

Реджина зарычала и решительно толкнула меня в плечо.

Боль пронзила кончики моих пальцев, когда я выпустила когти. Потребовалась каждая капля самообладания, чтобы обуздать мою волчицу. Я стиснула зубы и свирепо посмотрела на нее, готовая к тому, что она сделает еще один шаг вперед.

— Ты не понимаешь этого, не так ли, Саванна? — Реджина зарычала. — Очевидно, ни ты, ни колдун понятия не имеете, что на самом деле значит быть частью стаи. Немыслимо, чтобы мы выдали кого-то из своих. Даже того, кого мы презираем.

Что она хотела сказать?

Я не смогла удержаться от того, чтобы не растянуть губы в рычании.

— Мне трудно поверить, что ты не бросила бы меня в мгновение ока, чтобы вернуть членов своей стаи. Ты действительно ценишь грязную девчонку Ласалль выше их?

Реджина слегка рассмеялась.

— Тебе нужно переучить свой мозг. Теперь ты волк и член стаи. Чего ты не понимаешь, так это того, что мы волки, а не овцы. Стая, а не стадо. Мы не позволяем чужакам охотиться на слабых, а потом стоять сложа руки и наблюдать. Мы сражаемся, чтобы защитить своих. Ты можешь мне не нравиться, но я не собираюсь отдавать тебя террористу.

Я шагнула ей прямо в лицо.

— Если это так, то почему ты вешаешь мне лапшу на уши? Просто чтобы заставить меня чувствовать себя виноватой и еще более несчастной, чем я уже есть?

Взгляд Реджины не отрывался от моего, но она указала на фотографии спящих.

— Это все твоя вина, и поэтому твоя работа — все исправить. Не Джексона. Не стаи. Тебя. Делай то, что правильно.

Я не могла не смотреть на стену с фотографиями, и чувство вины тянуло меня вниз, как тяжелая железная цепь. Все эти люди.

Ни Джексон, ни стая не отказались бы от меня, но было элегантное решение.

Мой желудок скрутило, когда все сложилось, и я вонзила когти в ладони.

— Так что, ты хочешь, чтобы я просто сдалась? Потому что Джексон меня не отдаст?

Ее взгляд был жестким и непоколебимым.

— Мне все равно, что ты делаешь — просто покончи с этим, не убивая Джексона или кого-либо еще из стаи. Этот кошмар не прекратится, пока колдун не умрет или ты не окажешься в его руках. Посчитай и пойми это.

Мое зрение затуманилось, слезы ярости наполнили глаза. Всего этого было слишком. Давление, ответственность, негодование.

В моей груди моя волчица бушевала, требуя, чтобы ее выпустили на свободу. Но я просто отвела взгляд и попыталась перестать дрожать.

— Обменять свою жизнь на кучу людей, которых я не знаю, которые никогда не проявляли ко мне ни сострадания, ни доброты?

В воздухе повисла тишина.

Затем она прижала пальцы к вискам и опустилась на одну из трибун.

— Черт. Я не хочу, чтобы ты сдавалась. Если бы я была на твоем месте, этот вариант горел бы в глубине моего сознания, но я выросла с этими людьми и люблю их больше собственной жизни. Я знаю, что ты этого не хочешь, и все это несправедливо.

— Это не так, — прорычала я. Она не подняла глаз, и я почувствовала запах ее стыда и сожаления.

Она запустила руки в волосы.

— Послушай, мне жаль. Я просто боюсь того, насколько плохо это может обернуться. Это мои люди. Но… — Она сделала паузу и сжала кулаки. — Теперь ты часть этой группы. Я буду сражаться вместе с тобой и помогу тебе всем, чем смогу. Но если цена станет слишком высокой, если Каханов начнет убивать…

Я подняла руку и пошла обратно мимо старых трибун по коридору в дамскую комнату, оставив Реджину с ее страхом и негодованием далеко позади. Я плюхнулась на унитаз, закрыла дверь кабинки и задвинула щеколду. Потом я заплакала.

Это длилось недолго. Я израсходовала большую часть своих слез, когда умерли мои родители, и у меня не было особых запасов жалости к себе. Поэтому через несколько мгновений я осторожно промокнула лицо и глаза туалетной бумагой.

Черт возьми, Сэви, возьми себя в руки.

Я сделала глубокий вдох, закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы убрать когти, точно так, как учил меня Джексон. Конечно, они не сдвинулись с места.

Стиснув зубы, я вспомнила его голос. Его запах. Ощущение его присутствия, его власти надо мной.