Наконец, он плавно опустил руку. Луч погас, не оставив после себя ни дыма, ни гари. На полу, там, где лежал шар, теперь покоилось изящное латунное изделие – что-то среднее между абстрактной скульптурой и сложным инженерным узлом. Оно все еще было раскалено докрасна и отдавало жаром, но это было творение. А не разрушение.

Тишина в зале продлилась еще несколько секунд, а затем ее разорвали аплодисменты. Сначала робкие, от одного-двух человек, потом громче, нарастая. Аплодировали не все. Тетушка Барбари сидела, как громом пораженная, ее лицо вытянулось, а в глазах бушевала бешеная ярость. Но большинство присяжных смотрели на Стива с новым выражением – с уважением, смешанным со страхом, с восхищением.

Стив стоял, тяжело дыша, и смотрел на свое творение. Потом он посмотрел на меня. Выдохнул, и в его усталых глазах я увидела не просто облегчение. Я увидела гордость. Настоящую, глубокую гордость за себя. Он не просто доказал что-то им. Он доказал это самому себе.

Я повернулась к судье.

— Ваша честь, — сказала я. Очень хотела бы написать, что мой голос был ясным и звонким, но на самом деле я готова была разрыдаться от пережитого напряжения. Стив уже вернулся за наш стол и обнял меня. — Вы не давали мне слово, но взгляните на результат. Безумец и чудовище не способны на такую точность и самоконтроль. Перед вами не угроза. Перед вами лорд Флеймурн. И он полностью отдает себе отчет в своих действиях и силах. Прошу вас, взвесьте “показания” и то, что вы видели. И вынесете справедливый вердикт!

Судья Аргилл не спешил. Он медленно, с помощью рычажка на своей конструкции очков, отрегулировал линзы, разглядывая то оплавленную латунную скульптуру на полу, то Стива, чья грудь все еще тяжело вздымалась, то мою руку, сжатую в его все еще горячей ладони. Воздух в зале, только что дрожавший от энергии, теперь казался вымершим.

Леди Барбари нашла в себе силы подняться. Ее лицо было бледным, как мел, а губы поджаты в тонкую, белую ниточку.

— Ваша честь! — ее голос, лишенный прежней театральной дрожи, прозвучал резко и сухо. — Этот… цирковой трюк ничего не доказывает! Способность плавить металл не отменяет факта уничтожения имущества, не отменяет показаний свидетелей! Это была лишь удачная минута контроля, за которой последуют часы буйства!

Но ее слова повисли в воздухе, не встречая прежнего отклика. Присяжные перешептывались, бросая на Стива уже не осуждающие, а заинтересованные взгляды. Демонстрация силы, обернувшейся искусством, произвела на них куда большее впечатление, чем слезливые истории о напуганных овцах.

Судья Аргилл поднял руку, требуя тишины. Его скрипучий голос прозвучал с неожиданной четкостью:

— Леди Барбари Флэймурн. Представленные вами свидетельства носят, мягко говоря, косвенный характер и основаны на домыслах. А показания о… летающем драконе, — он с нескрываемым скепсисом посмотрел на «соседа», — и вовсе вызывают сомнения в адекватности свидетеля. В то время как лорд Флеймурн продемонстрировал здесь, в зале суда, перед всеми нами, высочайший уровень контроля над своими способностями. Контроль, недоступный существу, не отдающему отчет в своих действиях.

Он сделал паузу, давая своим словам прочно осесть в сознании присутствующих.

— На основании вышеизложенного, — продолжил он, и его слова прозвучали как молот, забивающий последний гвоздь в гроб интриг Барбари, — в ходатайстве леди Барбари Флеймурн об установлении опеки над лордом Стивеном Флеймурном и его имуществом — отказать. Лорд Флеймурн признается полностью дееспособным и не представляющим угрозы для общества. Слушание объявляется закрытым.

Он ударил молотком о латунную подставку. Звонкий, чистый звук прокатился под сводами. Для нас он был симфонией.

Я почувствовала, как все мускулы Стива разом расслабились. Он тяжело облокотился на стол, и облегченно выдохнул. Мы с ним переглянулись, и в его глазах я увидела не просто благодарность. Я увидела то, что давно ждала и на что почти не надеялась — безоговорочное доверие и то самое чувство, которое… о котором… нельзя рассказать. То, что можно только прочувствовать и тщательно хранить!

Стив взял меня за руку. Зал мы покинули вместе.

Эпилог. Тихое торжество

Звон судейского молотка отозвался в моей душе не просто победным аккордом, а целой симфонией освобождения.

Дражайшая тетушка не удержалась, плюнула-таки мне под ноги, когда Стив помогал мне сесть в нашу паровую повозку. Слов пожилая леди нас не удостоила и с гордо поднятой головой, но с потухшим взглядом, уселась в свой экипаж.

Вечер в усадьбе был наполнен непривычным для этих стен звуком — искренним, легким смехом. Мы никого не принимали, хотя желающих поздравить лорда Флэймурна с успешным завершением дела было хоть отбавляй. Но дворецкому настрого было приказано никого не впускать. А мы радовались в своем узком кругу друзей.

Стив, хоть и выглядел измотанным, сиял. Они наконец объяснились с Энни и кажется, действительно простили старые студенческие обиды. А еще Стив держал меня за руку и не отпускал ни на секунду. И я плавилась от счастья.

Но всему приходит конец. Экипаж Энтона и Энни уже ждал у подъезда.

— Не уезжайте, — предложил Стив Энтону. — Останьтесь еще на несколько дней. Мы отлично проведем время! Тем более, что я пока не представляю, когда удасться выбраться в Лодон.

— В Лодоне ждут мои клиенты, да и оставь мастерскую надолго без пригляда… и Энни… понимаешь, мы решили попробовать еще раз, и, возможно, теперь Энн согласится… — Энтон покраснел и замялся. — Мы говорили вчера ночью. Энн не против ребенка, а то и двух… А там может и трех, — мечтательно протянул гном.

Стив понимающе кивнул.

Экипаж тронулся, его колеса зашуршали по гравию, и вскоре он скрылся в вечерних сумерках. Мы остались вдвоем. В огромном холле воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине и тихим шипением паровых контуров в стенах.

Мы стояли друг напротив друга. Все было тихо и спокойно. И тогда Стив наконец медленно, будто боясь спугнуть, коснулся моей щеки. Его пальцы были теплыми и больше не оставляли огненных следов на всем, к чему прикасались.

— Агата, — он прошептал мое имя, и в этом одном слове была целая жизнь, которую мы могли теперь построить вместе.

Его губы коснулись моих. Это был не стремительный, страстный поцелуй, а медленный, нежный, бесконечно благодарный и обещающий. Поцелуй, который ставил точку в нашей фиктивной истории и открывал первую страницу настоящей. Я ощутила вкус его губ — вкус победы, свободы и чего-то неуловимо-сладкого, чего раньше никогда не знала.

В порыве нежности Сти случайно заде локтем стоявший на столике паровой кофейный аппарат. Прибор вздрогнул и издал возмущенное шипение.

— Не подходите ближе! Я чувствую агрессию в ваших движениях! — запротестовал кофейник, и его стеклянный глаз-индикатор замигал красным.

— Да не трогай его, — сказала я, на секунду оторвавшись от нежных губ мужа, — а то он неделю будет жаловаться в службу сервиса.

Стив рассмеялся. Обнял меня за плечи и притянул к себе, а потом снова поцеловал.

И я смеялась вместе с ним в этом странном, чудесном, сумасшедшем мире, который наконец-то стал и моим тоже. Дом там, где твое сердце, это я теперь точно знала. Даже если это самое сердце отдано в безраздельное пользование дракону с багом.