— Ага, — односложно бросил Стив, отворачиваясь. — Замечательное приглашение.

Энни кивнула, как будто речь шла о запланированной встрече у зубного врача.

— Ожидаемо. Идиотский театр, но необходимый. Я тоже получила, Стив. В качестве эксперта. Для полного медицинского освидетельствования.

Энн нахмурилась.

— Что-то не так? — не выдержала я. — Не тяни, пожалуйста!

— Что такое полное медицинское освидетельствование у эксперта? — начала она обстоятельно.

А мне захотелось дать ей чем-нибудь по башке, чтобы поторопить. Стив взял меня за руку и шепнул: “Это не поможет. Придется выслушать.”

Я с удивлением потаращилась на него. Мысли он что ли читать умеет? А какие еще сюрпризы можно ожидать от этого дракона?

Энни невозмутимо продолжала:

— Я откажусь. Личное знакомство с ответчиком позволяет мне это сделать…

— Может, — начала я, но Энни даже не слушала.

— Хотя я составлю официальное заключение на основе анализов, которые провела, но… мы не сможем доказать, что ты был отравлен. Вы уничтожили последнюю улику, не заявили в полицию… Боюсь, для суда это не будет иметь никакого значения, а значит и подать ответный иск не получится.

— Да и паровые боги с ним, с ответным иском, — рявкнул Стив. — Я хочу, чтобы нас оставили в покое и все! И больше ни о ком из них не слышать, желательно никогда.

— Ну, в этом я постараюсь тебе помочь.

Она достала из складок своего платья маленький кожаный чехол и извлекла оттуда стеклянный шприц, заполненный мерцающей серебристой жидкостью:

— Как чувствовала. Держи.

Стив смотрел на шприц с подозрением.

— Это что?

— Краткосрочный стабилизатор нового поколения, — пояснила Энни. — Он не подавит твою природу, а… усыпит бдительность твоего страха. Непроизвольные превращения будут заблокированы. Но! Эффекта хватит на два, максимум три часа. И он не снимает психологическое давление. Ты должен будешь контролировать себя сам, своим умом и волей. Это костыль, а не волшебная палочка. Понял?

Стив сглотнул и медленно кивнул. Он выглядел как приговоренный к казни, которому внезапно предложили в качестве альтернативы пройти по канату над пропастью. Не самый лучший выбор, но все же шанс.

— Спасибо, Энни, — сказала я, чувствуя, как камень беспокойства чуть сдвигается с места.

— Не благодарите, — буркнула она, кладя шприц на стол. — Если он взорвется в суде, нам всем конец. И моей репутации тоже. Так что я как никто заинтересована в твоем триумфе, Стивен.

Но в ее глазах читалась не только профессиональная озабоченность. Была там и тень поддержки. Не знаю, что там у них произошло, но ничего. Узнаю потом. Сейчас наш самый главный враг был не в стенах суда, а внутри Стива — его собственный, всепоглощающий страх.

1

Здание Суда по Высокоэнергетическим Существам напоминало гибрид собора и парового завода. Впрочем, как и все официальные здания, которые мне доводилось здесь видеть.

Нас сопроводили в зал заседаний. Высокие своды зала, где предстояло пройти суду, терялись в клубах пара, вырывавшегося из вентиляционных решеток ритмично и с шипением.

Вместо люстр — массивные латунные конструкции с газовыми рожками. Они мерцали и подрагивали, отражаясь в полированных шестеренках, встроенных прямо в стены черного мрамора. Черный мрамор — это что-то новенькое. Но выглядело эффектно.

Воздух был густым и тяжелым, пах уже привычно: паром, немного озоном и много — маслом. От каждой вещи в этом зале веяло страшным и ледяным формализмом.

В центре, на возвышении, под огромным гербом Империи с добавлением все тех же ключа и молота, восседал судья. Это был древний, высохший гном, чье лицо было почти полностью скрыто за очками-конструктором — целой башней из линз, моноклей и крошечных подвижных увеличительных стекол. Он что-то писал пером с паровым приводом, и скрип пера как-то странно довлел над общим гулом зала.

Слева, за столом, покрытым темно-бордовым сукном, восседала наша «свита»: я, Стив, наш юрист — нервный молодой человек с трясущимися руками, и Энтон, чье присутствие было весомой моральной поддержкой. Энни сидела в где-то в зале — ей еще предстояло давать присягу и выступать с экспертным заключением.

Стив сидел, подобравшись, напряженный и неуверенный. Он принял стабилизатор Энни, и внешне казался вполне спокойным, если не считать мертвенной бледности и того, как его пальцы впивались в дерево стола, оставляя на нем легкие опалины.

Справа от судьи расположились за столом те, кто подал иск.

Тетушка Барбари выглядела торжествующе-скорбной, облаченная в траурное платье такого черного цвета, что, казалось, оно поглотило весь свет в зале. Траурная черная вуаль едва прикрывала ее небольшой морщинистый лобик. Ее светлость леди Флэймурн подносила черный платочек к глазам, промокая абсолютно невидимые слезы.

По левую руку от нее восседал ее сын, дражайший кузен Джефф, по правую — пожилой мужчина с лицом бульдога и непримиримым взглядом.

Позади мест истцов располагались трибуны для присяжных. Их лица рассмотреть было невозможно из-за масок.

Благородные лорды и леди, чьи наряды могли бы составить конкуренцию выставке паровых технологий, набились в зал как селедки в бочку и с нескрываемым любопытством глазели по сторонам, бесцеремонно разглядывая каждого из нас. Особенно доставалось Стиву. Лорнеты направлялись в его сторону так часто, словно он был экзотическим, опасным животным в клетке. И все перешептывались, обсуждая скандал. Шепот напоминал шелест ядовитых листьев.

Судья — лорд Аргилл — поднял голову, и его линзы, повернувшись, на секунду высекли зайчик на лице Стива.

— Слушание по делу лорда Стивена Флеймурна объявляю открытым, — его голос был сухим и скрипучим, как несмазанные шестерни. — Леди Барбари Флеймурн, истец, предоставляю вам слово.

Тетушка Барбари поднялась с таким видом, будто несла на своих плечах все грехи человечества.

— Ваша честь, уважаемые присяжные, — начала она, и ее голос, дрожащий от сдерживаемых эмоций, зазвенел под сводами. — Мы собрались здесь сегодня не по своей воле. Мы собрались, потому что долг и совесть велят нам защитить… защитить моего бедного, больного племянника от него самого! — Она драматично выдержала паузу, давая своим словам просочиться в сознание присяжных.

Затем она обрушила на зал шквал «неопровержимых доказательств». На стену проецировались зарисовки сгоревшего парка, сделанные с «фотографической точностью» уличным художником, явно находившимся под воздействием горячительного. И началось…

Вызвали садовника — тщедушного человечка, который, заикаясь, рассказывал о «диком, первобытном реве», доносящемся по ночам из особняка, и о том, как он «собственными глазами видел» гигантскую тень дракона на стене.

— А однажды утром я нашел… нашел целую грядку любимых роз покойного лорда Руперта, обращенную в пепел! — всхлипнул садовник.

Вызвали еще несколько “свидетелей” с показаниями того же пошиба. Апофеозом стало выступление «соседа» — важного барона, чьи владения находились в трех милях от нас. Он с пафосом клялся, что лично видел, как «сил ут оч» — то есть, простите, лорд Флеймурн в образе исполинского дракона — низко пролетал над его полями, «наводя ужас на честной народ и на его бедных овечек».

Наш адвокат пытался парировать, задавая уточняющие вопросы, звучавшие вяло и неубедительно на фоне этого бездарно срежиссированного спектакля. Адвоката следовало лишить лицензии за некомпетентность, но он был — по странному стечению обстоятельств — ндинственным, согласившимся участвовать в этом диком перформансе.

— Вы лично видели, как лорд Флеймурн превращался в дракона?

— Ну, я видел тень! И слышал рев! А большего и не надо! — горячился «свидетель».

Стив сидел, не двигаясь, но я видела, как ему некомфортно и… стыдно. Воздух вокруг него снова начал нагреваться, появился тот самый сладковатый, тошнотворный запах горелого металла. Стабилизатор держал его форму, но не мог сдержать внутренний шторм. Муж медленно терял самообладание, и Барбари, периодически бросавшая в нашу сторону торжествующие взгляды, это прекрасно видела. Ее план работал. Она доводила его до края, зная, что Стив — мой добрый, совестливый и деликатный Стив — не выдержит.