(Дневник заполнен в начале четким и аккуратным почерком, даты Земли проставлены слева. Местная датировка записана другими чернилами, наспех, более небрежно и торопливо, записи явно сделаны позже)

Я настолько растеряна, что даже не представляю, с чего начать…

Одно хорошо, хозяин лавки отыскал-таки самую обычную тетрадь - большой фолиант, в кожаной обложке с каким-то необычным тиснением: это точно не крокодил, но отдаленно напоминает. До этого, когда я попросила тетрадь и ручку или хотя бы карандаш, он вручил мне какую-то хрень, только по внешнему виду напоминающую тетрадку. Я открыла — а там прозрачные твердые листы, писать на них нечем, надо думать и тогда там появляются строки. Я попробовала. Я честно целых два раза пыталась попробовать. Сначала тетрадь отреагировала странными иероглифами вместо слов (прикольные, однако, у меня мысли!), а во второй раз вообще отказалась со мной взаимодействовать, выдала кучу ругательств.

Первый раз такую тетрадь вижу. Ну, тут вообще все необычное. Я до сих пор не поняла, куда я попала. И главное - почему именно я? А вот как я здесь оказалась и кто в этом виноват — уже знаю.

В общем, Энтон вызывал какого-то духа-из-машины. Конечно, где-то накосячил, хоть и не признается. И на него свалилась я.

Что такое “невезёт” я могу описать не просто в красках, но ещё и со всеми подробностями — это ж я. Со второй частью сложнее. Как с этим бороться предполагает некоторые рецепты, а у меня их не только нет, у меня вообще бороться хоть с чем-то не получается. Совсем-совсем.

Жила я себе спокойно с бабушкой в деревне под Астраханью, школу закончила и уехала в город. Еще в школе мне языки нравились, и я чудом смогла поступить на иняз. Чудом — потому что конкурс там был шесть человек на место, и как я, девочка из деревни, все это преодолела… И это мне единственный раз повезло! Потому что во всех остальных случаях — разбить, разлить, уронить, споткнуться, в пробку попасть и опоздать на пару к самому строгому преподу — я первая.

Бабушка вздыхала только, и давно на меня рукой махнула.

Я чудом сдала очередную сессию (и даже почти без приключений!), отработала практику и с чистой совестью на полтора месяца поехала в родную деревню. Бабушке помогать. Огород там, и прочее.

Жара стояла ужасная, дождей почти никаких два месяца. И вот к середине августа наконец и перестало жарить, и синоптики воспрянули с обещанием дождей.

Прогнозам верить — себя не уважать. Прогнозы уже раз пять длительные “грозы местами” обещали. И ни одной не случилось, видно, не те места у нас. Поэтому я и пошла на наш кусок поля за огородом — за перцами и так, прополоть пару грядок. Я уж почти заканчивала, уже прикидывала, как я домой приду, чаю себе заварю и книжку дочитаю…

На горизонте туча висела, и даже гром слышался. Но я точно все успевала: пока еще гроза до нас дойдет!

А потом поднимаю глаза — а передо мной молния шаровая. Зависла и словно на меня смотрит. А я и не знаю, что делать. Обалдела так, что рот раскрыла, стою, смотрю и двинуться боюсь. А молния подлетела ко мне прямо почти вплотную, замерла. А потом хлопнула.

И все. Я с чем была – с тем провалилась куда-то в темноту.

А когда темнота закончилась, я начала падать в черный смог и уже из дыма этого вывалилась с корзиной перцев и тяпкой в руках в какой-то темной комнате. Сижу на полу, соображаю, где я и почему так странно умерла (а что мне еще думать?!), рассказывали ж про другое. И тут на меня из темноты вываливается какое-то чудовище. Ну, я заорала и швырнула в него, чем было. Тяпкой. Балда, лучше б перцы кинула — тяпку нужно было при себе для самообороны оставить! Тем более при моем тотальном “везении” ясное дело, что в чудовище не попала.

Ну, это оказалось не чудовище, конечно. Кузнец, хозяин вот этого захламленного темного помещения. “Зала для торговых переговоров”, как он мне позже любезно объяснил.

А когда в него тяпка полетела, и я заорала, он и сам верещать начал. И кое-как увернулся от моего орудия. А вот прибор, который он заклинал, вызывая “дух-из-машины”, не увернулся. Тяпка ровнехонько по центру панели угодила, все заискрило, задымилось…

Короче, когда все более-менее успокоились, я начала — от нервов и стресса, не иначе! — требовать, чтобы это чудовище меня обратно отправило на латыни. Что уж в моем мозгу переклинило — не знаю. И тогда-то и выяснилось, что меня понимают. Больше того, я тоже этого горе-вызывальщика понимаю, потому что английский у него хоть и не особо правильный, но это совершенно точно английский. Я выдохнула и тоном вдовствующей королевы потребовала вернуть все как было: тяпку мне в руки (бабушке про опыты и всяких там любителей духов вызывать не очень-то объяснишь, а вот про “разбазаривать” она припоминать будет долго), корзину с перцами и нас с тяпкой — на поле и чтоб никаких больше попыток!

А Энтон (это чудовище оказывается еще и именем обладало, и профессией — кузнец, и даже собственной лавкой с собственной, хоть и загибающейся, торговлишкой) смиренно полез в воняющую и плюющуюся искрами машину за тяпкой и повреждения оценить.

Тяпку он достал почти с риском для жизни. Я так думаю, я все-таки его напугала. Интересно, чем больше: появлением моим, воплями, швыряниями или тем, что внезапно и внятно на его исконном языке заговорила?

В общем, тяпку я получила, чашку (плохо помытую!) с чаем тоже. И пока я прикидывала, как безопаснее выпить горячий и крайне ароматный чай, Энтон влез в свой прибор и долго-долго там ковырялся.

А я оглядывалась. Сначала аккуратненько, а потом стесняться перестала. А что? Интересно же! Я оказалась в захламлённой лавчонке кузнеца, и надо сказать — это место напоминало одновременно склад алхимика, мастерскую часовщика и мини-фабрику, в которой кто-то пытается построить дирижабль на подоконнике. На полу лежали с какой-то варварской симметрией разложенные в кучки шестеренки разных размеров, трубы, колбы с пузырящейся жидкостью, а еще какие-то непонятные провода свисали с потолка. Очень хотелось потрогать, но я не стала.

Плитка, на которой стоял чайник, тихо пыхтела; из носика чайника периодически вырывался пар, а еще слышалось жужжание, но чайник то жужжал или еще какой прибор — я так толком и не поняла.

Энтон наконец вылез из прибора и смотрел на меня жалобно и несчастно. Машину его я своей тяпкой разбила вдрызг. Он так и сказал: починке не подлежит. И сел напротив меня.

Нет, я как примерная девушка чай ему налила. И даже не обварила ему руку, и сама не обожглась. Лью кипяток в чашку, значит, а сама думаю: вот он сейчас отойдет от потрясения и орать на меня начнет, что машину эту идиотскую испортила. И еще возместить потребует, а у нас с бабушкой и так денег не особо. И что я делать буду? Бабуля узнает — вообще убьет. И всем наплевать, что это он сам накосячил и слова не те сказал — или что он там делал — а вовсе не я!

В общем, сидим мы, чай пьем, как будто так и надо, Энтон мне про жизнь свою рассказывает, “мисс Агата” называет и косится осторожно. Это я потом поняла, что тяпку-то я прямо на стол положила…

Кстати, да, с именем мне повезло. Для деревенской простушки у меня очень нестандартное имя. Но тут все просто: мама поехала в город учиться, привезла оттуда папу-эстонца, и уже свою дочь назвали в честь эстонской бабушки. Я так думаю, мама не возражала из благодарности, что Агата Тууглас сына особо не трогала и жизнью его не сильно интересовалась. Так что звалась я Агатой Тоомасовной и сколько дразнилок мне пришлось в свой адрес выслушать в детстве — не вспомнить.

Зато сейчас мое нетипичное имечко оказывалось к месту. И я даже успокоилась. И наплевала на грязную чашку — чай-то действительно вкусный оказался.

Из бормотаний Энтона я поняла только, что с утра он займется машиной и как только, так сразу же и отправит меня обратно. Ну и самое главное! Потерплю до завтра и домой. Только вот что я бабушке скажу?