Капитана Арманда Вента, известного местного воздухоплавателя, чья знаменитая окладистая борода была заплетена в множество мелких косичек, в каждую из которых были вплетены крошечные латунные пропеллеры. Они жужжали от малейшего поворота головы, создавая впечатление, что капитана лицо вот-вот взлетит. Он пожал Стиву руку так, что у того хрустнули кости, а на меня бросил взгляд, полный сожаления, будто я была не женой, а балластом, который никак нельзя сбросить с его нового дирижабля.

Генерала Септимуса Болта, отставного военного, чье тело после многочисленных ранений было усилено протезами, скрипевшими и шипящими при каждом шаге. Он двигался по залу с грохотом небольшого парового танка и, кажется, до сих пор считал всех гражданских потенциальными шпионами, о чем красноречиво говорил его взгляд, сканирующий помещение для выявления «слабых точек обороны». Он сверлил меня своими моноклями до конца вечера.

Миссис Персиваль «Перси» Пайп, невероятно худую и высокую особу, чье траурное платье (по мужу, сгинувшему в паровом котле) было украшено не кружевами, а аккуратно уложенными медными трубками, из которых со свистом выходил излишек пара. Она источала аромат лаванды и машинного масла и, как шепнул мне Стив, держала салон, где спиритические сеансы сочетались с демонстрацией новейших гидравлических прессов.

Лорда Элджернон Фликера, коллекционера и эстета, чья визитная карточка — крошечный, но очень живой и явно не в настроении, механический жук-скарабей из чистого золота, сидевший у него на плече и пошелестывавший лапками. Сам лорд говорил исключительно шепотом, заставляя всех наклоняться к нему, и все его комплименты звучали как смертельные оскорбления, произнесенные с медовой улыбкой. «Какое… своеобразное платье, дорогая, — прошептал он мне. — Сразу видно, что вы не боитесь бросать вызов условностям. И хорошего вам вечера, разумеется».

Самых ярких персон я, пожалуй, описала, ну и хватит, или у меня тетрадь закончится, а новую где взять? Остальные выглядели более привычно. Можно было смириться и улыбаться.

Первые полчаса прошли терпимо. Я изображала улыбку, Стив изображал радушного хозяина. Пока не появилась ОНА. Сибилла. В платье цвета расплавленной лавы, которое, я уверена, нарушало как минимум двадцать законов термодинамики и все понятия о приличии. И рядом с ней — ее тень, братец Брандон.

И тут мой дракон… простите, муж, забыл о моем существовании. Как только гости собрались, Стивен с очаровательной улыбкой начал обход гостей (ясное дело, без меня), завершив свой смотр у окна, где Сиб с кузеном и еще пара таких же бездельников пили шампанское. Остановился там и собственно все, муж там и застрял. Их общие шутки, их воспоминания, их «помнишь, Стив, как мы в детстве запускали парового хомяка в вентиляцию?». НЕТ, Я НЕ ПОМНЮ. И знать не хочу.

Я стояла в стороне, словно дорогой, но неудачно подобранный предмет интерьера. Мои попытки вклиниться в беседу разбивались о стену их «стародавней дружбы». Сибилла смотрела на меня с таким сладким сочувствием, словно я была потерявшимся щенком, которого жаль, но пора уже выставить за дверь. А потом она взяла Стива под руку. ДЕМОНСТРАТИВНО. И взгляд ее сказал мне все: «Он мой. Ты — временное недоразумение».

И вот тут что-то во мне затрещало. Возможно, последние остатки терпения. А может, какая-нибудь важная шестеренка в механизме моего благоразумия.

Я дождалась момента, когда Стив отойдет, чтобы распорядиться насчет очередного подноса с шампанским.

Я подошла к мужу. Назрело время поговорить. Абсолютно точно. А голос мой вдруг по какой-то причине прозвучал тише, чем я ожидала, но с таким холодом, что, кажется, даже пар от ближайшей трубы застыл в воздухе:

— Твоя подруга детства, кажется, уверена, что ты все еще вольный дракон, а не мужчина, связанный узами брака. Пусть даже фиктивного.

Он взглянул на меня устало.

— Агата, не начинай. Я просто выполняю обязанности хозяина. Сиб моя подруга детства, мы с ней столько проказ провернули! Брандон — старый друг. Почему бы нам не пообщаться?

— Обязанности хозяина включают в себя позволять ей висеть на твоей руке, как украшению на рождественской елке? Ты позоришь меня на глазах у всех!

Его глаза вспыхнули. Не по-драконьи, к сожалению, а по-человечески — гневом и… и почему-то тоской.

— А ты? — его голос стал глухим и низким. — Ты смотришь на меня так, будто я неисправный механизм, который вот-вот рванет и все испортит! ОНА хотя бы не пялится на меня с этим вечным ожиданием катастрофы! Подумай об этом.

Он повернулся и ушел. Обратно к Сибилле. Оставив меня стоять с лицом, горящим от обиды и ярости, и с сердцем, разбитым вдребезги его словами.

Да, я смотрю на него с опаской. Потому что я вижу, как он напряжен, как его пальцы сжимаются в кулаки от малейшего раздражителя. Потому что я БОЮСЬ за него! А он… он видит в этом лишь мое недоверие? А кто спасал его на свадьбе? А дома? А лифт??? Мы столько прошли вместе, и все это… просто так???

Весь остаток бала я провела как в тумане, наблюдая, как он шепчется с Сибиллой и Брандоном. Стивен был так сосредоточен, так серьезен. И в какой-то момент я увидела, как Сибилла сунула ему в руку маленькую стеклянную ампулу. Он кивнул и отошел в сторону. Мое сердце сжалось. Что это было? Еще одна их детская шутка? Бабушка мне твердила, что такие штучки до добра не доводят! Муж-наркоман — горе в семье! Хотя… А мне какая разница? Раз Стивен так счастлив с Сиб… ну и пусть будет счастлив. Развод он мне не даст — дядюшкино завещание и желание наконец-то жить, не считая каждый пенни, здесь сыграют свою роль… а у меня появляется шанс чего-то добиться… Я не нужна мужу? Ну так и он мне не нужен.

К концу приема я уже твердо выработала тактику поведения. Раз можно Стиву, кто мне-то запретит?

А потом гости разъехались. Дом затих, если слово «затих» применимо к дому, чьи стены периодически вздыхают паром, шипят, спуская давление, а по трубам что-то перекатывается. Мы с Стивом не сказали друг другу ни слова. Он заперся в кабинете. А я описываю этот тяжелый день и плачу, пытаясь понять, что я чувствую, кроме желания разбить то самое зеркало, которое, кажется, было право. Мне здесь не место.

Но черт побери. Я Агата Тууглас. И если кто-то думает, что может отобрать у меня моего дракона, пусть даже фиктивного, он жестоко ошибается. Завтра. Завтра я во всем разберусь. А сейчас… сейчас я, пожалуй,отправлюсь спать. И еще поплачу. Тихонько. Чтобы никто не услышал. Особенно он.

Проблема больших домов в том, что в них невозможно найти себе дело, если ты не умеешь чинить трубы, драить ковры или разбираться в паровых системах отопления.

Я, как ни странно, не умею ничего из вышеперечисленного.

Я проснулась. В очень плохом настроении. Да еще и совсем уставшая от всего происходящего. Получила порцию “позитива” от зеркала — сегодня особенно к месту, но цитировать не буду. Села в своей комнате и мне захотелось плакать.

Я, конечно, изначально планировала со Стивом не встречаться. Нафига? И удерживать его от этой куклы я не буду, пусть. В конце-концов, брак-то фиктивный, мы изначально так договорились! Так с чего мне удерживать рядом с собой этого дракона? Правильно, сообщаем: “свободен” и занимаемся собой. А он пусть занимается собой. У него же получалось это до нашего брака? Вот и сейчас разберется, не маленький. А уж после вчерашнего бала и того, что я в приличном обществе назову «обменом любезностями на повышенных тонах», видеть его рожу было равносильно добровольному приему слабительного.

Какое лучшее средство от проблемного мужа и плохого настроения? Правильно, найти себе дело и сделать вид, что тебе не до проблем. И если я сейчас хоть от кого-то услышу слово “избегать” — без зазрения совести что-нибудь разобью. И так плохо, еще и справляться с этим “плохо” правильно? Нет уж, увольте.