— Стой спокойно или уколю тебя, Милашка Би.

— Окей, Пенелопа Льюис.

Я бросила на него недобрый взгляд, и его злобный тон вернулся.

— Прекрати!

— Сама перестань называть меня Милашкой Би, ты же знаешь, мне это не нравится!

— Тебя так называют все, у тебя даже татуировка на груди, так в чём проблема?

— Тебя тоже все называют Пенелопой Льюис, так в чём проблема?

— Во-первых: единственный, кто использует моё полное имя, — это ты.

— Во-первых: татуировка не на груди, а над сердцем.

Я остановилась и посмотрела на него:

— Я сдаюсь! Хватит, не хочу с тобой спорить, Бо Бакер, я очень устала и расстроена.

— Я тоже устал и расстроен, так что возвращайся к своей игре в молчанку, я тебя поддержу.

Закончив пришивать эти чёртовы пуговицы, я поправила и пиджак.

Неужели парень может вызывать у меня такие яркие воспоминания и в то же время такое сильное разочарование? Заставить меня чувствовать себя виноватой и беспомощной?

Бо Бакер. Только Бо Бакер заставлял меня испытывать все эти чувства, и самое ужасное, что каждое эмоциональное состояние было пронизано патетикой. В детстве мы обменялись всего одним поцелуем, и всё равно казалось, что он обижен на меня до смерти, что его намерения на самом деле заключаются только в том, чтобы причинить мне боль.

И по какой причине?

Я схватила сумку и, ничего не добавив, направилась к выходу. Но прежде чем уйти, я посмотрела на него: он тоже был зол.

— Почему ты так себя ведёшь? — выпалила я, не в силах больше сдерживаться.

— В чём именно ты меня обвиняешь?

— Если дело прошлого, то почему ты напал на меня в лифте?

— Я не нападал на тебя.

— Нет, напал, и в кафетерии ты вёл себя точно так же!

— Ты чувствовала себя в опасности? Полагаю, ты не имеешь ни малейшего понятия, что значит чувствовать себя в опасности.

— Значит, если ты не наставляешь на меня пистолет, то всё в порядке?

Бо покачал головой.

— Если ты ощутила, что на тебя нападают, мне очень жаль, это не входило в мои намерения. И я прошу прощения. Дело в том, что на каждое твоё действие я отвечаю реакцией.

— Какие действия?

Он угрожающе прищурил глаза.

— Ты ведь совсем не изменилась, верно?

— Кажется, ты тоже не изменился. Только и делаешь, что противоречишь.

— У всего, что я делаю, есть причина.

— Тогда объясни мне, какого чёрта ты сделал татуировку «Милашка Би», если ненавидишь это прозвище.

— Потому что девушка, которая мне очень нравилась, сказала, что это классное прозвище, и я пообещал себе, что вытатуирую его над своим сердцем. Свои обещания я выполняю всегда.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Такого ответа я просто не ожидала.

— Я, правда, не понимаю тебя. По какой причине ты на меня обижаешься? — спросила я уступчивым тоном. Бо не проронил ни слова. — Блядь, скажи мне!

— Я потерял мать, потерял Келли, бабушка увезла меня в другой штат, и я снова ощущал себя одиноко. Услышать твой голос, знать, что ты не забыла обо мне, знать, что ты думаешь обо мне так же, как я думаю о тебе, могло бы спасти меня от худшего времени в моей жизни, но ты этого не сделала.

— Бо, мне было двенадцать лет, и всё, что знала, — это то, что ты уехал к бабушке. Никто не рассказывал мне в подробностях, что твой отец и Келли были арестованы, а потом мой отец никогда...

— …не передавал номер телефона моей бабушки, — закончил он за меня.

Я сделала шаг к нему.

— Если понял, что произошло, почему ты продолжаешь меня ненавидеть?

— Я вообще ничего не продолжаю! Ты всё делаешь сама.

— Ты улыбнулся Энни, а ты никогда не улыбаешься! И потом терпеливый и милый? С каких это пор ты терпеливый и милый? А перед носом команды стилистов ты закрыл дверь!

— Тот факт, что не улыбаюсь вам, не означает, что я не улыбаюсь другим людям. И в любом случае я сделал себя очень доступным для вас. Я всегда заглядываю в примерочную, чтобы узнать, не нужно ли вам что-нибудь, и я одинаково терпелив, мил и готов помочь всем вам.

— Ты делаешь это потому, что подписал спонсорский контракт, а не для того, чтобы оказать нам услугу. Ты должен понимать, ты — Звезда, и курировать тебя может только кто-то опытный среди нас, чтобы избежать всякой ерунды. Закрывшись на примерку в своей квартире перед матчами, ты заставил О' ждать тебя у входа в Tower, и это означает, что он сосредоточен только на тебе. И не знаю, заметил ли ты, что каждый стилист в среднем обслуживает десять игроков. Так что, когда ты терпеливо относишься к Энни, а не к нам, я думаю, это личное.

— Энни никогда не заходила в мой дом и никогда не зайдёт. Я ценю частную жизнь. Мне не нравится, когда незнакомые люди входят в моё личное пространство. Со мной такое уже случалось: кому-то пришла в голову светлая мысль сделать некоторые мои интимные моменты достоянием общественности, и мне это совсем не понравилось.

— Я понимаю это и сожалею, но могу заверить тебя, — никто и никогда не сделает ничего подобного по отношению к кому-либо из вас. Мы работаем с другими игроками уже много лет, и, кроме бронированного контракта о конфиденциальности и штрафов, которые могут сделать нас бездомными до конца жизни, никому из нас и в голову не придёт совершить подобное.

Бо положил руки на бёдра и покрутился на месте, пару раз хмыкнув.

— Окей! — воскликнул он.

— Окей?

— Окей, вы можете делать примерки в моей квартире, но при двух условиях. Первое — я хочу, чтобы меня предупредили, и, Пенелопа? Никаких импровизаций! Если я и ненавижу что-то большее, чем вмешательство в личную жизнь, так это сюрпризы любого рода.

— Можешь быть уверен, мы всегда предупреждаем, но в случае с тобой предупредим тебя как минимум за день и назовём точное время. Второе условие?

— Второе условие: прийти должна будешь ты. Тебя я знаю лучше всех, и если произойдёт фигня, я знаю, где живут твои родители.

— Нет проблем, можешь взять моего отца в заложники. Более того, знаешь что? Можешь даже взять моего брата в качестве залога, и если я облажаюсь, ты даже можешь его убрать.

— Я серьёзно.

— Я тоже.

Бо поднёс руку к глазам и сжал виски.

— Теперь ты перестанешь повышать голос каждый раз, когда я тебя о чём-то спрашиваю?

— Вообще-то, это ты накричал на меня в лифте.

— Тогда поправлюсь: ты перестанешь отвечать мне насмешками на каждый мой вопрос?

— Могу постараться избегать тебя.

— А ещё постарайся не понимать неправильно каждый мой жест. Если хочешь избегать меня, давай, для меня это не будет проблемой, наоборот.

— Прекрасно, незнакомцы со вчерашнего дня.

Я вернулась к двери, но прежде чем уйти, ещё раз посмотрела на него.

— Спасибо, Милашка Би.

— Пожалуйста, от меня и моего дерьмового характера, Пенелопа Старк.

Она

Tolerate it

Балтимор, октябрь 2022

Мои двоюродные сёстры продолжали смотреть на меня с недоверием, а я разглядывала совершенство клубничного замороженного дайкири, который мне только что подали.

— Где именно ты похоронила дядю Альфреда? — спросила Пёрпл.

— Нигде, я его не убивала.

Уайт прижала руку к области сердца.

— Как он забыл дать тебе тот номер телефона? Твоя любовь разбилась о такую несправедливую стену...

— Тот, кто заслуживает того, чтобы его разбили, — это её отец, — поправила её сестра.

— Ты можешь не быть такой чрезмерной, Пёрпл?

— Может, сменим тему? — предложила я.

— Еб*ть! — При этом вульгарном восклицании невозможно было не посмотреть на Уайт с изумлением. — Да, я сказала это слово! У тебя было разбито сердце, и, судя по всему, у него тоже, и если бы не обычная рассеянность дяди Альфреда, вы с Бо были бы уже вместе, возможно, женаты и с детьми.

— А вот сейчас преувеличиваешь ты, Уайт! Она осталась в Мэриленде, он уехал из Канзаса в Мичиганский университет, где стал самым известным ресивером в студенческой лиге. На него полился дождь не из воды, а кисок, и уберечь своего парня от влаги, когда находишься в нескольких часах полёта, никому не под силу. Так что они всё равно не были бы вместе всё это время.