Выбор пал на один из его любимых фильмов, где от начала до конца все в друг друга стреляли. Я смотрела на экран, даже не пытаясь следить за сюжетом. Всё, чего хотела, — это прийти в себя, вернуть контроль над своей жизнью, своей головой и ногами.

Мне было больно снаружи.

Мне было больно внутри.

Авария — ничто по сравнению с тем, как со мной обращался он, и с ответственностью за ту жизнь, которая никогда не родится. Я закрыла глаза, стараясь не упустить ещё одну слезу, но это было невозможно.

— Что болит? — спросил брат, не подозревая о моей внутренней боли.

— Рёбра, — солгала я.

— С этим ничего не поделаешь, ты же знаешь.

В комнату вошла мама.

— Пенни, к тебе пришли.

Я почувствовала, как сильно забилось сердце, словно подавая признаки жизни после нескольких дней очевидной смерти.

— Кто?

— Келли. Она зашла проведать тебя и даже принесла свой знаменитый яблочный пирог.

— Если не хочешь никого видеть, выгони её, — раздражённо ответил брат. Имя Бо Бакера никогда не упоминалось никем в моей семье, как свидетельство, что этот аргумент вызывал гнев и у них. Но я знала, надеялась, что Келли зашла и ради него.

И да, я по-прежнему оставалась глупым, полудохлым оленем.

— Пусть поднимется, — согласилась я.

— Пенни, эти два придурка тебе ничего не должны!

— Гаррик, всё в порядке, Келли мне ничего не сделала.

Недовольный, он выключил телевизор и вышел. Через несколько секунд вошла Келли, и по выражению её лица я сразу поняла, — она совершенно не подозревала, в каком я состоянии.

— Ох, Пенни, я бы хотела спросить, как у тебя дела, но это был бы ужасно глупый вопрос.

— Мне повезло, по крайней мере, так говорят.

Она подошла к кровати и села в кресло, которое до этого занимал брат.

— Я на самом деле не знаю, что тебе сказать, если бы узнала раньше, то обязательно приехала бы в больницу.

— Не стоит извиняться, и спасибо за угощение.

— Не за что, это меньшее, что могла сделать.

Я сдержалась; меньшим было бы, если бы в эту дверь вошёл Бо, а не она. Но точки зрения — чертовски изменчивые перспективы, и там, где я представляла себе логику, Бо видел исключения.

— Могу я что-нибудь для тебя сделать?

— Новые ноги?

— О, дорогая, если бы могла, я бы предложила тебе всё, что ты пожелаешь.

— Даже киллера со снайперской винтовкой?

— Я понимаю, о чём ты, и могу только представить, как ты злишься. Он узнал о несчастном случае всего четыре дня назад.

— И идёт ко мне на коленях? Потому что ему требуется много времени, чтобы переступить этот порог.

Келли посмотрела на меня с сожалением: Бо не придёт. Он знал, что я попала в аварию, и всё равно не прибежал ко мне. Вот доказательство того, что все мои предположения были верны.

— Бо очень смущён и травмирован.

— Это он травмирован?

— Конечно, он.

— Значит, чтобы увидеть, как ему действительно больно или хотя бы отдалённо жаль, мне нужно было умереть в той машине?

— Не говори таких вещей. Я знаю Бо достаточно хорошо, чтобы понять, — боль съедает его.

— Не смеши меня, у меня четыре сломанных ребра.

— Критикуй его поступки, они дерьмовые, и нет смысла это отрицать, но не ставь под сомнение его чувства.

Я потеряла работу и всё остальное из-за поведения Бо. Это была цепная реакция, начавшаяся только из-за него.

— Это только его вина, что я врезалась в то дерево. Ты правда его оправдываешь? У нас было всё, а потом... он вычеркнул меня из своей жизни только потому, что я не делала того, что он хотел.

— Он сделал всё возможное, чтобы ты осталась здесь, в Балтиморе. Работу с Тилли расторгли благодаря Бо.

— О чём ты говоришь? Он заставил консьержа выпроводить меня от своей двери. Он тебе не сказал? — Келли молчала. — Нет, он не сказал тебе, потому что Бо манипулирующий ублюдок.

— Я знаю, что он вместе со своим агентом и той французской цыпочкой сделал всё возможное, чтобы устранить Тилли Ларсон и дать тебе заслуженное признание.

— Я умоляла его не вмешиваться. Это моя работа, и он мне не нужен, он обещал мне, а это ещё одна вещь, о которой он солгал.

— Он защищал тебя.

— Господи, Келли, ты продолжаешь его защищать? Я с детства мечтала работать на Everlast, а он при одном только упоминании о моём достижении вышвырнул меня из квартиры. Я пыталась дозвониться до него несколько дней, но он так и не ответил.

Келли глубоко вздохнула, словно сдерживая боль.

— Нет, Пенни, он мне не сказал.

— Ну, потому что Бо Бакер именно такой: эгоистичный, подлый, манипулирующий сукин сын. Он — чемпион, мы все должны подчиняться его воле. И никто, я имею в виду никто, не может быть победителем, кроме него. Пока я была его реваншем, я его устраивала.

— Ты всегда была в его мыслях, с самого детства.

— Единственное, о чём Бо думает, это он сам. О том, как владеет вещами и людьми, а потом выбрасывает их, когда они ему больше не нужны. Он не заслуживает меня и не заслуживает тебя. Он всё ещё может зарабатывать все эти деньги, играя в футбол, но навсегда останется жалким придурком.

Она молчала. В волнении я попыталась сесть, но грудную клетку пронзила боль.

— Можешь передать мне лекарство, пожалуйста?

Келли схватила пузырьки, выстроенные в ряд на столе.

— Я так разочарована, мне жаль, как он поступил с тобой, Пенни, и, пожалуйста, позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится что угодно.

— В аварии я потеряла телефон, и, честно говоря, это к лучшему.

Я проглотила таблетки, потом Келли помогла мне лечь обратно.

— Я пойду, думаю, тебе нужно отдохнуть.

— Спасибо, что зашла, — прошептала я.

Келли подошла к двери, но потом закрыла её и вернулась ко мне. Она схватила пузырёк с одним из моих лекарств и указала на него.

— Это не обезболивающее, женщины принимают такое лекарство после аборта. Почему принимаешь ты?

— Потому что я была беременна.

Она сделала ещё один глубокий вдох.

— Бо знает? Или он лгал мне и об этом?

— Я тоже не знала, но из-за несчастного случая у меня не осталось выбора.

Келли наклонилась и обняла меня, стараясь не сжимать слишком сильно.

— Пенни, он должен знать.

— Нет, не должен. Никто не знает, кроме тебя. Даже мои родители не в курсе.

— Бо умрёт, и это изменит ваши отношения. Это преподаст ему урок, он даже на надгробии отца не смог почувствовать сострадания.

— Это ничего не изменит, более того, я рискую получить обвинение в попытке выжать из него деньги. Мне жаль говорить тебе об этом, но Бо Бакер пуст и безнадёжен.

— Продолжай злиться, он этого заслуживает, но не приписывай Бо подлость, которой он не обладает. Если бы он знал об этом, то страдал бы ещё больше, я уверена.

Келли вновь подошла к двери, и когда открыла, — окинула меня печальным взглядом.

— Ты уверена, что не хочешь ему рассказать?

— Насколько плохо он будет себя чувствовать, если узнает? — спросила я.

— Уверена, ему будет очень больно.

— Тогда промолчу. В отличие от него, я знаю, что значит любить и не заставлять кого-то страдать.

Он

Last kiss

Балтимор, март 2023

Я ходил по своей гостиной уже около часа, когда услышал стук в дверь и побежал открывать. Вошла Келли, выглядя потрясённой. Она сняла пальто и быстро прошла на кухню, где, не говоря ни слова, из дальнего угла кладовки достала бутылку водки.

Наполнила стакан и выпила всё, не моргнув и глазом.

— Тебе нужен лёд?

— Нет, не нужен. Как ты, Малыш?

— Ты знаешь, как я себя чувствую. Я хочу уехать, но застрял в этом грёбаном городе и хочу знать, как там Пенелопа.

— Это твои приоритеты в порядке важности? — Я ничего не ответил. — Ответ жестокое молчание.

— Жестокое для тебя?

— Жестокое для Пенни.

Я уставился на Келли.