— Мне нужны деньги, — сказала я без предисловий, глядя прямо в его глаза. — Те пятнадцать тысяч, которые ты мне должен.

Энзо приподнял бровь, и на его лице появилось выражение лёгкого удивления:

— Должен?

— Не притворяйся, — я стиснула зубы так, что челюсть заболела. — Ты обещал двадцать тысяч. Заплатил пять. Математика простая.

Его губы изогнулись в подобии улыбки, но глаза остались холодными:

— Я думал, мы закрыли эту тему.

— Ну, жизнь полна сюрпризов, — я кивнула в сторону нашего дома с обшарпанным фасадом и облупившейся краской на подъездной двери. — Например, потоп, который уничтожил все мои вещи и оставил без крыши над головой. Теперь мне нужны деньги на новое жильё. И если ты мужчина, а не просто дорогой костюм на вешалке, ты мне их отдашь.

Энзо смотрел на меня долго, его взгляд скользил по моему лицу, задерживаясь на губах, затем на шее, спускаясь ниже. Я почувствовала, как краска заливает щёки, и проклинала своё тело за эту предательскую реакцию. Затем рука его потянулась к внутреннему карману пиджака, и я подумала, что он достанет чековую книжку или, может быть, бумажник. Вместо этого он вынул серебряный портсигар с гравировкой.

— Не возражаешь? — спросил он, уже щёлкнув зажигалкой. Огонь осветил его лицо снизу, придавая чертам что-то демоническое.

— Возражаю, — отрезала я, глядя, как сигаретный дым вьётся тонкой струйкой, заполняя салон. — Но тебя это не остановит, верно?

Он усмехнулся, выдыхая дым в сторону приоткрытого окна, и капельки дождя, попадая в салон, оставляли влажные следы на кожаной обивке:

— Верно подмечено. Итак, потоп? Расскажи.

Я кратко обрисовала ситуацию, стараясь говорить сухо и по делу, без лишних эмоций, хотя внутри всё клокотало от гнева и отчаяния. С каждым моим словом его взгляд становился всё более задумчивым, а пальцы, держащие сигарету, постукивали по рулю в такт какой-то неслышимой мелодии.

— Значит, тебе нужно место для жилья и деньги на новые материалы для учёбы, — подытожил он, затягиваясь в последний раз и выбрасывая окурок в окно. Дождь тут же погасил тлеющий кончик. — У меня есть предложение получше, чем просто деньги.

Я напряглась, чувствуя, как каждый мускул в моём теле готовится к защите:

— Какое?

— Переезжай к нам, — сказал он так просто, будто предлагал чашку кофе, а не полностью перевернуть мою жизнь. Его серые глаза смотрели прямо, без тени насмешки или двусмысленности.

Я рассмеялась, не веря своим ушам, и мой смех прозвучал слишком громко в замкнутом пространстве автомобиля:

— К вам? В дом моей матери и её нового мужа? Ты серьёзно?

— Абсолютно, — он затушил сигарету в маленькой пепельнице, встроенной в подлокотник. Его движения были уверенными и точными. — Дом большой. У тебя будет своя комната, своё пространство.

— О, прекрасно! — я не сдерживала сарказм, который сочился из каждого слова как яд. — И я смогу каждый день наблюдать ваш медовый месяц! Слушать, как вы воркуете на кухне! Может, ещё и завтрак вам в постель приносить?

Энзо не дрогнул, его лицо оставалось непроницаемым, как маска:

— Ты драматизируешь.

— А ты бессовестный, — парировала я, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. — Переспал с дочерью, потом женился на матери, а теперь предлагаешь всем жить под одной крышей? Это даже для дешёвой мелодрамы слишком!

— Лара, — его голос стал жёстче, как закалённая сталь. Он слегка повернулся ко мне, и теперь его колено почти касалось моего. — Давай проясним. То, что было между нами, было сделкой. Чистой и простой. Ты предложила, я согласился. Никто никого не принуждал.

— Ты заплатил мне четверть обещанного! — я почти выкрикнула эти слова, и они повисли между нами как обвинение.

— Ты должна была остаться на всю ночь, но сбежала… — его взгляд стал острее, пронзительнее. — Это поменяло все условия.

Я задохнулась от возмущения, чувствуя, как кровь приливает к лицу:

— Ты… ты просто…

— Реалист, — закончил он за меня, и его голос снова стал спокойным. — И сейчас я предлагаю реальное решение твоей проблемы. Комната, питание, возможность спокойно учиться. Что плохого?

— Всё плохо! — я повысила голос, не заботясь о том, что кто-то может услышать. Капли дождя барабанили по крыше машины, создавая странный аккомпанемент нашему разговору. — Я не буду жить с тобой и матерью под одной крышей. Я лучше у неё деньги попрошу.

Энзо усмехнулся, и в его улыбке было что-то, что заставило меня насторожиться:

— У твоей матери нет ни гроша за душой.

Эти слова заставили меня замереть, словно кто-то нажал на паузу:

— Что?

— Ты меня слышала, — он пожал плечами, и дорогая ткань его пиджака слегка натянулась на широких плечах. — Я видел её счета. Там пусто. Все её украшения, наряды — всё это куплено мной за последние месяцы.

Я смотрела на него в шоке, не в силах поверить в услышанное.

— И тебя это не настораживает? — мой голос дрогнул от внезапного понимания. — Что она с тобой может быть только из-за денег?

— Нет, — его ответ был спокойным и уверенным, как будто он много раз обдумывал этот вопрос и пришёл к однозначному выводу. — Потому что прежде всего, твоя мать понравилась мне как человек. Мы совпали. А деньги… — он сделал неопределённый жест рукой. — Они просто есть.

Я смотрела на него, пытаясь понять, издевается ли он или действительно так думает. За окном машины мир продолжал существовать — проезжали редкие автомобили, разбрызгивая лужи, прохожие спешили укрыться от дождя под зонтами. А внутри, в этом замкнутом пространстве, словно в другом измерении, я пыталась осознать услышанное. Моя мать — эгоцентричная охотница за богатыми мужчинами, которая всегда учила меня, что чувства — это слабость, а деньги — сила — понравилась ему как человек?

И вдруг меня осенило, как удар молнии. Почему бы не согласиться? Почему бы не переехать к ним? Не только чтобы решить проблему с жильём, но и чтобы помозолить глаза матери. Увидеть её лицо, когда она поймёт, что так отчаянно пыталась от меня избавиться, а теперь будет жить со мной под одной крышей. Представить её фальшивую улыбку, когда она будет вынуждена притворяться любящей матерью перед своим новым мужем.

А ещё… ещё я смогу узнать, что на самом деле связывает Энзо и мою мать. Действительно ли он так наивен, или это часть какой-то игры, правила которой мне неизвестны.

— Хорошо, — сказала я, сама удивляясь своему решению. Слова словно вырвались сами собой, минуя фильтр рассудка. — Я согласна.

Энзо, кажется, тоже был удивлён моей внезапной капитуляцией. Его брови слегка приподнялись, а в глазах мелькнуло что-то похожее на подозрение:

— Правда?

— Да, — я кивнула, чувствуя странное облегчение, будто сбросила тяжёлый груз. — Дай мне час собрать вещи, и поедем.

Он смотрел на меня с лёгким подозрением, изучая моё лицо, словно пытаясь найти скрытый мотив. Дождь усилился, барабаня по крыше машины как тысячи маленьких барабанщиков. Затем он кивнул:

— Хорошо, жду.

Быстро поднявшись в свою квартиру, я ворвалась в комнату, словно гонимая невидимой силой. Странная энергия, смесь страха и решимости, наполняла каждое движение. Пальцы дрожали, когда я доставала из шкафа одежду, бросая её в чёрную дорожную сумку.

Я боялась передумать. Боялась, что разум возьмёт верх над эмоциями, и я упущу шанс перевернуть игру. Потому собирала вещи с лихорадочной скоростью, практически не глядя на них, просто чтобы заполнить эту пустоту внутри хоть какими-то действиями.

Когда всё было упаковано — немногое, что осталось сухим и пригодным — я остановилась посреди комнаты. Взгляд скользнул по пакетам с мусором, в которых лежали мои погибшие работы. Краски, которые растеклись и засохли неестественными сгустками. Кисти с разбухшими деревянными ручками. Мольберт, чьи деревянные ножки искривились от влаги, как будто он пытался убежать от потопа, но не успел.