Следующий день прошел как в тумане. Я пошла на занятия, но не могла сосредоточиться ни на лекциях, ни на практических заданиях. После колледжа я зашла в свою маленькую студию — крошечное помещение, которое я арендовала вместе с еще двумя студентами для наших художественных проектов.

Пустая студия встретила меня тишиной. Мои незаконченные работы стояли у стены — серия портретов для выпускного проекта. Я подошла к мольберту, взяла кисть и начала работать, не думая, просто позволяя рукам двигаться. Рисование всегда успокаивало меня, позволяло упорядочить мысли.

Закончив быстрый набросок — странный, темный пейзаж, не похожий на мои обычные работы — я посмотрела на часы. Было уже половина седьмого. Пора возвращаться домой и готовиться к встрече.

Дома я приняла долгий душ, тщательно выбрила ноги, нанесла свой любимый лосьон с ароматом ванили. Затем начала одеваться.

Сначала белье от Карлы — оно село как влитое, подчеркивая мою небольшую, но упругую грудь и тонкую талию. Затем черное платье Инессы — короткое, едва доходящее до середины бедра. Оно обнимало мое тело как вторая кожа, не оставляя простора для воображения.

Я решила не надевать бюстгальтер — ткань платья была достаточно плотной, чтобы поддерживать мою грудь. К тому же, так линия спины оставалась чистой, без лишних ремешков.

Туфли — черные, лакированные, на высоком каблуке — делали мои ноги визуально длиннее и стройнее. Природа и правда не обделила меня — высокий рост, длинные ноги, тонкая талия. Я всегда знала, что привлекательна, но сегодня, глядя в зеркало, я видела кого-то другого — более зрелую, сексуальную женщину.

Макияж я сделала легкий — подвела глаза, добавила немного туши, нанесла прозрачный блеск на губы. Ничего вульгарного, все естественно, но с акцентом на глаза. Волосы решила оставить распущенными.

Последний взгляд в зеркало — и я едва узнала себя. Платье подчеркивало мою фигуру, грудь выглядела соблазнительно даже без бюстгальтера, а длинные ноги в туфлях на шпильке казались бесконечными.

Я вызвала такси, и через двадцать минут уже стояла перед входом в “Аланду”. Отель был еще более впечатляющим, чем на фотографиях — огромное современное здание из стекла и бетона, расположенное на самом берегу океана. У входа дежурил швейцар в безупречной форме, который открыл мне дверь с вежливым поклоном.

Внутри все кричало о роскоши — мраморные полы, хрустальные люстры, антикварная мебель. Я подошла к стойке ресепшена, чувствуя, как мои колени слегка дрожат.

Девушка за стойкой, сообщила мне номер, в котором меня ожидают, после чего вышла из-за стойки и направилась к лифтам. Я последовала за ней, чувствуя, как с каждым шагом усиливается волнение.

Лифт бесшумно поднял нас на седьмой этаж. Девушка провела меня по коридору с мягким ковровым покрытием до двери с номером 712.

— Вот ваш номер, мисс, — она вежливо кивнула и удалилась.

Я стояла перед дверью, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. За этой дверью был человек, который заплатил мне пять тысяч евро, просто чтобы встретиться. Человек, о котором я не знала ничего, кроме имени.

Я подняла руку и постучала.ㅤㅤ

— Открыто.

Услышав этот голос, я замерла, позволяя его звучанию пройти сквозь меня. Бархатный, с едва уловимой хрипотцой.

Я зашла внутрь, тихонько открывая дверь. В помещении передо мной был небольшой коридорчик. Я сделала несколько шагов внутрь, чувствуя, как с каждым из них отрезаю путь к отступлению.

Номер был окутан темнотой. Свет не горел, только мерцание ночного города за окном и сияние полной луны, проникавшее сквозь огромные панорамные окна. Я вдохнула запах дорогого одеколона, смешанный с ароматом хорошего табака. Роскошь номера ощущалась в каждой детали: мягкий пушистый ковер, в котором утопали мои каблуки, изысканная мебель, контуры которой угадывались в темноте, высокие потолки.

Я прошла ближе к центру комнаты, чувствуя, как от волнения подгибаются колени. И увидела его — силуэт мужчины, стоящего у окна спиной ко мне. Он курил сигарету, и тонкая струйка дыма поднималась вверх. Его фигура вырисовывалась на фоне ночного неба. Высокий рост, широкие плечи, осанка человека, привыкшего командовать.

Он знал о моем присутствии, но не поворачивался, словно давая мне время привыкнуть к ситуации. У меня во рту пересохло, сердце стучало так, что казалось, его удары должны отдаваться эхом в этом номере. Страх мешался с любопытством и чем-то еще — темным, тягучим чувством, которое я не решалась назвать даже про себя.

Он потушил сигарету о пепельницу, которую держал в руках, и медленно, очень медленно, повернулся ко мне.

Передо мной стоял мужчина редкой, почти хищной красоты. Правильные, четко очерченные скулы, прямой нос и волевой подбородок с аккуратной щетиной. Тёмные, уложенные назад волосы с легким глянцем контрастировали с кожей, тронутой бронзовым загаром.

Но больше всего меня поразили его глаза — два сапфира, пронзительные и холодные, как зимнее небо перед рассветом. Эти глаза, казалось, видели меня насквозь, читали все мои мысли, даже те, в которых я не признавалась сама себе.

Он сделал несколько шагов в мою сторону, двигаясь с уверенной грацией хищника. Когда он подошёл вплотную, и разница в росте заставила меня запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Он внимательно изучал мое лицо, впитывал каждую деталь, словно фотографировал взглядом. В этот момент я чувствовала себя обнаженной, хотя на мне все еще было платье.

Затем он наклонился к моему уху, его губы почти касались моей кожи, и спросил:

— Боишься? — он нежно заправил выбившуюся прядь моих волос за ухо, и от этого простого жеста меня пронзило током.

Его пальцы задержались на мочке уха, слегка поглаживая, прежде чем он снова посмотрел на меня, ожидая ответа.

— Немного, — честно ответила я, не видя смысла притворяться.

Да, мне было страшно, но этот страх был особенным — будоражащим, смешанным с предвкушением и чем-то еще, чего я никогда не испытывала. Я решилась на этот шаг сама, но всё равно побаивалась неизвестности, того, что могло произойти в этом номере.

Он медленно провел кончиками пальцев по моей ключице, и я почувствовала, как моя кожа покрывается мурашками.

— Не бойся, Лара, — сказал он, и звук моего имени, произнесенный этим голосом, вызвал во мне странную дрожь.

Будто он имел право называть меня по имени, будто мы были знакомы всю жизнь.

— Хорошо, Энзо, — ответила я, удивляясь, насколько спокойно прозвучал мой голос, когда внутри меня бушевал настоящий ураган эмоций.

Я увидела, как в его глазах вспыхнул опасный блеск, и поняла, что ему понравилось, как я произнесла его имя. Он медленно поднял руку, и я замерла, ожидая его прикосновения. Его палец поддел лямку моего платья и с мучительной неторопливостью потянул её вниз. Я чувствовала, как ткань скользит по моей коже, и от этого ощущения внизу живота растекалось тепло. Затем он принялся за вторую лямку — все так же неспешно, наслаждаясь процессом.

— Повернись, — его голос был мягким, но в нем звучала властность, которой невозможно было сопротивляться.

Я знала, зачем он просит об этом — чтобы расстегнуть молнию на моем платье. Я повернулась к нему спиной, чувствуя себя странно уязвимой в этой позе. Мое сердце стучало так громко, что казалось, он должен слышать этот звук. Его пальцы коснулись моего затылка, и он бережно убрал мои волосы на одно плечо, открывая шею и спину. Это простое движение было таким интимным, что я едва сдержала дрожь.

Затем я услышала тихий звук расстегиваемой молнии и почувствовала, как прохладный воздух касается моей обнаженной спины. Он расстегивал молнию медленно, дюйм за дюймом, и каждый миллиметр открывающейся кожи ощущался мной с невероятной остротой. Молния дошла до самого крестца, и я затаила дыхание.

Я повернулась к нему лицом, и он положил руки мне на плечи и плавно провел руками вниз, увлекая за собой ткань моего платья. Оно соскользнуло с моего тела, оголяя грудь с напряженными сосками, живот, бедра, оставляя на мне лишь черные кружевные трусики.