— Конечно, милый! — мама повернулась ко мне, сияя. — Лара, тебе понравится, Энзо настоял, чтобы повар приготовил сегодня что-то особенное.

Я кивнула, не доверяя своему голосу, и последовала за ними через роскошный холл в просторную столовую.

Комната поражала своей элегантностью.

Большой овальный стол из темного дерева был окружен серыми стульями с круглыми спинками, украшенными тонким крестообразным узором. На стене висел огромный плазменный телевизор, обрамленный двумя изящными бра. Мраморный пол отражал свет хрустальной люстры, создавая иллюзию, будто мы плывем по воде.

Стол был сервирован с поистине королевским размахом: белоснежная скатерть, хрусталь, серебро, фарфор — все сияло и переливалось. В центре стояли канделябры с зажженными свечами, вокруг которых были разложены блюда с экзотическими фруктами. Официант в белых перчатках разливал вино по бокалам.

Энзо занял место во главе стола, мама села справа от него. Мне указали на стул через одно место от Энзо — не рядом, но достаточно близко, чтобы наши взгляды могли встречаться.

Я осторожно опустилась на стул, чувствуя себя так, словно в любой момент могу упасть в обморок. Передо мной стояла тарелка из тончайшего фарфора, окруженная армией столовых приборов, назначение половины из которых я даже не могла угадать.

— Ну, рассказывай, как у тебя дела с учебой? — спросила мама, когда официант начал разносить закуски. — Я говорила Энзо, какая ты талантливая. У нее настоящий дар, дорогой. Она с детства рисовала так, что даже учителя были в шоке!

Я смотрела на маму и не узнавала ее. Когда она в последний раз интересовалась моими успехами? Когда она последний раз вообще видела мои работы? А теперь она рассказывает о них Энзо, будто всегда была рядом, поддерживая и направляя меня.

— Да, мне удалось увидеть некоторые работы Лары, — произнес Энзо, и я чуть не подавилась глотком воды. — В интернете. Очень… впечатляющий стиль.

Его голос, низкий и мелодичный, с этим легким итальянским акцентом, посылал мурашки по моей коже. Каждый раз, когда он произносил мое имя, я вспоминала, как он шептал его той ночью, его дыхание на моей шее, его руки…

— Спасибо, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Я не знала, что вы интересуетесь современным искусством.

Это была колкость, хотя и завуалированная. В его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение — он принял вызов.

— О, я многим интересуюсь, Лара, — ответил он, слегка растягивая гласные в моем имени. — Как архитектор, я должен быть в курсе всех художественных тенденций. Искусство и архитектура неразрывно связаны, не так ли?

— Безусловно, — я наложила себе немного салата из морепродуктов, хотя аппетита не было совсем. — Особенно когда речь идет о… коммерческих сделках.

Мама восторженно рассказывала о каком-то благотворительном вечере, на котором они с Энзо познакомились, но я едва слышала ее. Между мной и Энзо протянулась невидимая нить напряжения, электричество, которое, казалось, только мы двое могли чувствовать.

Внезапно за моей спиной раздались тяжелые шаги.

— Диего! Наконец-то! — воскликнула мама, вскакивая со своего места.

Я обернулась и увидела молодого человека, входящего в столовую. Темные волосы, зачесанные назад, открывали лоб и прямой нос. Светлые, почти серые глаза — точно как у Энзо — холодно оглядывали комнату. В нижней губе поблескивало серебряное кольцо пирсинга. Черная футболка обтягивала широкие плечи, а рваные джинсы сидели низко на бедрах. В ушах — серебряные серьги.

— Ты опоздал, — голос Энзо звучал строго. — Мы ждали тебя к семи.

— Прости, пап, — ответил парень, но в его голосе не было ни капли раскаяния. — Пробки.

— Диего, познакомься, — мама схватила меня за руку, заставляя встать. — Это Лара, моя дочь! Лара, это Диего, сын Энзо.

Сын Энзо. Мой ровесник. Парень, стоящий передо мной, был сыном мужчины, с которым я переспала за деньги. Мужчины, который теперь был мужем моей матери.

Что происходит? Где я, черт возьми!?

Диего смерил меня оценивающим взглядом с головы до ног, задержавшись на моих голубых глазах, так непохожих на карие глаза моей матери. Его губы скривились в усмешке.

— Привет, сестренка, — произнес он с явной иронией. — Добро пожаловать в семью.

— Диего! — одернул его Энзо. — Веди себя прилично.

— А что я такого сказал? — Диего плюхнулся на стул напротив меня, закинув руку на спинку. — Мы же теперь одна большая счастливая семья, так ведь, Ракель?

— Конечно, дорогой, — улыбнулась мама, но даже сквозь свой шок я заметила напряжение в ее улыбке. — Я так рада, что мы наконец все вместе.

Я медленно опустилась обратно на стул, чувствуя, как мир вокруг меня рушится. У мамы новая семья. Как это вообще произошло?

Диего продолжал рассматривать меня, не скрывая своего любопытства и, похоже, неприязни. В его взгляде я читала ту же надменность, что и у его отца, но без опыта и самообладания, присущих Энзо.

Официант поставил передо мной тарелку с чем-то, что выглядело как филе лобстера в изысканном соусе, украшенное крошечными цветами и веточками трав. В другой ситуации я была бы в восторге от такого блюда, но сейчас мне казалось, что я проглочу собственный язык, если попытаюсь съесть хоть кусочек.

За столом повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов и периодическими попытками мамы завести непринужденную беседу. Я ковыряла еду на тарелке, время от времени поднимая глаза и встречаясь взглядом то с Энзо, то с Диего.

Я попала в какой-то безумный, извращенный сон. Это не могло происходить в реальности. Но пот, стекающий по моей спине, и сердце, колотящееся где-то в горле, говорили об обратном.

Я была в ловушке. В красивой, роскошной, золотой ловушке, из которой не видела выхода.

Официант бесшумно менял блюда, переходя от одного изысканного кушанья к другому. На серебряном подносе красовались миниатюрные канапе с черной икрой и паштетом из фуа-гра. Бокалы наполнялись искристым шампанским, которое стоило, вероятно, больше, чем вся моя месячная стипендия.

Я медленно размешивала соус на тарелке, создавая абстрактные узоры серебряной вилкой. Мои мысли кружились водоворотом, возвращаясь к той ночи с Энзо. Его холодный, оценивающий взгляд, когда он рассматривал меня обнаженную. Тяжесть его рук на моих плечах. Его вопросы, брошенные между нами, как колючая проволока…

“Зачем тебе деньги? Наркотики? Долги?”

Его слова звенели в моей голове, смешиваясь с нынешним звоном хрусталя. Я подняла глаза и посмотрела через стол на него — такого респектабельного, солидного, идеального мужа моей матери. В уголках его глаз собрались морщинки от улыбки, которой он одаривал мою мать. Руки, которые касались меня так интимно, теперь лежали на столе, и золотое обручальное кольцо поблескивало в свете свечей. Мне хотелось вцепиться ногтями в его самодовольное лицо.

— Мама, — вдруг сказала я, мой голос прозвучал слишком громко в этой напряженной тишине. — Я хотела спросить, ты уже перевела деньги на мой следующий семестр? Помнишь, два месяца назад декан звонил тебе насчет задолженности?

Рука мамы, державшая бокал, едва заметно дрогнула. Ее улыбка стала натянутой, но не угасла. На шее запульсировала венка — верный признак, что она нервничает. Но голос остался мелодичным и спокойным:

— Лара, дорогая, думаю, это не лучшая тема для семейного ужина, — она бросила быстрый взгляд на Энзо, и я заметила, как ее зрачки расширились от беспокойства.

— Почему же? — я невинно пожала плечами, чувствуя, как внутри разгорается злое удовлетворение. — Энзо ведь теперь часть нашей семьи, правильно? Ему должно быть интересно, что из-за этой неуплаты, меня чуть не исключили из колледжа, хотя ты получила за продажу нашей квартиру достаточно, чтобы оплатить мое обучение на пять лет вперед. Мне пришлось самой искать способы заработать. Очень… творческие способы.