Шоу задумывалось как бурлеск в сочетании с мужским ревю, но О'Ши дали танцорам возможность «пообщаться» с будущими клиентами в уединении их собственных гримерных. Мы, Маккенноны, больше любим играть в казино, но независимо от метода или порока, закулисных сделок в Гвардии пруд пруди. Сегодняшний вечер не станет исключением.

Руки Лейси все еще обвиты вокруг моей шеи. Оказавшись в гримерке Толи, я захлопываю дверь пинком, заглушая грохочущие басы, доносящийся со сцены. Она крепче прижимает меня к себе, когда я подсовываю предплечье под ее бедра, чтобы запереть дверь и стянуть с кровати одеяло. Когда простыни раскрыты, я укладываю ее сверху гораздо нежнее, чем думал, что был способен на это с таким адреналином, бурлящим в моем организме.

После года одержимости ею я хочу не торопиться, но Лейси этого не хочет. Она проводит ногтями по моим татуировкам, пока я не хватаю ее за запястья. Красный свет падает из-за двери, и я поднимаю ее подбородок к нему, чтобы встретиться с ее голодным взглядом и дать обещание.

— Если ты пометишь меня еще раз, невеста, и шрам останется навсегда, мне придется сделать то же самое.

Ее рыжевато-светлые брови хмурятся, как будто она так же, как и я, сбита с толку эмоциями, кружившими между нами. Мимолетное выражение неуверенности пробегает по ее лицу, но затем на губах появляется ухмылка, и я могу сказать, что она решила мне не верить. Она сильно царапает мою грудь, спускаясь до пояса.

Твоя ошибка, Лейс.

Новые отметины горят вдоль следа, который она оставляет за собой, но мой член подпрыгивает в штанах прямо под тем местом, где заканчивается ее изучение. Ее глаза расширяются от предвкушения. Может, она и довела до совершенства весь свой невинный образ, который разыгрывает перед миром, но со мной она ведет себя как чертова соблазнительница, и я планирую развратить ее еще больше сегодня вечером.

Я наклоняюсь ближе, в нескольких дюймах от ее великолепных влажных розовых губ. На мне все еще маска красного дьявола, которая закрывает верхнюю половину лица, но я пока не буду ее снимать. Когда я спросил ее на сцене, знает ли она, кто я такой, она заявила, что ей не нужно это знать. Я для нее просто придурок, так что я буду им до тех пор, пока мне не понадобится раскрыться.

Ее цветочный аромат окутывает меня, когда я заключаю ее в клетку, положив руки на матрас. Она застегивает мои расстегнувшиеся брюки, и щелчок с одной из сторон заставляет ее взгляд метнуться туда, где она крепко сжимает ткань.

— Сними их, tine (с ирл. Огонек). Ты же знаешь, что хочешь этого.

Ее глаза сужаются.

— Tin-eh? Что это значит?

Мое сердце бешено колотится из-за этого промаха, но я хватаю ее за запястья и использую ее руки, чтобы стянуть с себя брюки и отвлечь внимание. Они разорваны по бокам, как будто для этого и созданы, и легко падают на землю, унося с собой маленький лоскуток ткани, который прикрывал мой член. Это движение притягивает меня к ней так близко, что наши губы почти соприкасаются.

В этот момент все остальное исчезает, когда наше дыхание учащается, заставляя мою грудь касаться ее, украшенной бриллиантами. Без внимания и нашего прошлого, наших враждующих семей, моих приказов ничто другое не имеет значения. Только мы в темноте.

Обнимая ее за талию, я глажу ее по щеке другой рукой и позволяю всему желанию, которое я чувствую, вспыхнуть в моих глазах, когда смотрю в ее юные голубые глаза.

— Сегодня вечером ты моя, невеста.

Мой голос звучит глубже и тише, чем я когда-либо слышал. Это заявление, а не вопрос. Я даже не даю ей иллюзии выбора.

— Заставь меня поверить, что это правда… пожалуйста.

В конце ее голос срывается, и ее мольба отдается глубоко в моей груди. Она умоляет меня, но почему? Со стороны кажется, что у нее есть все, что она могла пожелать, так зачем ей связываться со всем этим с незнакомцем в маске? У нее проблемы?

Однако, если ей нужно утешение, я не тот, кто сможет его ей дать. Если я осуществлю идею, которая была у меня в голове весь день, она все равно не захочет этого от меня. Что бы я ни решил, сегодня вечером - для нее все изменится, и я не собираюсь заставлять ее думать, что я какой-то нежный принц. Я не просто так нарядился дьяволом.

Однако, похоже, ей не нужен мой ответ, и ее пристальный взгляд перемещается на верхнюю часть тела. Прежде чем она успевает охватить меня всего, я перемещаю ее дальше по кровати. Она мгновенно прижимается ко мне, касаясь своим теплом к моему животу и заставляя мой болезненно твердый член дразнить ее прикрытый одеждой вход, пока я держу ее.

Когда я укладываю ее на простыни под собой, я начинаю двигаться вниз, к вершине ее бедер. Она облизывает губы, наблюдая за тем, как теплый металл на головке моего члена касается ее бедра.

Этот пронзительный голубой взгляд с интересом сужается, но я массирую ее подтянутые бедра, чтобы отвлечь, и ее глаза закатываются. Ее стон отдается в моем члене, заставляя его пульсировать от желания. Я массирую все, что находится под ее юбкой и засовываю кончики пальцев за тонкий пояс ее алых кружевных стрингов. Она извивается под моими прикосновениями, когда я снимаю их.

От нашего чувственного танца ее киска стала такой влажной, что промокла ткань, и у меня потекли слюнки при виде этого. Я бросаю стринги на прикроватный столик рядом с набором, которым, надеюсь, мне не придется пользоваться позже.

Мои вены пульсируют от возбуждения при мысли о том, что я наконец-то смогу воплотить в жизнь свою фантазию. Приподнявшись на локтях между ее бедер, я закидываю ее ноги себе на плечи, готовый нырнуть внутрь.

— Подожди.

Мое сердце замирает при виде ее поднятой руки и грудей, почти вываливающихся из корсета из-за учащенного дыхания.

Она передумала? После всего, что ее семья сделала с моей, моя мстительная сторона почти хочет, чтобы она попыталась остановить меня. Как далеко я зайду, если она будет сопротивляться? Я натворил много дерьма, за большинство из которых меня могли посадить навсегда. Но я никогда не причинил вреда женщине. Достаточно ли я ненавижу Лейси, чтобы она была первой?

Ненавижу ли я ее вообще?

Ее атласно-мягкая кожа касается моей головы с обеих сторон, мои руки обхватывают ее бедра, ее горячая кожа на моих щеках… все это напоминает мне о том, что я на вытянутой руки от всего, о чем мечтал. Если она скажет «нет»...

Я встречаюсь с ней взглядом, но держу рот на замке, не в силах ничего сказать и боясь, что все испорчу, если это сделаю. Ее зубы прикусывают нижнюю губу, пока я лежу неподвижно, наблюдая за ней сквозь свою дьявольскую маску и раздражающий тюль, который сейчас является единственным барьером между нами.

— Я… Я не знаю твоего имени.

От облегчения у меня кружится голова, и трепещет в груди при мысли о том, что она назовет мое настоящее имя. У меня вертится на кончике языка желание признаться ей, но я этого не делаю. О'Ши нельзя доверять, и уступка после стольких лет только разрушит мой план.

Ее пальцы теребят платье, и красный свет из прихожей поблескивает на забытом богом бриллианте Монро. Держа ее ноги у себя на плечах, я приподнимаю верхнюю часть тела ровно настолько, чтобы взять ее левую руку в свою. Она хмурит брови, но не останавливает меня, когда я снимаю обручальное кольцо. Оно легко соскальзывает, как будто ее палец еще не привык его носить. Понимание смягчает ее веснушчатые черты, и она даже не возражает, когда я бросаю его на прикроватный столик, заставляя самодовольную гордость захлестнуть меня.

— Когда будешь кричать, зови меня Кей.

Мне приходится прикусить язык, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, например, ее имя, которого я пока не должен знать, или обещания, которые я не смогу сдержать, если не нарушу приказ своего отца. Я все испорчу, если сейчас же не возьму себя в руки.

— Кей, — шепчет она своими пухлыми губками, как будто впервые пробует его на вкус. Ее дыхание замедляется, и милая улыбка озаряет ее лицо в красном свете.