Семья была найдена убитой в своем доме, зарезанная и заколотая, на стенах следы когтей. Все знали, что Королева-труп была в этом районе, и не составило большого труда установить связь. Эскара Хелсене была замечена на местном кладбище, она выкапывала трупы и пировала на них. В город пришла чума, которая убивала слабых и немощных, а всего за день до этого над головами пролетела темнокрылая фигура.

Слухи ходили повсюду. Каждая дерьмовая ситуация, каждое несчастье, каждая необъяснимая смерть и каждое дурное предзнаменование, предсказанное какой-нибудь никчемной лесной ведьмой, — все было положено к моим ногам. К моим когтистым лапам. Вот что начали говорить обо мне некоторые идиоты. У меня были темные крылья, когтистые лапы, рога и шесть грудей. Я не уверена, откуда взялось это последнее и почему оно считалось страшным. В глазах всех я стала монстром. Я не пыталась это отрицать или прятаться от этого. Наоборот: я подпитывала слухи, насколько могла. Я появлялась в каждом городе, в который могла долететь. Я стояла на крышах горящих зданий и позволяла всем, кто боролся с пожарами, видеть меня. Я ходила по улицам в темном плаще, сверкая глазами, и посылала геомантические импульсы по земле, заставляя ее дрожать под ногами людей. Сссеракис проникал в умы людей, мимо которых мы проходили, и вселял кошмары в их сны.

Это было сделано с определенной целью. Это было необходимо. Мы пили все, наполняя себя и Источники некромантии, которые я носила в животе. Сила из страха. Сила, достаточная, чтобы, надеюсь, бросить вызов Бьющемуся сердцу Севоари. Все это было сделано с определенной целью. Я повторяла это себе каждый день. Это нужно было сделать. Я должна была стать Королевой-труп. Жители Оваэриса должны были бояться меня. И они боялись.

Каждый день я возвращалась в До'шан, чувствуя себя еще сильнее. Каждый день я чувствовала себя все менее землянином и все больше кем-то другим. Каждый день я ненавидела себя все больше и больше.

В последние недели перед нашим наступлением на Севоари население До'шана увеличилось до невероятных размеров. Солдаты из Полазии, воины из разных государств и наций Иши. Легионеры-пахты выстроились в стройном порядке еще до того, как мы приблизились к месту сражения. Мастера боя гарнов надели перекрывающейся металлические пластины, которые сдвигались при каждом движении. Население До'шана увеличилось с десяти тысяч до пятидесяти. Это была армия, подобной которой еще никто не видел.

Их страх опьянял. Каждый человек в этой летающей крепости был напуган. Вокруг текли тысячи рек, подпитывая друг друга. Страх таков. Любая эмоция в значительных количествах заражает других, питается сама собой, становится все сильнее. Сссеракис поглощал страх, скармливал Источникам, подобно гигантскому клещу, сидящему в центре До'шана и высасывающему кровь, пока тот не стал достаточно жирным, чтобы лопнуть.

Я уединилась в самом центре города, у подножия бесполезной башни Аэролиса. Больше никто туда не ходил. От этого места веяло опасностью. Мне было все равно. Я пошла туда по одной причине: чтобы быть ближе к Сильве.

Я разбила маленькую палатку рядом с выжженной землей, где я сожгла ее тело. Ее там, конечно, не было. Ни души, ни призрака. Она ушла. Вернулась к своей матери. Все, что делало Сильву женщиной, которую я любила, давно умерло. Но там я чувствовала себя ближе к ней. И мне это было нужно. Это помогало мне. Я разрывалась между силой страха, пьянящим экстазом, возникавшим, когда я пила его, усталостью и изнуряющей депрессией. Я чувствовала себя такой одинокой. Сирилет почти исчезла в недрах летающего города. Трис не хотел иметь со мной ничего общего. Все держались на расстоянии, слишком боясь меня, чтобы рисковать своей жизнью, приближаясь ко мне. Я была такой одинокой. Такой усталой. Общество Сссеракиса было всем, на что я могла положиться, но мой ужас тоже боролся. Требовалась вся его концентрация, чтобы направить столько энергии в Источники некромантии, и подпитка таким страхом делала мой ужас еще более… ужасом, и менее тем, во что мы оба превращались.

Я взобралась на каменный выступ, села и уставилась на выжженную землю, на могилу Сильвы. И, впервые с тех пор, как я потеряла ее, я по-настоящему открыла свое сердце.

— Привет. Глупый способ начать. Я знаю, ты меня не слышишь. Я знаю, что ты ушла. Но… Это нечестно. Нечестно, что ты мертва. Ты не должна была уходить. Не должна была оставлять меня совсем одну. Блядь! Мне жаль, Сильва. Мне так жаль, что я убила тебя. Я… я бы хотела… я бы хотела этого не делать. Я бы хотела, чтобы ты была здесь, со мной. Просто я так много хочу тебе рассказать, показать.

У меня есть дети. Не только Кенто. Сирилет и Трис. Они бы тебе понравились. Трис — капризная задница, но… Я тоже была такой, и ты всегда знала, что мне сказать. Сирилет такая умная, такая гребано прагматичная. Я часто не знаю, что ей сказать.

Я скучаю по тебе. Я никогда не переставала скучать по тебе. Я никогда не переставала тебя любить. Я тебя люблю. Я по тебе скучаю. Но я рада, что ты никогда не увидишь, во что я превратилась.

Потом я немного поплакала. Возможно, это было больше, чем просто немного. Я захлебнулась в слезах. Я так погрузилась в свои страдания, что не слышала, как кто-то подкрадывался ко мне, пока не стало слишком поздно. Я услышала лязг металла и вздрогнула, когда Сирилет бросила на землю рядом со мной кучу доспехов. Она была перепачкана, на лбу и покрытых шрамами руках блестели капли пота.

— Это для тебя, мама. Я имею в виду, для того чтобы ты могла их надеть. Когда пойдешь в бой. — Она выглядела немного смущенной, затем подняла из земли каменный стул и опустилась на него. Геомантия всегда давалась ей легко.

— У меня уже есть доспехи.

Она взглянула на меня и кивнула.

— Я знаю. Но кожаные доспехи бесполезны. Я имею в виду, я видела, с кем нам придется сражаться. Тебе нужна более надежная защита. И я не доверяю… Я имею в виду… — Она замолчала, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Я знаю, что со мной будет. Даже если я выживу. Но ты… ты не обязана умирать, мама. Но я не верю, что они не попытаются тебя убить. Я имею в виду, на поле боя.

Я рассмеялась.

— Они не попытаются.

— Я в это не верю. Поэтому я сделала тебе эту броню. Она зачарована против магии Источников.

Я прищурилась, глядя на нее:

— Ты не аугомант. Как тебе удалось создать зачарованную броню?

Она пожала плечами и озорно мне улыбнулась:

— Я много чего не. Я никогда не позволяла этому мешать мне делать то, что должно быть сделано. У тебя проколоты уши?

— Нет.

— Тогда будет больно. Не двигайся. — Она наклонилась ко мне, и я отпрянула.

— Я сказала, не двигайся, мама. — Сирилет достала из мешочка маленькую иглу и поднесла ее так близко к моему лицу, что я почувствовала, как у меня задергался глаз. Она не ошиблась, когда сказала, что будет больно. Она проткнула иглой мою плоть пять раз: один раз в мочку уха, а затем четыре раза по внешнему краю. Я чувствовала, как из ран вытекает кровь. Закончив с иглой, она достала из сумки пять металлических обручей и продела каждый из них в одно из маленьких отверстий, закрепив их застежкой. Я вздрогнула и пару раз судорожно вздохнула, но за свою жизнь меня обжигали, кололи, резали ножом, убивали молнией, избивали и топили; учитывая все обстоятельства, эта боль была довольно незначительной. И все же я не была уверена, что мне нравится, когда металл пронзает мою плоть.

— Они выплавлены из той же руды, которая препятствует отторжению, — сказала Сирилет, когда проколола мне ухо и села обратно. Она показала на свое собственное ухо. — Теперь мы одинаковые. Это все, что у меня осталось от того металла, так что, я надеюсь, это поможет.

— Спасибо, — сказала я, борясь с желанием потрогать свое ноющее ухо.

Некоторое время мы сидели в дружеском молчании. Я открыла мешок с доспехами и осмотрела содержимое. Там были наплечники, кираса, накладки на ноги и наколенники. Все выглядело достаточно прочным, но каждая поверхность была испещрена маленькими дырочками.