Я обернулась и увидела, что Сирилет все еще играет с шкатулкой-головоломкой. Ее рот приоткрылся, глаза остекленели. Она в последний раз повернула одну из секций, и шкатулка раскрылась, как цветок, раскрывающийся навстречу солнцу. Она выпала из безвольных рук моей дочери и со стуком ударилась о землю. Сирилет не пошевелилась. Она просто смотрела, открыв рот и безвольно опустив руки. Я подбежала к ней, помахала рукой перед ее лицом, потрясла за плечи. Она не пошевелилась, не ответила, даже не моргнула. Я выкрикнула ее имя. Нет ответа. Я шлепнула ее по щеке. Ничего. Как будто она просто исчезла.

Я повернулась к Джиннам. Они оба зависли неподалеку.

— Что вы с ней сделали?

Аэролис с грохотом приблизился ко мне.

— Интересная головоломка, не так ли, женщина? Просто решить для такого методичного землянина, как она, но единственный способ открыть ее — отдаться ей целиком. — Джинн протянул каменную руку, и открытая шкатулка, оторвавшись от земли, поплыла к нему. Я рванулась к шкатулке, но невидимая сила отбросила меня в сторону. — Теперь ее разум принадлежит нам.

— Верни это, — прорычала я. — Верни ее.

Несколько мгновений Аэролис молча парил в воздухе.

— Нет.

Трис, пошатываясь, поднялся на ноги, отошел на несколько шагов от учиненной им бойни, посмотрел на кровь на своих руках. Его вырвало. Сирилет сидела позади меня, пуская слюни и ничего не соображая. И наши придурковатые боги, плавающий в воздухе камнепад и буря времени, каким-то образом умудрялись выглядеть довольными. О, как же я их, блядь, ненавижу!

Тертис заискрился, когда подплыл ближе ко мне.

— Хочешь узнать, какое у тебя задание, женщина? Мы разработали его специально для тебя.

Осторожнее, Эска. За всем этим кроется нечто большее, чем мы предполагали. В голосе моего ужаса послышалось страдание. Я почувствовала страх Сссеракиса как эхо собственного. Страх уже не за себя, а за Сирилет. За то, что с ней сделали.

— Чего вы хотите от меня? — Я откусывала каждое слово, едва сдерживаясь. Я хотела напасть на них, разорвать их на части, потратить все свои силы — и силы Сссеракиса — и посмотреть, сколько именно нужно силы, чтобы убить бога. Но я также знала, что это бессмысленно. Однажды я уже пыталась это сделать и потерпела неудачу. Даже если бы у меня получилось, это не спасло бы Оваэрис. Не вернуло бы павших товарищей Триса. Не вернуло бы моей дочери разум. У меня не было выбора, кроме как сделать то, что хотел Джинн.

Аэролис скрутился.

— Твое задание — переговоры.

— Чего мы хотим? — треснул Тертис. — Что ты можешь предложить нам для обеспечения нашего сотрудничества?

Блядь! Переговоры и дипломатия никогда не были моими самыми сильными качествами. Нет. Они принадлежали Сильве, и ей так и не удалось научить меня этому. Я была слишком поспешной, слишком прямолинейной, слишком честной, никогда не умела скрывать своих желаний и не могла угадать, чего хотят другие от своей игры. Чего хотели от меня Джинны? Что я могла им предложить? Они были богами и могли иметь все, что хотели. Я была простой смертной, которому нечего было предложить, кроме самой себя. И внезапно это показалось очевидным.

— Мою жизнь, — сказала я. — Вы ненавидите меня, хотите убить. Сделайте это. Забирайте мою жизнь и…

Аэролис загрохотал.

— Если бы мы хотели тебя убить, ты уже была бы мертва.

Им нужна не ты, Эска.

— Вы хотите Сссеракиса? — спросила я. Смогу ли я отказаться от своего ужаса, чтобы спасти мир? Игнорируя тот факт, что разлука с ним все равно убьет меня, я не была уверен, что смогу принести Сссеракиса в жертву этим существам, так же как не согласилась бы отдать им Триса, Хардта или Кенто. Сссеракис был моей семьей, частью меня. И я бы защищала его изо всех сил, что у меня есть.

Тертис подплыл ближе, искрясь, время вокруг него дробилось.

— Если бы мы хотели заполучить твою мерзость, мы бы уже вырвали ее у тебя.

— И что тогда? — спросила я. — Если моя жизнь уже принадлежит вам, что еще я могу предложить? Чего вы хотите?

Они могли взять у меня все, что хотели, без моего согласия. Они могли создать все, что хотели, одним движением руки. Они были Джиннами. Единственное, что они не могли создать, — это жизнь, но они уже доказали, что могут управлять ею. Они манипулировали воинами Трис, как марионетками, и все это время те умоляли отпустить их, пощадить.

Они могут управлять телами, но не разумами.

Я оглянулась на Сирилет, которая сидела, раскинув ноги, безвольно раскинув руки, с открытым ртом, из которого текли слюни, и пустыми глазами. Они забрали разум моей дочери, заперли его в шкатулке. Удерживали его. Но не могли контролировать. Я была уверена, что так оно и было. Чего они хотели от меня? Чего они не могли у меня отнять? Ни моего тела, ни моей жизни, ни моего разума. Чего-то, к чему они не могли прикоснуться. Знаний, воспоминаний. Чего-то.

Сссеракис понял это одновременно со мной. Ты не можешь отдать это им.

Это был секрет, который я поклялась унести с собой в могилу. И я это сделаю. Должна была сделать. Если бы на карту была поставлена только моя жизнь, я бы так и сделала. Но это была бы не просто моя могила. Это была бы могила для Сирилет, Триса, Кенто и Эсем. Это была бы могила для всех людей.

Забавно выбирать меньшее из двух зол: это все равно зло, и его достаточно, чтобы проклясть тебя.

— Вы хотите знать, как Железный легион это сделал, — сказал я. — Вы хотите знать, как он вернул Тертиса к жизни. — Осталось только трое, кто знал правду: Джозеф, Сссеракис и я. Правда, которая может снова перевернуть мир, даже если и спасет его.

Ты не можешь, Эска. Тогда ты вернешь Ранд и Джиннам их силу. С каждой смертью они становились слабее. С каждым возрождением они снова становятся сильнее. Бесконечная война будет продолжаться до тех пор, пока один из них жив. Если ты откроешь им этот секрет, они смогут возвращаться к жизни столько раз, сколько захотят.

Сссеракис был прав. И мой ужас еще не назвал цену. Более четырехсот жизней землян каждый раз, когда двое из богов воскресали. Мы были бы для них всего лишь топливом, подливающим масло в огонь Вечной войны.

— Я не могу.

— Тогда ты провалишь задание, — треснул Тертис, — и все, чем пожертвовали твои дети, пропадет.

Я посмотрела на Триса. Мой сын стоял среди тел своих друзей, забрызганный их кровью, с глазами, покрасневшими от горя. Я боялась за его рассудок. Я посмотрела на Сирилет. Моя дочь пропала. Ее разум, все, что составляло ее сущность, было принесено в жертву этой гребаной игре, в которую играли боги. Я не могла допустить, чтобы их жертвы были напрасны.

Они планировали это с самого начала.

Я рассмеялась, но в этом смехе было слишком много горьких нот.

— Вы сказали, что я была самонадеянна, думая, что все это касается меня. Но так оно и было, верно? С самого начала. Все это было сделано для того, чтобы вынудить меня рассказать вам, как воскресить мертвых Джиннов. Пошел ты нахуй, Аэролис. Пошли вы оба, но я это сделаю. Я скажу вам. Но того, что вы предлагаете, недостаточно.

— Недостаточно? — прогрохотал Аэролис. — Мы предлагаем исправить ваш мир, сделать его снова пригодным для жизни. Почему этого недостаточно?

— Верните моей дочери разум, — прошипела я.

Тертис треснул.

— Но это было частью платы. Ее задание. Ее жертва.

Камни Аэролиса рассыпались, и порыв ветра ворвался в колизей, в центре которого закружился вихрь в виде песочных часов.

— Мы же сказали, что это переговоры, брат. Пусть будет компромисс.

Компромисс — это не что иное, как приятное слово, обозначающее, когда кто-то так сильно тебя задолбал, что у тебя нет другого выбора, кроме как дать ему все, что он хочет.

— Принято, — сказал Тертис. — Разум твоей дочери. Мы вернем вашему миру условия, пригодные для жизни. А теперь скажи нам, женщина. Как мы можем вернуть наших братьев к жизни?

— Этого все еще недостаточно, — прорычала я богам. — Мне нужно позаимствовать ваш летающий город.