Мы уставились друг на друга, напряжение росло. Моя тень изогнулась и выросла. «Вы обе говорите так, как будто только ваш мир в опасности. Норвет Меруун уже почти поглотила мой дом. Мне нужны вы обе, чтобы дать ей отпор и спасти свой мир». Вот до чего дошло дело — живое воплощение страха выступило в роли миротворца.

Сирилет даже не взглянула на Сссеракиса.

— Я обращаюсь к тебе, мама. Мне нужна твоя помощь. — Она покачала головой. — Если ты не можешь помочь, то, по крайней мере, перестань вставать у меня на пути.

Моя тень сдвинулась, Сссеракис повернулся и посмотрел на меня черными, как смоль, глазами:

— Я хочу поговорить с нашей дочерью наедине.

Сирилет вздрогнула, взглянула на Сссеракиса, затем снова на меня. Она выглядела неуверенной. Я не могла ее винить.

— Как? — спросила я Сссеракиса. — Не похоже, что я смогу выйти из комнаты без тебя. — Я потрогала свою тень, она была мягкой, но упругой, как необожженная глина.

— Не паникуй, Эска, — усмехнулся Сссеракис. — Или паникуй. Твой страх всегда был самым сладким на вкус.

Прежде чем я успела ответить, моя тень поглотила меня. Сссеракис заключил меня в конструкт тьмы. Я ничего не видела, ничего не слышала, ничего не обоняла. Я была одна в пустоте.

Паника? Нет, я не паниковала. Мне это даже понравилось. Это было мирно, даже безмятежно. Я спросила себя, не на это ли похожа смерть? Вечное ничто. Огромное и пустое пространство, где некому предъявлять ко мне требования?

Внезапно я почувствовала себя усталой. Невероятно усталой. Я упала на колени, борясь со скользким, соблазнительным желанием лечь и раствориться в полу. Я знала, что это не поможет. Это не смерть. Это не покой. Да, я была здесь одна. Но здесь все еще была я. Мой разум, мои мысли, моя вина, гнев и боль. Здесь, в этом пространстве, ничто не могло помешать моим воспоминаниям наброситься на меня, как волкам, бросающимся на добычу, чтобы укусить и пустить кровь.

На меня обрушились воспоминания о детстве. Я так часто втягивала Джозефа в неприятности. Я была ему ужасным другом. Я лгала своим родителям, чтобы у моего брата были неприятности. Ужасный ребенок. Зов пустоты зазвучал во мне так сильно, что, если бы я столкнулась лицом к лицу с волком, я бы сунула голову ему в пасть.

Затем все закончилось. Темнота исчезла, и я снова оказалась в нашей камере, на полу, на боку, холодная и бесчувственная. Сирилет бросилась ко мне, выкрикивая слова, которые я не могла разобрать. Она помогла мне подняться, схватила меня за руку и поддержала.

Что случилось, Эска? В конструкте не было ничего, что могло бы напасть на тебя.

— Ничего, кроме меня. — Мои слова прозвучали невнятно, спотыкаясь друг о друга. Я думаю, Сссеракис воспринял это как подтверждение. Мой ужас не понял. Ни один монстр, которого он мог бы вызвать, не смог бы причинить мне больше боли, чем я сама. Никто не мог быть таким злобным и смертоносным.

— Мама, с тобой все в порядке? Сссеракис, что ты наделал?

Сирилет усадила меня в кресло и принесла бокал вина. Я бы предпочла виски, но в вине было достаточно воды, чтобы хотя бы утолить жажду. Я медленно приходила в себя. Я не признавалась в этом ни ей, ни себе, ни своему ужасу, но мои приступы становились все сильнее. Они продолжались дольше, быстрее разрывали меня на части и требовалось больше времени, чтобы прийти в себя. Приступ депрессии прошел, но я осталась с одной неотвратимой истиной, которая не давала мне покоя, как бы я ни пыталась ее отрицать. Я бы откликнулась на зов пустоты, если бы могла. Пойманная в ловушку этого конструкта, я бы покончила с собой и была бы рада этому. Я спросила себя, не Лесрей ли это сделала? Не подтвердила ли она ту эмпатомантическую команду, которую вложила в меня так давно? То семя саморазрушения, которое она посеяла, не полила ли она его, заставляя расти? Я не знала. Не могла сказать.

Я чертовски ненавижу эмпатомантию.

Невидимое солнце уже клонилось к закату, когда дверь в нашу камеру снова открылась и вошел Джамис. Он не привел с собой ни охранников, ни своего ручного Хранителя Источников. Вероятно, это было разумно. Мое сердце затрепетало в тот момент, когда я увидела его, и я почувствовала, как мне становится тепло от неестественного желания, которое я испытывала. Я и так чувствовала себя довольно хрупкой, а я всегда была из тех, кто прячет любую хрупкость за гневом. Если бы Хранитель Источников появился, я бы позаботилась о том, чтобы это было в последний раз.

— Ну что ж, — сказал Джамис, когда за ним закрылась дверь. Он направился прямиком к вину. — Это была полная неразбериха. — Он налил себе бокал, осушил его, затем налил еще. Я заметила, что его плечи слегка ссутулились, самообладание дало трещину, а под глазами начали проступать мешки. Он взял свой бокал, подошел к плюшевому креслу и опустился в него с благодарным вздохом.

— И что они решили? — спросила Сирилет. — Я тут подумала. В смысле, у меня есть планы. Я думаю, мы могли бы…

Джамис махнул рукой в воздухе.

— С чего начнем? — Он отхлебнул вина. — Скоординированные усилия по прекращению катаклизма. Теперь мы официально называем это так. На принятие решения ушло около получаса. Скоординированные усилия маловероятны.

Сирилет сложила руки вместе.

— Но мы можем надеяться на…

— Слезы Лурсы, дайте мне закончить. — Джамис закрыл глаза и потер виски. — На сегодня с меня хватит прерываний и вспышек гнева. У пахтов самые мощные аэроманты и метеоманты, и они уже экспериментируют с тем, как разогнать облачный покров и вернуть солнце. Увы, облака уходят ненадолго. Требуется огромное количество энергии, и Хранители Источников начинают испытывать отторжение через нескольких часов. И, как только они прекращают, облака набегают снова, чтобы снова окутать все вокруг. Пахты сказали, что, если нет способа убрать весь пепел и пыль с неба, просто нет смысла пытаться.

— Это подводит нас к следующей проблеме: причудливые погодные условия создают мощные воронки по всему миру, всасывающие пыль и землю в небо. На Ролшше, в Итексии, в океанах возникают новые вулканы. Каждый новый вулкан выбрасывает все больше пепла. Пока мы не сможем их остановить, у нас нет ни малейшего шанса убрать облачный покров. — Он вздохнул. — На данный момент я не думаю, что кто-то из нас снова увидит солнце в своей жизни.

Я сидела напротив Джамиса и видела, насколько он устал. Дело было не только в саммите. Он занял пост главы Торгового союза, и я не сомневалась, что сейчас его глаза смотрят на Ишу. Но какой смысл в короне, если ты можешь править только трупами?

Джамис снова отхлебнул вина и покачал головой:

— Гидроманты понятия не имеют, что делать с морями. Очевидно, магическая энергия, необходимая для успокоения даже бурлящего пруда, слишком велика.

— И геоманты согласны насчет земли, — добавила я. Моя врожденная геомантия была слабой, но даже я чувствовала постоянные толчки под нами.

Джамис кивнул:

— Никто не верит, что это возможно остановить. Они все сосредоточены на том, чтобы это пережить. Быть теми, кто выживет. Я знаю, вы хотели объединить всех против общей угрозы, но угроза слишком велика.

— И это все? — спросила Сирилет срывающимся голосом. — Я покончила с миром, и поэтому все решили, что это слишком сложно исправить и не стоит даже пытаться?

Джамис был непреклонен. «По существу, да. А что, по-вашему, могло произойти, когда вы обрушили луну прямо на нас?» Он даже не пытался скрыть горечь. Сирилет снова отошла к окну и уставилась в темное небо.

Джамис допил вино и печально посмотрел на кувшин, стоящий на столе. Затем он перевел взгляд на меня:

— Что касается тебя и твоего монстра из Подземного мира.

— Другого Мира, — поправила я его. — Севоари.

Он бросил на меня уничтожающий взгляд:

— Вызвать этого демона было ужасной идеей.

Моя тень стала извиваться и поднялась рядом с креслом.

— Я лорд Севоари.