— Скоро, — сказал землянин, и стекло запотело от его дыхания. — Скоро ты пройдешь испытание. Мне нужно точно знать, сколько в тебе силы. Мне нужно знать, сколько стоит твоя жизнь.

Он взял со стола стеклянный контейнер Сссеракиса. Теперь мир был виден лучше. Они находились в комнате, достаточно большой, чтобы вместить множество полок и клеток. Сссеракис чувствовал страх многих существ, находящихся внутри этих клеток. Харкские гончие и гули, ребенок землянина. Страх был болезненным, извращенным и неправильным.

Землянин поместил стеклянный пузырь Сссеракиса на полку между двумя другими. Сссеракис услышал крик другого ужаса, Вессира, который питался радостью и стал таким маленьким, что превратился в пылинку внутри своей тюрьмы. С другой стороны находился ужас поменьше, настолько примитивный, что у него даже не было имени. Полка была заставлена дюжинами стеклянных пузырьков, в каждом из которых содержался один из представителей вида Сссеракиса.

— Вот и все, — сказал землянин. Он постучал пальцем по стеклянному пузырьку. — Не волнуйся, ужас. Скоро настанет и твоя очередь. — Он повернулся и пошел прочь.

Сссеракис закричал. Шум потонул в какофонии голосов его товарищей-заключенных.

Настал день саммита, и мы с Сирилет спустились к малому разлому. Она закончила строительство своей арки, которая была достаточно широкой, чтобы по ней мог пройти аббан, и такой же высокой. На одной из сторон арки виднелись два циферблата, на каждом из которых была изображена дюжина странных символов; под ними находилось небольшое углубление, куда можно было поместить Источник порталомантии. Сирилет заверила меня, что это заработает, как только будут построены другие подобные арки с соответствующими символами. Циферблаты предназначались для определения пункта назначения.

Мы оделись соответственно случаю. Сирилет надела черный костюм с золотой отделкой, темно-синий пояс на талии и кожаные сапоги до бедер. Ее длинные волосы были заплетены в одну косу, и на ней не было никаких украшений, кроме металлических колец в ушах. Она закатала рукава, обнажив свои покрытые шрамами руки, и у меня возникло ощущение, что это было сделано для того, чтобы произвести шокирующий эффект при виде такого разнообразия изъеденной, расплавленной плоти.

Я надела платье. Я всегда любила надевать его при любой возможности, хотя это случалось нечасто. Оно было насыщенного красного цвета, с глубоким красным узором в виде облаков, с разрезами по бокам для удобства движений и искусно отделанным подолом. Оно свободно сидело на мне и доказывало, что, хотя я заметно прибавила в мышцах с того момента, как помолодела, я еще не обрела былую полноту. На левом плече у меня была накинута черная шаль, свисавшая достаточно низко, чтобы скрыть мою теневую лапу.

Мы с дочерью были великолепной парой. Мы обе были одеты как королевы. Глаза Сирилет горели ее темным светом, в моих сверкал шторм. Мы были готовы встретиться с теми, кто называл себя правителями. Мы были готовы потребовать сотрудничества и даже надавать им тумаков, если потребуется.

Я не знала, где находится малый разлом в Ланфолле, поэтому Сирилет проглотила свой Источник порталомантии и открыла портал. Он затрещал по краям — дыра в мире, ведущая из одного места в другое. Я почувствовала запах застоявшейся пыли и плесени, доносящийся с другой стороны. Я шагнула внутрь первой и, призвав свой Источник пиромантии, зажгла в руке оранжевый огонь, чтобы осветить подвал, в который мы вошли.

— Я никогда не привыкну к этому чувству, — сказал Сссеракис из моей тени. — Мне кажется, что порталы разрывают меня на части. Пытаются нас разделить.

Сирилет взглянула на мою тень, а затем отвела взгляд, ничего не сказав. Она все еще не сказала Сссеракису ни слова, и мой ужас размышлял об этом. Сссеракис не понимал пассивную агрессию, с которой Сирилет относилась к нему.

Сирилет захлопнула портал и положила в рот щепотку спайстравы, пососав ее несколько мгновений, прежде чем отпрянуть в сторону, чтобы поднять свой Источник. Я бы подошла к ней и отвела назад ее волосы, но знала, что она этого не позволит.

Мы находились в большом подвале, с одной стороны которого были сложены ящики. Я не знала, что в них хранилось, но там также было несколько бочек, от которых пахло маслом. Я отвела от них огонь. Пол был каменный, но стены и крыша деревянные. Кроме слоя пыли и мышиного помета, там больше ничего не было видно, кроме лестницы, ведущей наверх.

Лестница привела в небольшой сарай, доверху заваленный сеном. Одинокая шестиногая самка аббана дремала на боку в незапертом стойле. От ее храпа сотрясались хлипкие деревянные стены. На табурете сидел молодой человек. На нем был рабочий комбинезон фермера, а на голове — небрежно надвинутая матерчатая кепка, прикрывающая глаза.

Сирилет достала из-за пояса мешочек, положила что-то в рот и принялась сосать.

— Мята, — сказала она. — Я имею в виду, что это конфета с ароматом мяты. Мне не нравится, когда у меня изо рта пахнет рвотой. Это неприятно.

Я никогда раньше об этом не задумывалась, но, вероятно, это то, что должно быть у большинства Хранителей Источников.

— Госпожа, — сказал молодой фермер, снимая шляпу с головы и вскакивая на ноги. — Вы как раз вовремя.

Сирилет одарила мужчину мимолетной улыбкой.

— Конечно вовремя. Карета готова?

— И ждет. Прямо на улице. Запряжена лошадьми, надеюсь, вы не возражаете.

Сирилет направилась к двери амбара.

— Тебе нужно убраться отсюда до наступления темноты. Скоро эта ферма будет кишеть солдатами Ланфолла, и они не уйдут.

Мы вышли из амбара и увидели, что нас ждет экипаж. Просто так идти в Ланфолл не стоило. Мы были там не как путешественницы, а как королевы. Управлять народом, любым народом — все равно что играть на сцене; в основном это значит выдумывать всякое дерьмо на ходу и притворяться, что знаешь, какую хрень делаешь. Люди следуют уверенности и направлению, даже если уверенность притворная, а направление ведет к пропасти.

Было раннее утро, но небо все еще оставалось пасмурным и темным. Облака время от времени озарялись вспышками молний, а следовавший за ними раскат грома был такой силы, что камни на дороге подпрыгивали. Посевы на близлежащих фермах погибли, трава тоже начала присоединяться к ним, увядая и желтея. Несколько фермеров, которых я видела из окна кареты, были заняты уборкой травы, чтобы высушить ее на сено для кормления аббанов. Его хватит ненадолго. Иша умирала. Оваэрис умирал.

Город произвел на меня плохое впечатление. В последний раз, когда я приехала в Ланфолл, я была старой, усталой, со стертыми ногами и почти неузнаваемой, если не считать вспышек в глазах. Но город был яркий и оживленный. Ланфолл представлял собой хаотичное смешение архитектурных стилей, его жители были землянами и жили своей жизнью, как могли. Торговцы пытались продать свои товары. Фермеры привозили товары в город. Ремесленники были заняты выпечкой хлеба, ковкой подков, или еще чем-то, чем они занимались целыми днями. Теперь все это было приглушено. Я видела на улицах множество нищих, закутанных в толстые плащи и дрожащих от холода, бросающих жалостливые взгляды на каждого прохожего, отчаянно пытающихся найти хоть какую-то связь, чтобы прохожие почувствовали себя настолько виноватыми, что дать им монетку. Торговцев было гораздо меньше, а на прилавках, которые они установили, почти не было продуктов. Один мужчина с шаткой тележкой продавал фрукты, которые явно подгнивали. И все же люди выстраивались в очередь, чтобы купить у него. Цены, которые назначал торговец, были смехотворными, даже если бы фрукты были свежими и собраны самими богами.

— Блядь, — сказала я, выглянув в окно, занавеска которого была отдернута. — Дела плохи. — Я сразу поняла, что сказала чертовски глупую вещь, повернулась и увидела, что Сирилет смотрит в другое окно, ее покрытые шрамами руки сжимают занавеску в кулак.