Сссеракис блуждал по туннелям. Он спустился в эту темноту во временном хозяине. Какое-то существо, называвшее себя землянином. С первых мгновений Сссеракис почувствовал, что хозяин ухудшается, слабеет. В хозяина вцепилось безумие. Врожденное понимание того, что что-то не так и от него нужно избавиться. Это закончилось так же, как и у всех хозяев. Смертью. Хозяин не смог вынести кошмаров, страха, инстинктивного ощущения, что что-то не так внутри. Его смерть освободила Сссеракиса.

Существа, живущие в темноте, проводили свои дни, копая, копая и еще раз копая. Бесполезные жизни. Такие жалкие создания. Жили мгновение и исчезали. Но их страх был восхитителен. Такое разнообразие. Такие неповторимые ароматы. Среди этих земных созданий не было двух одинаковых на вкус. Все они испытывали разные страхи, и радость, которую Сссеракис испытывал, мучая их, была такой же приятной, как и сам страх.

Но мир все еще обжигал.

Сссеракис наткнулся на трех земных существ и погасил их свет. Они запаниковали. Это было чудесно. Сссеракис заманил их в ловушку в темноте и, не торопясь, показывал им страхи, вырванные из их собственных умов. Один мечтал увидеть, как умирают другие, уменьшенные версии его самого, как тают их лица, как лопаются глазные яблоки в черепах. Другой боялся погони, когда его преследовал в темноте бесформенный хищник. Третий был в ужасе от большого землянина, покрытого шрамами, с глазами, которые светились в темноте. Сссеракис обрушивал на них их же кошмары, впитывал эмоции и гасил их жизни так же легко, как и тот маленький огонек, который они принесли с собой. Затем на какое-то время перестал. В конце концов, он не мог покончить со всеми земными существами сразу. Ему нужно было сохранить хоть немного жизни. Они должны были кормить его, пока он не найдет способ вернуться домой.

Сссеракис почувствовал, что у входа в пещеру собираются новые существа. Еще больше земных существ, пришедших исследовать мертвых. Сссеракис не был сыт. Он никогда не был сыт. Не здесь, в этом мире, где его сила постоянно сгорала. Он мог бы прокормиться еще немного. Он уменьшился в размерах, спрятался в темноте и стал ждать. Погоня могла быть увлекательной, но еще увлекательнее было, когда добыча добровольно шла в ловушку.

В комнату вошло юное создание-землянин с фонарем в руках. Оно было грязным и маленьким, и от него смутно пахло богами. Ребенок ребенка ребенка частицы бога. Оно было так далеко от той силы, которой когда-то обладало. Это были всего лишь тлеющие угли некогда могучего пламени. Это не имело значения. Сссеракис пришел к пониманию, что дети богов умирают так же, как и другие: в страхе, боли и полном одиночестве.

Сссеракис бросился вперед и погрузил землянина в темноту. Он продемонстрировал страх землян; скользящие в темноте существа, вытащенные из собственного воображения землянина. Он провел ледяными лезвиями по коже землянина, вызывая вздохи боли. Парализованное собственным ужасом, земное существо было самым восхитительным из всех.

— ХВАТИТ! — закричало земное существо. Сссеракис немного отстранился, сбитый с толку. Здешняя добыча никогда раньше с ним не разговаривала. — Кто ты?

В этом существе было что-то особенное. Оно все еще было напугано, но преодолело свой страх, использовало его, чтобы обрести собственную силу. Сссеракис уважал это. Он отвечал землянину, и существо, словно питаясь этими ответами, спрашивало все больше и больше. Вскоре Сссеракису надоели вопросы. Он снова набросился на добычу, готовый довести добычу до новых высот ужаса, прежде чем оно умрет.

— Чего ты хочешь?

Сссеракис помолчал. Подумал. Ответил. Он хотел вернуться домой. Обратно в Севоари, где свет не обжигал.

— Я могу помочь, — сказало земное существо. — Я могу отправить тебя обратно.

Сссеракис снова отстранился и замер. Он не мог решить, правду ли говорило существо. Несомненно, какой-то ребенок бога вытащил Сссеракиса из Севоари. Возможно, другой ребенок бога мог бы отправить его обратно. Тогда они пришли к соглашению. Сделка была заключена. Землянин доставит Сссеракиса домой, а взамен Сссеракис оставит существо в живых. Однако Сссеракис утаил бо́льшую часть правды. Существу не нужно было знать, что ему придется умереть, чтобы выполнить условия сделки. Осознание этого придет позже, и страх, который Сссеракис испытает, когда существо узнает правду, будет чудесным.

Сссеракис приблизился к землянину, ворвался в него, обвился вокруг тела и души. Вселение было мгновенным, но освоение нового тела заняло время.

Хозяйка вышла из комнаты, поговорила с другими землянами, а затем неуклюже ушла. Сссеракис спрятался внутри, наблюдая за происходящим глазами хозяйки. Хозяйка не разговаривала с Сссеракисом. Не признавала его. Это выглядело так, словно хозяйка делала вид, что Сссеракиса не существует. Это было забавно. Но в этой хозяйке было что-то особенное. Свет этого ненавистного мира все еще обжигал, но не в этом хозяине. Все было по-другому, как будто темнота внутри хозяйки была щитом от света. Сссеракис свернулся калачиком, уютно устроившись внутри, и впервые с тех пор, как его притащили в Оваэрис, почувствовал себя в безопасности. Это был дом вдали от дома. Существо было создано из страха, хотя и отчаянно маскировало страх гневом. Сссеракис уже знал, что эта хозяйка прослужит долго. При условии, что переживет ночные кошмары.

Я проснулась с болью. Само по себе это не было чем-то новым или значительным. Я часто просыпалась с болящей спиной, ноющей лодыжкой, или пульсирующей от боли головой. Но эта боль была другой. Мое тело было напряжено, как будто я перенапряглась и расплачивалась за это, мои мышцы давали мне понять, что они не привыкли к такой нагрузке. Я пошевелилась, застонала, попыталась найти на кровати место поудобнее. Потом поняла, что лежу не на кровати. Я лежала на твердом деревянном полу. Я слышала множество голосов, сливающихся в один, поющих и шепчущих. Я снова застонала, вспомнив.

Ты вернулась. Хоть что-то хорошее, Эска.

Я попыталась осмыслить это заявление, но решила, что не смогу, да и в любом случае у меня были гораздо более неотложные дела. Шепот стал громче, когда я села, к нему примешались вздохи. Слезы Лурсы, но эти люди были глупцами.

Они ведут себя как подобает миньонам, но они нас не боятся. Мне это не нравится.

— И мне, Сссеракис, — сказала я. Я решила, что, поскольку мой ужас больше не обязан скрываться, я больше не буду намеренно его скрывать. Пусть люди знают, что я разговариваю с демоном в своей голове. Это не повредит моей репутации.

Многие из собравшихся дураков уже были на сцене. Они окружили меня, некоторые простерлись ниц, словно в молитве. Идиоты. На сцене также лежала дымящаяся груда льда. Это было немного странно, но странности, казалось, были здесь в порядке вещей.

— Ты проснулась, Пария, — сказала одна из дур в мантии. У нее был большой нос, который только казался больше под нелепой шляпой.

— Как ты меня назвала? — Я поморщилась. В голове у меня стучало. Плечи были напряжены, как будто я сутулилась несколько дней. Или месяцев. Или лет. Я немного откинулась назад, вытянула спину и почувствовала несколько хлопков и хруст, за которыми последовало блаженное облегчение.

— Ты, должно быть, проголодалась и хочешь пить, — сказала женщина. Она помахала кому-то, и другая идиотка в мантии бросилась вперед с подносом. На подносе стояла глиняная чашка, полная воды, ломоть черного хлеба и миска мясного рагу. Внезапно я поняла, что ужасно проголодалась, в горле пересохло, поэтому я с энтузиазмом схватила поднос. Я осушила чашку с водой и показала, чтобы мне налили еще, одновременно схватив хлеб, обмакнула его в рагу и впилась в него зубами. Возможно, из-за голода, но я чувствовала себя удивительно живой. Я знаю, что говорю чертовски странные вещи. Я всегда чувствовала себя живой, за исключением того единственного раза, когда я была на самом деле мертва. Но это было… по-другому. Я подумала, что, возможно, это просто результат отдыха после такого длительного периода истощения, но я могла двигаться легче, чем раньше. Я не чувствовала себя такой хрупкой.