Любовь… Кто она? Раз на работе считают Лёху нелюдимым — значит, своё знакомство с ней он скрывает. Но колдунья такого размаха не может оставаться вне поля зрения милиции! Значит — надо аккуратно порасспрашивать коллег, что вообще известно о колдунах в Гидрострое, и особенно — о женщинах. Сейчас это делать не стоит — засмеют, а вот чуть вольюсь в коллектив — тогда можно.
Власов говорил про адресное бюро. Но я не знаю ничего, кроме имени, так что никто мне по ней данных не даст — Люб тут небось огромное количество, имя не редкое, особенно для тех, кому за 30.
Ну, что делать. Будем двигаться вперёд потихоньку, время у меня есть.
Я отбросил одеяло и, встав, пошёл чистить зубы.
Прямо перед планёркой меня перехватил незнакомый сотрудник, лет сорока, судя по поведению — явно из начальства.
— Матвеев? Твой пациент поёт, как соловей. Спустись в камеры, дежурному внизу скажи — Тихонов велел пропустить. Андреев уже там. На планёрку можете не торопиться, потом зайдите оба ко мне.
Уточнив в дежурке, как пройти к камерам, я миновал коридор, спустился по лестнице и, назвавшись дежурному у зарешёченной двери, присоединился к Андрееву.
Лёха стоял у сетчатой двери камеры, в которой полулежал на топчане Аксёнов, и внимательно слушал.
Судя по всему, колдун раскололся и сейчас рассказывал моему новому напарнику, как найти некие вещи.
— Там на стол встанешь, он крепкий, и на чердак смотри. Дерюгой накрыто, вещмешок и сумка. Всё как на духу говорю, начальник. Мне, — он сглотнул, поморщился, — хоть какой-то шанс.
— Аксёнов, у тебя в сарае столько вещдоков, что пристрелить тебя можно прямо сейчас, веришь? — цинично отозвался Лёха. — Плюс нападение на сотрудника. Думаешь, нам нужно что-то ещё?
— Там нормальные вещи, не моей обработки. Ботинки есть, куртки. Не вещдоки. Себе бери, друзьям возьми. На продажу пустите.
— Пошёл ты, — Андреев сплюнул. — Не нужен нам твой хабар. Пошли, молодой. Зря время теряем.
— Стой, погоди, — Аксёнов застонал. — Зелья там есть. Несколько штук. Колледжевские зелья.
Оп-па. А вот это уже интересно.
Смотрю — и Андреев заинтересовался. Значит, знает, о чём идёт речь. Ещё бы…
Колледжевские зелья — штука редкая, причём распространённая только в Вокзальном. Готовит их в Колледже особый отдел, и выдаются они строго под отчёт. Думаю, у верхушки Колледжа запас есть, а вот городу они идут в рамках взаимодействия. И строго запрещены к свободной продаже. Бывают двух видов — одни обостряют чувства, другие ненадолго усиливают организм и потому способны очень быстро залечить раны. Конечно, одной дозой десятерых не вылечишь, но человека, который при смерти от ран, привести в порядок можно.
Но если это правда…
Если это правда — то товар явно с чёрного рынка. В Вокзальном за продажу такого зелья можно вылететь за стены, это я уже знаю. И стоимость — точнее, ценность — даже нескольких зелий — запредельная. Особенно в Гидрострое. Особенно для здешних правоохранителей…
— Ловушки есть? — спокойно поинтересовался Лёха. Я видел, как он напрягся. Зелья — это уже не шмотки.
— Есть. Две. На двери в домик и на люке. Возьми вон своего парня, он найдёт и снимет, — Аксёнов мотнул головой в мою сторону. — Я жить хочу, начальник.
Не глядя на него, Лёха молча толкнул меня в спину по направлению к выходу и сам пошёл следом. Заговорил он, только когда мы были уже в верхнем коридоре:
— Похоже, кто-то ляпнул ему, что его готовы отдать вашим, — буркнул он. — А может, и сам услышал. Если ребята болтанули. Тут ему явно вышка, а у вас, глядишь, жив останется… В общем, готов отдать свою заначку. За зелья знаешь, или объяснять надо?
— Знаю, — кивнул я. — Их же у нас и делают.
— Вот то-то… — вздохнул Андреев. — Пошли к Тихонову, доложим.
Тихонов — тот, который ко мне подходил, — выслушал внимательно, не перебивая. Потом уточнил:
— Где именно?
— Садоводства по южной стороне. Ориентиры назвал. В старом дачном домике.
— Кто-то ещё знает?
— Похоже, нет. Только мы двое. Теперь и вы.
— Вот не было печали… — Тихонов скрежетнул зубами, сел на жалобно скрипнувший стул. Задумался. Поднял трубку телефона:
— Дежурный? Что у нас по сводке по южной стороне? Понял, тихо…
Посмотрел на Андреева — да так, что мне стало не по себе:
— Алексей. Надеюсь, ты понимаешь, что шум поднимать нельзя. Хоть один болтнёт — и в садоводствах будет резня. А кто-нибудь болтнёт, раз уж этот колдун знает, что мы готовы отдать его в Вокзальный…
Он помолчал.
— Мужики, давайте по-тихому. Вещдоки, и всё тут. Вдвоём. Алексей, возьми в оружейке «ксюху» и три рожка… нет, четыре минимум. Но сильно не свети ими, убери сразу в сумку. И сразу выдвигайтесь. Байкову доложу по-тихому. По садоводствам сейчас не шумят, шансы есть…
Мы вышли из кабинета, и Лёха, жестом велев ждать здесь, ушёл — скорее всего, как раз в оружейку.
Не было печали, да? Ну вроде того.
Вижу, что Андреев не в восторге. Конечно, старые садоводства — не Болото, аномалий там скорее всего нет, колдовского фона — тоже, но и место заброшенное, хоть и недалеко от Стены. На помощь вряд ли кто придёт — так что надеяться придётся на себя.
Но хотя…
Сейчас сравнительно сухо. Грязь помесить, конечно, придётся, но сапоги выдержат. Находится это место, как я понял, более-менее близко. Ауры и движение я смотреть умею — сильно сомневаюсь, что столкнёмся ещё с одним уникумом, способным глушить колдовство. Андреев — хороший стрелок, я тоже кое-что умею. Шансы есть — а для меня это ещё и шанс заполучить Аксёнова для Колледжа.
В общем, придётся постараться.
Вернулся Андреев с болтающимся на плече кургузым автоматом с коротким стволом и складным прикладом. Посмотрел на меня:
— Готов, молодой?
И, видимо, не сомневаясь, что я готов, пошёл к выходу, даже не оглянувшись. Я зашагал следом.
На КПП, расположенном между двух длиннющих заброшенных девятиэтажек, нас даже не инструктировали толком, как у нас в Вокзальном — видимо, по документам сделали вывод, что «сотрудники» и так всё необходимое знают и попёрлись «на природу» не просто так.
Только после выхода за Стену Андреев заговорил:
— Значит, так, молодой. Смотри по сторонам, что ты там умеешь. Идти недалеко, напрямик и километра, наверное, не будет, но прямо мы не пойдём — иначе в грязище утонем, — свернув направо по грязной, почти не укатанной дороге, он дождался, когда я его догоню, и продолжил: — В обход будет раза в два дальше, но зато идти легче. Тут остатки старой дороги есть.
Дорога действительно была — мимо старых, осевших и разваливающихся домиков мы вышли на улицу, ведущую на юг, которая когда-то была асфальтовой. Сейчас по ней явно много не ездили, даже не пытались подсыпать, как у нас на Болоте, но это всяко лучше, чем попытка оставить в грязи сапоги.
— А куда эта дорога ведёт? — на всякий случай уточнил я, взводя арбалет. Всё же из него пальнуть можно гораздо быстрее, сосредотачиваться не надо.
— Мимо садоводств, — неохотно ответил Андреев. Было видно, что он не жаждет играть роль рассказчика. — Там за ними торфоразработки, но сейчас не сезон. Дальше разрушенный мост через реку и заброшенные деревни. Потому и не ездит никто.
Торфоразработки… Ну да, у Вокзального они тоже есть — города отапливаются в основном обогащённым торфом. Тут, наверное, тоже на обогащении наши колдуны работают. На бытовые специализации спрос высокий.
— И мост не восстанавливают? — машинально поинтересовался я.
— Делали. Там то ли место аномальное, то ли ещё что — говорят, не держался он дольше месяца, разваливается… или разваливает кто. А посты там ставить не станут — не стоит овчинка выделки. Да и толку? На Нефтехим дороги тут нет, тупик. По реке проще…
Несмотря на хмурое небо и обилие луж, идти было несложно — дорога не хуже многих, по которым приходилось ходить. Видимо, зимой не ухаживали, но просохнет — возьмутся, потому что раз есть торф — значит, и грузовики ездят. Дома кончились, по обеим сторонам дороги начались плотные заросли кустарника. А движения не видно — уже хорошо. И, надо сказать, мой напарник неплохо знает эти места — для провалившегося-то. А точнее — для потерявшего память. Или он чего-то недоговаривает? Как он, наконец, прошёл через промзону без оружия, не получив ни царапины? Или он исключительно везуч, или…
