Терпение, которое посоветовал президент, не успокоило Томаса, как и не удовлетворило принципиальных реформаторов в администрации «Нового курса». Тяжелое положение южных издольщиков, особенно чернокожих, стало самым острым предметом спора между двумя группировками, которые боролись в Министерстве сельского хозяйства за контроль над сельскохозяйственной политикой «Нового курса» и, благодаря этой политике, за возможность определять будущее сельской жизни Америки. На одной стороне были карьерные сельскохозяйственные бюрократы, многие из которых закрепились в департаменте со времен первого министра Уоллеса в эпоху Хардинга. Тщательно пропитанные коммерческой культурой Фермерского бюро и Службы распространения знаний, они придерживались единодушного представления о сельском хозяйстве как о коммерческом предприятии и не менее ограниченного представления о своих обязанностях как государственных служащих. «Работа проста», — говорил Джордж Пик, первый директор AAA и великий защитник старой гвардии. «Она заключается в том, чтобы повышать цены на сельскохозяйственную продукцию».[369]
Против «банды отца Генри» выступила группа молодых «новых курсовиков», многие из которых были книжными интеллектуалами и юристами из Лиги плюща, не имевшими ни практических знаний о сельском хозяйстве, ни реального опыта жизни в деревне. Один из них, как известно, выдал свои городские корни, когда поинтересовался благосостоянием макаронников. Пик высмеял их как «мальчишек с всклокоченными волосами», но на самом деле эти «мальчишки с всклокоченными волосами» были преданными, движимыми совестью реформаторами. Их целью было не что иное, как использование возможностей, предоставленных им кризисом депрессии, не только для процветания крупнейших фермеров, но и для обеспечения справедливости и достойного уровня жизни для всех сельских американцев, как работников ферм, так и землевладельцев, как чёрных, так и белых.
Реформаторы были сосредоточены в юридическом отделе ААА, возглавляемом главным юрисконсультом Джеромом Н. Фрэнком. Он собрал необычайно талантливую группу молодых юристов, включая Эйба Фортаса, Адлая Стивенсона и Алджера Хисса, которые обращались к Фрэнку и помощнику министра сельского хозяйства Рексфорду Тагвеллу за руководством и поддержкой.[370] В январе 1935 года Фрэнк отправил Мэри Коннор Майерс в Арканзас для расследования заявлений СФП о нарушениях раздела 7. «Я услышала одну длинную историю о человеческой жадности», — написала она Фрэнку. Для неё стало очевидным, что многие плантаторы рассматривали выплаты крестьянам, по словам одного помещика, «не более чем любезный жест», если они вообще решались на этот жест.[371] Фрэнк поручил Алгеру Хиссу разработать новое руководство по укреплению раздела 7.
Хисс, урбанистический двадцативосьмилетний выпускник юридического факультета Гарвардского университета, по его собственному признанию, не слишком разбирающийся в хлопковой экономике, также не был осведомлен о взрывоопасности расового вопроса на Юге. Он составил первоначальный проект хлопкового кодекса почти сразу по прибытии в Вашингтон в 1933 году и вскоре получил грубое представление о нравах региона, которые его директива грозила нарушить. Когда сенатор от Южной Каролины Эллисон «Хлопковый Эд» Смит узнал, что контракты Хисса предусматривали выдачу чеков непосредственно арендаторам, он ворвался в кабинет Хисса. «Молодой человек, — прорычал он, — вы не можете так поступать с моими неграми, выплачивая им чеки. Они не знают, что делать с деньгами. Деньги должны приходить ко мне. Я позабочусь о них. Они мои». После подобных столкновений Хисс не питал особых иллюзий относительно влияния ААА на южных фермеров-арендаторов. «После первого года хлопковой программы, — объяснял он позже, — стало ясно, что при всём её идеализме она вредит и может ещё больше навредить арендаторам, потому что если землевладелец собирался сократить производство на треть, у него было на треть больше арендаторов или издольщиков. Большинство из них зависели от маленьких хижин, которые им предоставляли, и от садовых участков, на которых им разрешалось выращивать овощи для себя». Новое соглашение, которое Хисс разработал в начале 1935 года, «предусматривало, что ни один подписавший контракт, ни один владелец земли не мог избавиться от своих арендаторов. Он должен был оставить прежнее число арендаторов. Были оговорки, что это должны быть одни и те же люди… Они имели право жить в тех хижинах, в которых они жили, и продолжать пользоваться рабочим скотом и садовыми участками». Монументально преуменьшая, Хисс добавил, что «это вызвало настоящий переполох».[372]
В отсутствие директора ААА Честера Дэвиса, который сменил Пика в декабре 1933 года, но разделял многие взгляды Пика на сельскохозяйственную политику, Фрэнк добился того, чтобы 1 февраля 1935 года руководство Хисса было обнародовано в качестве административной директивы. Это был триумфальный момент для либералов из AAA, момент, когда, по воспоминаниям Хисса, они чувствовали, что «представляют точку зрения министра Уоллеса». Но их триумф был недолгим. Уоллес вскоре подвел их, причём жестко. Дэвис поспешил вернуться в Вашингтон, отменил директиву и потребовал, чтобы Уоллес разрешил ему уволить Фрэнка и нескольких членов его слишком ретивого штаба. Уоллес согласился, Рузвельт не стал возражать, и либералы были подвергнуты резкой чистке. Беззащитные и бессильные, перемещенные издольщики и арендаторы хлопкового пояса были брошены на произвол судьбы. Любопытно, что Хисс был избавлен от топора Дэвиса, но «с тех пор, — вспоминал Хисс позже, — мой интерес к „Трипл-А“ уменьшился, и огонь угас во всём этом деле».[373]
Таким образом, ААА, как и NRA, оказалась наиболее эффективной не в содействии восстановлению экономики и не в защите тех, кого Хью Джонсон называл «маленькими людьми», а в спасении бекона крупнейших коммерческих интересов, в данном случае южных хлопковых лордов. И хотя NRA привлекло таких лидеров, как Джон Л. Льюис, к активизации рабочего движения, которое вскоре всколыхнет целые отрасли и изменит положение американских промышленных рабочих, после чистки либералов Фрэнка не появилось ни одного действительно эффективного защитника фермеров, вытесненных политикой AAA. Вытесненные с земли, они, как сухие сорняки, скапливались в зарослях американской сельской местности, особенно на Юге. Они оставались ошеломленной и почти неподвижной массой, спасенной на время от голодной смерти федеральными агентствами помощи, но лишённой земли, работы и перспектив. «Тем или иным способом, — откровенно заметила Лорена Хикок, — этих людей нужно убрать с рынка труда… Единственный выход — убрать с рынка труда достаточное количество бедных белых и чёрных, чтобы оставшиеся представители обеих рас имели хоть какой-то шанс».[374] На дальнем западном краю хлопкового пояса, на пустыре Пыльной чаши Оклахомы-Техаса-Канзаса, суровая необходимость уже привела в движение тысячи этих пионеров несчастья. До конца 1930-х годов миллионы других продолжали безнадежно томиться на старом Юго-Востоке. Потребуется война в следующем десятилетии, чтобы освободить их.
К НАЧАЛУ 1935 ГОДА, когда «Новый курс» приближался к началу своего третьего года, либералы, вытесненные из ААА, были не одиноки в своём разочаровании. Огонь энтузиазма по поводу политики «Ста дней» Рузвельта угас для многих, кто поддерживал его в 1933 году. Брейн Трастер Рэймонд Моули, одновременно и агент, и жертва отказа Рузвельта от интернационализма на Лондонской всемирной экономической конференции в июне 1933 года, покинул свой правительственный пост несколько месяцев спустя. Схема скупки золота стоила президенту услуг нескольких монетарных традиционалистов. Хью Джонсон покинул NRA. Джордж Пик ушёл из ААА. Директор по бюджету Льюис Дуглас, и так уже потрясенный отказом от золотого стандарта в 1933 году, все больше разочаровывался в фискальной неортодоксальности Рузвельта и подал в отставку в августе 1934 года. В том же месяце недовольные консерваторы из Демократической партии президента сформировали Американскую лигу свободы. В неё вошли Эл Смит, бывший председатель Демократической партии Джон Дж. Раскоб, бывший кандидат в президенты от Демократической партии Джон В. Дэвис, а также ряд корпоративных лидеров, таких как Альфред П. Слоун из General Motors и Сьюэлл Эйвери из Montgomery Ward. Становясь все более пронзительными в своём осуждении «Нового курса», они представляли собой то, что Герберт Гувер презрительно назвал «моделью человеческой свободы с Уолл-стрит». (Гувер демонстративно отклонил приглашение присоединиться к ним).[375]
