Вслед за вторжением американских сухопутных армий в Германию устремились группы экономистов и психологов, чтобы проанализировать последствия бомбардировок и оценить утверждения авиационных стратегов о том, что воздушная мощь сыграла решающую роль в поражении Германии — уроки, которые затем можно было бы применить в Японии. В ходе 208 отдельных исследований Стратегическая служба бомбардировок США пришла к выводу, что бомбардировки внесли значительный вклад в победу союзников, но сами по себе не были решающими. Несмотря на интенсивные бомбардировки, экономическое производство Германии в период с 1941 по 1944 год фактически утроилось. Только когда воздушные атаки были сосредоточены на нефти и транспорте, они принесли значительные результаты, а поскольку эта схема целеуказания была введена только в конце войны, её эффект было трудно отделить от влияния наземного вторжения. Что касается морального духа, то психологи USSBS пришли к ещё более квалифицированным выводам. Бомбардировки, по их мнению, несомненно, снижали моральный дух, но заметно меньше влияли на поведение. Личные привычки, государственно-полицейская дисциплина и пропаганда удерживали рабочих на рабочих местах и защищали нацистский режим от свержения даже при самых жестоких бомбардировках.

Для авиаторов результаты USSBS в Германии были разочаровывающими. Их утверждение о том, что воздушная мощь — не просто одно из многих оружий, а решающее оружие, способное выиграть войну, осталось недоказанным. У них будет ещё один шанс доказать свою правоту в войне против Японии. «Мне кажется, нас должны расстрелять, если у нас не будет больше [воздушной мощи], чем мы сможем развернуть на Тихом океане», — писал помощник военного министра Роберт Ловетт Шпаатцу в ноябре 1944 года. Война с Японией открывала «возможность оказать на противника такое подавляющее воздействие с воздуха, которое даст нам шанс выяснить, может ли воздушная мощь поставить на колени нацию или нет. Я не понимаю, как мы можем сделать из медведя коврик, пока не убьем медведя».[1199]

Тем временем Эйзенхауэр восстановил свой фронт в середине января и продолжил наступать на Западный вал. Оказавшись под ударами с земли и с воздуха, немцы начали медленно отходить на восток. Они отступали организованно, разрушая мосты через реку Рейн, когда переправлялись по ним в сердце Рейха. Но 7 марта передовые части 9-й бронетанковой дивизии США, прощупывавшие Рейн, обнаружили железнодорожный мост в Ремагене, чудом уцелевший. Брэдли перебросил по нему войска в центральную Германию. Паттон тем временем переправился через верховья реки у Майнца, а Монтгомери перешел нижний Рейн у Дюссельдорфа. К первому апреля союзники преодолели Саар и окружили Рур. 11 апреля первые американские части достигли берегов реки Эльбы, уже согласованной границы между советской и западной зонами оккупации. Там Эйзенхауэр остановился, а Красная армия продолжила брать Берлин в ходе ожесточенных уличных боев, унесших десятки тысяч жизней. Битва за Северо-Западную Европу была практически завершена. Оставалась кульминационная битва с Японией. Битва за преимущество в послевоенном мире только начиналась.

9 сентября 1942 года, незадолго до того, как солнце выглянуло из-за западного края североамериканского континента и прогнало ночь с моря, японская подводная лодка 1–25 всплыла на поверхность Тихого океана в нескольких милях от побережья штата Орегон. Двигаясь в темноте с практической эффективностью, её команда собрала на палубе хрупкий одномоторный поплавковый самолет, закрепила под его крыльями две 168-фунтовые зажигательные бомбы и запустила его в небо с помощью катапульты. Ориентируясь по лучу маяка на мысе Бланко, уорент-офицер Нобуо Фудзита направил свой маленький самолет над прибрежными скалами в американское воздушное пространство. На рассвете он выпустил две бомбы в густой сосновый и еловый лес возле лесозаготовительного городка Брукингс, снова повернул к океану и встретился со своим кораблем. Подводная лодка, пилот и самолет, быстро уложенные со сложенными крыльями в небольшой грузовой отсек лодки, ушли в безопасное место.

Три недели спустя Фудзита совершил почти такой же вылет, сбросив ещё два зажигательных устройства на прибрежный вечнозеленый лес. Со вторым полетом Фудзиты закончилась бомбардировочная кампания Японии против континентальной части Соединенных Штатов. Его четыре бомбы были единственными, которые когда-либо падали с вражеского самолета на один из сорока восьми американских штатов во время Второй мировой войны. Ни одна из них не нанесла серьёзного ущерба.[1200]

Ничтожный эффект от рейдов Фудзиты, которые, как предполагалось, должны были разжечь обширные лесные пожары и заставить американцев переключить ресурсы с войны на Тихом океане на борьбу с пожарами и оборону побережья, подчеркивал фундаментальный факт уникального положения Америки в войне. Несмотря на постоянные заявления Франклина Рузвельта о том, что океанские барьеры больше не защищают Соединенные Штаты от нападения врага, на самом деле они защищали. Одинокие среди всех воюющих народов, американцы занимались своей повседневной жизнью в военное время на милосердно неповрежденной родине, которая находилась за пределами досягаемости врага.

Но если американцы были избавлены от угрозы нападения, они не избежали потрясений, которые повсеместно вызывало ведение тотальной войны. Действительно, сама удаленность Америки от полей сражений в некотором смысле открывала возможности для более ожесточенных политических столкновений и, возможно, даже для более значительных социальных изменений, чем это происходило в других странах. Большинство других правительств военного времени, включая правительство Уинстона Черчилля, приостановили выборы на время войны, но в Соединенных Штатах конституционно установленные ритмы политического цикла бились без остановки. В 1942 году выборы в Конгресс поставили демократов против республиканцев в соответствии с графиком. Два года спустя президентская кампания, проходящая раз в четыре года, разворачивалась в то время, когда боевые действия в Европе и на Тихом океане достигали крещендо. Эти привычные спорные ритуалы напоминали американцам, что в политической сфере, как в войне, так и в мире, многое в их жизни остается неизменным. Однако в бесчисленных других сферах жизни американцев военного времени все изменилось, причём зачастую кардинально. Ветер войны поднял народ, оцепеневший и инертный после десятилетия парализующе тяжелых времен. Как раскаты грома ионизируют знойный летний воздух, Вторая мировая война придала американскому народу энергии, свежести и бодрости. В Америке времен депрессии царили покорность, страх и оцепенение. Америка, вступившая в войну, воспряла духом, обрела уверенность, надежду и, прежде всего, движение.

Со времен великого пересечения пионерами Аппалачского хребта в первые годы Республики столько американцев не находилось в движении. Пятнадцать миллионов мужчин и несколько сотен тысяч женщин — каждый девятый американец — ушли из дома в военные лагеря. Три четверти из них в итоге оказались за границей, что в шесть раз больше, чем в 1917–18 годах, когда американские экспедиционные силы отправились во Францию. Ещё пятнадцать миллионов человек — каждый восьмой гражданский — сменили округ проживания за три с половиной года после Перл-Харбора. К концу войны каждый пятый американец оказался вовлечен в великую миграцию военного времени. Восемь миллионов из них переехали на постоянное место жительства в разные штаты, половина из них — в разные регионы. Один большой миграционный поток нес людей с юга на север. Второй, более крупный, поток шёл с востока на запад. Как будто весь континент был наклонен на запад, люди хлынули с юга и Великих равнин в прибрежные штаты Тихого океана, особенно в Калифорнию. Население Вашингтона, Орегона и Калифорнии выросло более чем на треть в период с 1941 по 1945 год. Поскольку импульс миграции военного времени сохранился и после окончания войны, в 1950 году в Калифорнии проживало на 72% больше людей, чем в 1940 году. Нескончаемые реки рабочих хлынули в крупные столичные центры оборонного производства — Детройт, Питтсбург, Чикаго, Сан-Диего, Лос-Анджелес, Окленд, Портленд и Сиэтл. Предвестником послевоенной социальной географии стало то, что они селились в основном не в центральных городах, а в новых бурно развивающихся пригородах, которые росли почти в три раза быстрее, чем традиционные городские ядра. К концу военного десятилетия в давно угнетенных фермерских районах Юга и Среднего Запада проживало меньше людей, чем в 1940 году, а около восьми миллионов американцев перебрались на Тихоокеанское побережье. В долгой истории движения на запад это была самая драматичная глава.[1201]