Когда Рэндольф и его коллеги повторно изложили эти вопросы президенту на встрече 27 сентября, тот подействовал своим обычным обаянием, и маленькая делегация уехала, сияя чувством удовлетворения. Но всего две недели спустя помощник Рузвельта объявил, что «политика Военного министерства не предусматривает смешения цветного и белого рядового состава в одних и тех же полковых организациях».[1227]
Рэндольф был ошеломлен. Именно для того, чтобы положить конец сегрегации в армии, он отправился в Белый дом, и ему казалось, что Рузвельт отнесся к нему с пониманием. Преданный и разгневанный, Рэндольф принял историческое решение. «Приставания к президенту и конференции ни к чему не приведут», — сказал он своему соратнику. Вместо этого пришло время вывести кампанию за права негров на улицы. Целью должна была стать не просто десегрегация в армии, но и, что ещё важнее, рабочие места в оборонной промышленности. «Я думаю, мы должны собрать 10 000 негров для марша протеста на Вашингтон, пройти маршем по Пенсильвания-авеню», — сказал он одному из помощников. Это было зажигательное предложение. Рэндольф предлагал покончить с тактикой уговоров и петиций и навязать правительству массовую публичную демонстрацию силы негров. Его меньше волновали формальные юридические права на Юге — традиционная задача чернокожих лидеров, — чем возможности трудоустройства в возрождающейся промышленной экономике. Более того, Рэндольф представлял себе полностью чёрную демонстрацию. «Мы не будем призывать наших белых друзей маршировать с нами», — объявил он. «Есть вещи, которые негры должны делать в одиночку». Стратегия и цели Рэндольфа предвосхитили и вдохновили движение за гражданские права в послевоенную эпоху, но в 1941 году богатые перспективы этого будущего были ещё завуалированы, а дерзкая новизна идеи Рэндольфа привела в ужас других негритянских лидеров. «Это всех до смерти напугало», — вспоминал один из них. «Питтсбургский курьер», самая тиражная негритянская газета, назвал её «сумасбродным предложением». NAACP Уайта оказала лишь вялую поддержку. Но Рэндольф настаивал, и тысячи чернокожих мужчин и женщин с энтузиазмом откликнулись. По мере того как идея марша разгоралась в чёрном сообществе, Рэндольф расширял свои планы. К концу мая его движение «Марш на Вашингтон» призывало сто тысяч негров прийти в столицу 1 июля. «Я призываю негров повсюду, — провозгласил он, — собраться для эпохального марша».[1228]
Перспектива появления ста тысяч негров на улицах столицы взволновала и Франклина Рузвельта. Он побудил Элеонору написать письмо, в котором предупредил Рэндольфа, что «ваша группа совершает очень серьёзную ошибку». 13 июня президент вызвал к себе главу Национальной молодежной администрации Обри Уильямса, либерального южанина с хорошими связями в чёрной общине, и велел ему «ехать в Нью-Йорк и попытаться отговорить Рэндольфа и Уайта от этого марша. Возьмите миссис, Фиорелло [Ла Гуардиа, мэр Нью-Йорка] и Анну [Розенберг, члена Совета социального обеспечения] и добейтесь его прекращения». Уильямс не справился со своей миссией, но в результате состоялась ещё одна встреча Рэндольфа с президентом в Белом доме 18 июня. Оставалось менее двух недель до того, как участники марша должны были выйти на Пенсильвания-авеню.[1229]
Рузвельт начал заседание со своей обычной настойчивости, неуместно поинтересовавшись, в каком гарвардском классе учится Рэндольф. «Я никогда не учился в Гарварде, господин президент», — невозмутимо ответил Рэндольф. «Ну, Фил, что ты хочешь, чтобы я сделал?» — спросил наконец Рузвельт. Издать указ, запрещающий дискриминацию на оборонных заводах, — ответил Рэндольф. «Вы знаете, что я не могу этого сделать», — сказал Рузвельт. «В любом случае, я не смогу ничего сделать, если вы не отмените этот ваш марш. Такие вопросы нельзя решить с помощью кувалды». Он сожалеет, сказал Рэндольф, но без исполнительного приказа марш состоится, как и было запланировано. Рузвельт заявил, что в политику президента Соединенных Штатов не входит, чтобы им управляли с пистолетом наперевес. «Отмените это», — отрывисто сказал он, — «и мы ещё поговорим». Но Рэндольф не был Троттером и спокойно стоял на своём. Фиорелло Ла Гуардиа наконец вышел из тупика.
«Джентльмены, — сказал он, — очевидно, что мистер Рэндольф не собирается отменять марш, и я предлагаю всем нам начать поиск формулы».[1230]
Формула обрела форму Исполнительного приказа 8802, изданного 25 июня 1941 года. «Не должно быть дискриминации при найме работников оборонной промышленности или правительства по признаку расы, вероисповедания, цвета кожи или национального происхождения», — провозглашалось в нём, а работодатели и профсоюзы были обязаны «обеспечить полное и равноправное участие всех работников в оборонной промышленности». Вновь созданный Комитет по справедливой практике трудоустройства (FEPC) был уполномочен расследовать жалобы и принимать меры по исправлению ситуации. По иронии судьбы, в нём не упоминалось о сегрегации в вооруженных силах — вопросе, который изначально волновал Рэндолфа. Тем не менее приказ стал впечатляющей победой для Рэндольфа и определил важнейший поворот в истории афроамериканцев. Как отмечала одна негритянская газета, он «продемонстрировал сомневающимся Томасам среди нас, что только массовые действия могут открыть двери, воздвигнутые против чёрного меньшинства Америки». В негритянской общине нарастало воинственное настроение. Бывшие «сомневающиеся Томасы» из «Питтсбургского курьера» теперь призывали к кампании «Двойное V» — «победа над нашими врагами дома и победа над нашими врагами на полях сражений за рубежом». Кризис, связанный с войной, представлял прекрасную возможность, утверждал «Курьер», «убедить, смутить, заставить и пристыдить наше правительство и нашу нацию… к более просвещенному отношению к десятой части своего народа». За время войны численность NAACP выросла почти в десять раз и достигла примерно полумиллиона членов. Более воинственный Комитет (позже Конгресс) расового равенства (CORE) начал в 1942 году проводить межрасовые демонстрации, чтобы заставить десегрегацию ресторанов, театров и муниципальных автобусных линий. Показательно, что в 1944 году пикетчики у одного из ресторанов Вашингтона несли плакаты с надписями: «Вы за путь Гитлера или за американский путь?» и «Мы умрем вместе. Давайте есть вместе».[1231]
Было бы слишком много говорить о том, что Исполнительный приказ № 8802 стал второй Прокламацией об эмансипации. Тем не менее, пусть и нехотя, Франклин Рузвельт вернул нацию на дорогу свободы, которую Авраам Линкольн открыл в разгар другой войны три четверти века назад. В течение семи десятилетий эта дорога оставалась нехоженой. Теперь, впервые со времен Реконструкции, федеральное правительство открыто взяло на себя обязательство выполнить хотя бы некоторые обещания американской жизни для чернокожих граждан. Исполнительный приказ № 8802, пришедший в момент, когда открывались возможности для улучшения экономического положения и социальной мобильности, раздул растущее пламя воинственности чернокожих и положил начало цепи событий, которые в конечном итоге раз и навсегда покончат с сегрегацией и откроют новую эру для афроамериканцев.
Приманка рабочих мест в оборонной промышленности и гарантия хотя бы частичной защиты со стороны федеральных властей спровоцировали огромный исход чернокожих с Юга, который по своим масштабам в итоге сравнялся с огромными миграциями европейцев в начале века. За годы войны регион покинуло около семисот тысяч чернокожих граждан. В каждом месяце 1943 года десять тысяч негров, в основном из Техаса и Луизианы, стекались в один только Лос-Анджелес. Ещё миллионы покинули Юг в течение двух послевоенных десятилетий, наконец-то освободившись от удушающей хватки короля Хлопка и желая участвовать в индустриальной экономике. В течение трех десятилетий после Перл-Харбора большинство чернокожих проживало за пределами штатов старой Конфедерации, и они больше не работали в сельском хозяйстве и в сфере бытового обслуживания.[1232]
