Все американцы, утверждал Мюрдаль, «даже бедный и необразованный белый человек в каком-нибудь изолированном и отсталом сельском районе на глубоком Юге», несут в себе приверженность тому, что он называл «американским кредо», — набору ценностей, включающему «свободу, равенство, справедливость и честные возможности для всех». Но необоснованные предрассудки, утверждал он, развратили сознание белых, превратив эти идеалы в насмешку. Возникшее в результате этого напряжение между хорошими ценностями и плохим поведением составляет «американскую дилемму». Мюрдаль считал, что такое напряжение по своей природе нестабильно и должно неизбежно разрешиться по мере того, как американцы будут приводить свои взгляды и поступки в соответствие с достойными похвалы постулатами американского кредо. «Американская дилемма» открывала перспективу практически безболезненного выхода из расистской истории нации. Таким образом, книга хвалила и утешала американцев, даже критикуя их. В патриотическом сиянии военного времени и чёрные, и белые встретили послание Мюрдаля экстравагантными хвалебными осаннами, с благодарностью воспеваемыми нацией, скорее польщенной, чем пристыженной его разоблачениями, и явно жаждущей надежды в отношении расы.[1223]
По мнению Мюрдаля, дискриминация со стороны белых была самым мощным фактором, определяющим плачевное состояние американских чернокожих. Механизм угнетения работал в соответствии с тем, что он называл «принципом кумуляции»: дискриминация заставляла чернокожих занимать низкие социальные позиции, что, в свою очередь, подтверждало фанатичную веру в неполноценность чернокожих и тем самым усиливало барьеры на пути к изменениям. Но этот самоподдерживающийся цикл восприятия, поведения и дискриминации может работать в двух направлениях, утверждал он: объективное улучшение социального положения чернокожих уменьшит предрассудки белых, открывая возможности для дальнейшей выгоды. Фокус заключался в том, чтобы найти способ вскрыть древние привычки поведения и убеждений, как чёрных, так и белых. В котле войны принцип кумуляции должен был превратиться в мощный инструмент для продвижения чернокожих.
Один чернокожий лидер уже жадно ухватился за этот инструмент. Аса Филип Рэндольф возглавлял Братство носильщиков спальных вагонов, полностью чёрный профсоюз железнодорожников. Рэндольф был любезным человеком, чья ранняя подготовка как шекспировского актера наделила его глубоким, звонким голосом. Он приехал в Нью-Йорк из родной Флориды в период расцвета Гарлемского ренессанса. Интеллектуальное и социальное брожение города питало его. Он стал искусным уличным оратором, писателем, редактором и соратником чёрного националиста Маркуса Гарви. В 1917 году Рэндольф помог основать газету «Мессенджер», которая открыто выступала против расовой дискриминации, а также против участия Америки в Первой мировой войне. Из-за своей оппозиции этой войне он был арестован, хотя в итоге обвинения с него были сняты. Генеральный прокурор А. Митчелл Палмер назвал его «самым опасным негром в Америке». В 1925 году он принял приглашение группы носильщиков компании Pullman возглавить новое Братство носильщиков спальных вагонов; поскольку сам он не был носильщиком, компания Pullman не могла его уволить. Важно отметить, что Братство было одной из немногих негритянских организаций любого типа, имевших прочную опору в национальной промышленной экономике, а Рэндольф был одним из редких чернокожих лидеров с электоратом и видением, выходящим за пределы Дикси. Он также обладал удивительным талантом формировать общественное мнение и управлять им, которое он называл «самым мощным оружием в Америке».[1224]
В середине сентября 1940 года, когда Конгресс принимал закон Берка-Вадсуорта об избирательной службе, Братство собралось на свой ежегодный съезд в Гарлемском YMCA. По настоянию Рэндольфа делегаты приняли резолюцию, призывающую правительство избегать дискриминации чернокожих в вооруженных силах. Среди приглашённых ораторов на собрании была Элеонора Рузвельт, которая здесь, как и прежде, выступала в качестве посла своего мужа в чёрной Америке. С её помощью Рэндольф организовал встречу, чтобы лично представить резолюцию Братства президенту.
Две недели спустя Рэндольф и делегация афроамериканских лидеров, включая Уолтера Уайта, исполнительного секретаря Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP), прибыли в Белый дом. Рэндольф и Уайт были ветеранами многих подобных встреч в Овальном кабинете, на которых смиренные представители негров разыгрывали сцену из времен рабства, смиренно умоляя босса в Большом доме о тех милостях, которые он сочтет нужным оказать. Рэндольф присутствовал на одной незабываемой встрече в 1925 году, когда Калвин Кулидж стойко выслушал речь Уильяма Монро Троттера о вреде линчевания, а затем бесстрастно пожелал гостям доброго дня, после чего Троттер и другие негры покорно удалились. Франклин Рузвельт был более сердечен, чем печально известный неразговорчивый Кулидж, но на самом деле за первые два срока он мало что сделал, чтобы изменить основной характер этих пустых церемоний, и очень мало, чтобы улучшить положение чернокожих американцев. Хотя Элеонора обратилась к чёрной Америке, а такие видные «новые курсовики», как Гарольд Икес и Гарри Хопкинс, делали жесты в сторону расового равенства, Рузвельт, как и все президенты со времен Реконструкции, не проявлял значительной активности в интересах чернокожих.
Накануне Второй мировой войны жизнь большинства афроамериканцев мало чем отличалась от той, в которую их предки, получившие свободу, были обречены после Гражданской войны. В эпоху урбанизации чернокожие американцы оставались сельским народом. Три из каждых четырех негров по-прежнему проживали на Юге, являясь самыми бедными жителями самого бедного региона страны. Джим Кроу заставлял их с опаской пробираться через дряхлые проплешины южного белого общества, находясь далеко за пределами американского мейнстрима. Три четверти взрослых чернокожих не закончили среднюю школу. Каждый десятый не имел никакого школьного образования, а многие были функционально неграмотны. Чернокожие вели более короткую и нездоровую жизнь, чем белые, и работали на более тяжелых и гораздо менее прибыльных работах. Они зарабатывали в среднем 39 процентов от того, что зарабатывали белые. Почти девять из десяти чернокожих семей прозябали на доходы ниже федерального порога бедности. Большинство работающих чернокожих мужчин были заняты в неквалифицированных профессиях. Треть из них были издольщиками или фермерами-арендаторами. Гораздо больший процент чернокожих женщин, чем белых, работали за зарплату, в большинстве своём в качестве домашней прислуги или батраков. Негры были политически безголосыми на всем Юге; менее 5% чернокожих, имеющих право голоса, в штатах старой Конфедерации могли воспользоваться самым главным правом демократии — правом голоса.[1225]
Продолжающаяся изоляция чернокожих американцев стала до боли очевидной, когда военная мобилизация начала избавляться от мрака депрессии. Руководство и рабочие объединили свои усилия, чтобы исключить чернокожих работников из числа тех, кто пользовался благами военного бума. «Мы не будем нанимать негров», — категорически заявил президент North American Aviation. «Это противоречит политике компании». Корпорация Standard Steel из Канзас-Сити заявила: «У нас не было ни одного негритянского рабочего в течение двадцати пяти лет, и мы не планируем начинать это делать сейчас». В Сиэтле районный организатор Международной ассоциации машинистов поставил в известность авиастроительную компанию «Боинг», что «от рабочих потребовали многих жертв в этой войне», но «жертва» в виде допуска чернокожих к членству в профсоюзе «слишком велика». Что касается вооруженных сил, то армия сознательно копировала модели гражданского общества, ограничивая чернокожих военнослужащих сегрегированными подразделениями и назначая основную их часть на небоевую службу и строительные работы. В 1940 году в регулярной армии было всего пять чернокожих офицеров, трое из которых были капелланами. Военно-морской флот принимал чернокожих только в качестве подсобных рабочих, поваров и стюардов; ни один чернокожий не учился в белоснежном Аннаполисе. Элитные службы воздушного корпуса и морской пехоты вообще отказывали чернокожим в приёме на службу.[1226]
