В ТО ВРЕМЯ КАК деньги начали поступать в казну, из военных закупочных бюро хлынул поток контрактов — более чем на 100 миллиардов долларов за первые шесть месяцев 1942 года, что превышало стоимость всей продукции, произведенной нацией в 1941 году. Стремясь достичь амбициозных целей, поставленных президентом, офицеры по закупкам дали волю своему воображению, отказались от любых остатков управленческой дисциплины и потеряли всякое представление о более широком контексте, в котором они действовали. Заказы на военные закупки превратились в охотничьи лицензии, развязав бешеную конкуренцию за материалы и рабочую силу в джунглях рынка. Подрядчики разбушевались в жестокой борьбе за скудные ресурсы. Производители грузовых судов сжирали запасы стали, срывая строительство военных кораблей. Военно-морские агенты по закупкам грабили заводы по сборке самолетов. Литейные заводы по производству локомотивов перешли на выпуск танков, в то время как локомотивы были гораздо более необходимы. Если строительство не прекращалось совсем, оно могло закончиться бесполезным растрачиванием средств. Например, производитель, заключивший контракт на изготовление ста тысяч грузовиков, мог поставить двадцать пять тысяч готовых машин, но поскольку авиационные и танковые заводы экспроприировали шины и свечи зажигания, оставшиеся семьдесят пять тысяч грузовиков остались недостроенными и непригодными для использования, а тем временем впустую и преступно простаивали миллионы тонн стали, из которой можно было построить десятки грузовых кораблей или сделать миллиарды патронов. В то же время военнослужащие, проходящие обучение, бросали камни в гранатометы и использовали петарды для имитации дефицитных боевых патронов, которые необходимо было тщательно беречь для поля боя.[1007]
Летом 1942 года экономисты, работавшие под руководством Саймона Кузнеца в WPB, трудились над тем, чтобы привнести немного реализма в программу вооружений. 140-страничный отчет Кузнеца, в котором рекомендовалось значительно сократить и замедлить военные закупки, попал на стол генерала Сомервелла поздно вечером в субботу 8 сентября 1942 года, разжег так называемый «спор о целесообразности». Предсказуемый гнев Сомервелла, несомненно, усугубленный часом и днём прибытия отчета, разразился яростью. В рукописном ответе, направленном в WPB, он с усмешкой заявил, что анализ экономистов — не что иное, как «бессвязная масса слов», которую следует «тщательно скрывать от глаз вдумчивых людей». Кузнец ответил, что Сомервелл «занимает страусиную позицию, когда устанавливаются цели, вероятность достижения которых выше». Часть письма Кузнеца стала достоянием общественности, когда обозреватель Дрю Пирсон начал раздувать противостояние как схватку до победного конца между гражданскими и военными чиновниками. Невозможно было отрицать угрозу, которую представляла для уровня жизни гражданских лиц раздутая программа военных закупок. Только армия размещала заказы на четверть миллиарда пар брюк, 250 миллионов пар нижнего белья и полмиллиарда носков. По одной из оценок, выполнение всех заказов армии и флота сократило бы потребление гражданской одежды до 60 процентов от уровня 1932 года, самого мрачного года Депрессии. Вице-президент Генри Уоллес был не одинок, задаваясь вопросом, «можно ли заставить общественность принять такое сокращение».[1008]
Разборки произошли в офисе Нельсона 6 октября 1942 года. Уоллес и глава OPA Леон Хендерсон выступали за гражданских против Паттерсона и Сомервелла за военных. Вспыхнули чувства, полетели горькие слова. «Если мы не можем вести войну на 90 миллиардов, — огрызался Хендерсон, — нам следует избавиться от нынешнего Объединенного командования и найти тех, кто сможет». В конце концов, именно Хендерсона отправили в отставку. Он ушёл в отставку в декабре, к большому огорчению приверженцев «Нового курса», став жертвой как своего столкновения с генералами, так и неизбежной непопулярности, которую он приобрел в качестве директора программы контроля над ценами. И. Ф. Стоун сокрушался, что уход Хендерсона ознаменовал «вторую фазу отступления „Нового курса“, как союз с крупным бизнесом в мае 1940 года ознаменовал первую».[1009] Но если гражданские лица WPB потеряли одного из своих паладинов, они все же одержали своего рода победу. В конце 1942 года Объединенный комитет начальников штабов согласился сократить свою программу закупок на 13 миллиардов долларов и продлить сроки производства многих товаров. Больше всего сокращений пришлось на сухопутные войска. Их прогнозируемая численность была сокращена на триста тысяч человек, а запланированный переход к полноценному обучению с боевыми патронами был отложен.[1010]
Спор о целесообразности стал поворотным пунктом в программе военной мобилизации. В конечном счете, он также способствовал пересмотру американской военной стратегии. Спор заставил признать тот факт, что даже огромная американская экономика не была свободна от законов дефицита и железной необходимости выбора. Разрешение спора способствовало появлению нового механизма распределения дефицитного сырья: Плана контролируемых материалов, объявленного в ноябре 1942 года. Вместо того чтобы позволять каждому отдельному подрядчику по своему усмотрению покупать критически важные материалы, взвинчивая цены и создавая заторы в производстве, новый план наделял основные государственные подрядные организации полномочиями распределять ключевые металлы — медь, алюминий и сталь — между своими поставщиками. Сама WPB должна была рассматривать конкурирующие претензии между этими крупными закупочными агентствами. Эта новая схема внесла определенный порядок в экономическую мобилизацию. Кроме того, она ещё больше укрепила позиции крупнейших подрядчиков, фаворитов военных и военно-морских бюро, сделав более трудным, чем когда-либо, для мелких производителей доступ к необходимым материалам на открытом рынке. План контролируемых материалов также сконцентрировал сложные вопросы о компромиссах на самом высоком политическом уровне, где они могли быть решены более оперативно и эффективно, хотя и не менее срочно, чем в обнимку с рынком. Именно по этой причине WPB оказалась под мучительным давлением в качестве кабины, где разгорались все противоречия между различными службами, между службами и гражданскими лицами, а также между конкурирующими экономическими секторами.
Рузвельт, как обычно, отреагировал на растущее давление на WPB в октябре 1942 года, создав ещё один мобилизационный орган — Управление экономической стабилизации, которое в мае 1943 года официально преобразовалось в Управление военной мобилизации (OWM). Каждый из них в свою очередь возглавил бывший сенатор от Южной Каролины и судья Верховного суда Джеймс Бирнс. В качестве грубой демонстрации порой бессердечных административных методов президента Нельсон узнал о назначении Бирнса из новостной ленты в своём офисе в WPB и предположил, что его увольняют. На самом деле Нельсон проработал в WPB до лета 1944 года, когда он наконец потерпел поражение в очередном противостоянии с генералами, на этот раз по поводу графика перестройки на гражданское производство.
Назначив Бирнса, Рузвельт открыто признал политическое измерение экономической мобилизации. Теперь главным препятствием на пути к эффективному производству признавалась не нехватка критических материалов, а кривая древесина человечества. Бирнс не был бизнесменом. У него не было ни опыта руководства, ни технических знаний. Но он был непревзойденным политическим оператором. Он начал свою долгую вашингтонскую карьеру в качестве протеже Вилы Бена Тиллмана, позорно расистского барона из Южной Каролины, и пользовался щедрым покровительством своего соратника по Южной Каролине Бернарда Баруха, серого знаменитого мультимиллионера Демократической партии. Избранный в Палату представителей в 1910 году и в Сенат в 1930-м, Бирнс к моменту вступления Рузвельта в должность президента полностью освоил столичные порядки и превратился в незаменимого лейтенанта «Нового курса» Рузвельта. Человек небольшого роста и с холодными сероголубыми глазами, он доминировал над другими людьми своим гипнотически пронизывающим взглядом. По-птичьи склоняя голову набок, он почти десять лет работал в коридорах и кабинетах Сената от имени Рузвельта, умело убеждая своих скептически настроенных южных коллег поддержать программу реформ президента. Наградой ему стало назначение в Верховный суд в 1941 году, но после того, как больше года просидел в том, что неугомонный Бирнс считал «мраморным мавзолеем» на Капитолийском холме, он оставил скамью подсудимых и устроился в качестве верховного военного мобилизатора в новом восточном крыле Белого дома. Расположение его кабинета служило, по словам одного из биографов, «мощным напоминанием о том, что он занимался президентским, а не бюрократическим бизнесом». «Ваше решение — это моё решение», — сказал ему Рузвельт. «Апелляции не будет. Для всех практических целей вы будете помощником президента», — так вскоре стали называть Бирнса.[1011] Хотя WPB продолжала существовать, её влияние ослабевало по мере того, как Бирнс превращал свой офис на восточном крыле в реальный командный центр мобилизационных усилий. К середине 1943 года Бирнс надежно держал в своих руках крупные рычаги экономической и политической власти. Спустя почти четыре года после вторжения Германии в Польшу и полтора года после Перл-Харбора американский мобилизационный механизм был наконец-то завершён.
