Организованные как Восьмая воздушная армия под командованием генерала Айры К. Икера, американские тяжелые бомбардировщики совершили свой первый полет в европейской войне в августе 1942 года.[975] Дюжина B–17, прикрытая роем истребителей RAF Spitfire, взлетела из Англии, разбомбила железнодорожные сортировочные станции вблизи Руана во Франции и вернулась на базу, не потеряв ни одной «Крепости». В течение оставшейся части 1942 года горстка американских бомбардировщиков, имевшихся в распоряжении Икера, наносила удары по целям во Франции и Низких странах, редко выходя за пределы 175-мильного боевого радиуса защищавших их «Спитфайров». К моменту Касабланской конференции в январе 1943 года ни один бомбардировщик ВВС США так и не проник в воздушное пространство Германии. Но к тому времени у Икера было пятьсот самолетов в Англии. Ему не терпелось перенести атаку непосредственно на Рейх и продемонстрировать, что «самообороняющиеся» «Летающие крепости» могут выполнять ту работу, на которую они были рассчитаны. 27 января 1943 года, всего через несколько дней после отъезда участников конференции из субтропической теплой Касабланки, девяносто В–17 поднялись со своих аэродромов на юге Англии, чтобы нанести свой первый удар по Германии. Их целью были верфи по строительству подводных лодок в Вегесак, на реке Везер, недалеко от Бремена. Однако плохая погода заставила их переключиться на менее важную цель — североморский порт Вильгельмсхафен. Найти его удалось только пятидесяти пяти самолетам. Три не вернулись. Вряд ли это было благоприятным началом.
Теоретики воздушной войны мало учитывали человеческий фактор в своих стратегических уравнениях. Они также недооценили хитрость своих противников. Люди поднимались в воздух в громоздких летных костюмах, плохо защищавших их от температуры, которая на крейсерских высотах могла опускаться до пятидесяти градусов ниже нуля. Летчики часто страдали от обморожений, теряли сознание от гипоксии, когда влага замерзала в трубках кислородных масок или когда воздушная болезнь или страх вызывали рвоту в мундштук. Экипажи часто возвращались в форме, испачканной после длительных полетов, что исключало возможность помочиться или испражниться. Страх был спутником экипажа с момента взлета. Сложность взлета сотен самолетов в течение нескольких минут друг за другом, а затем сборка их в небе в огромные соединения — высокие, средние и низкие эскадрильи до шестнадцати самолетов в каждой, бесконечные потоки полностью загруженных бомбардировщиков, трудолюбиво круживших в течение почти трех четвертей часа над оперативной высотой, — приводили к частым столкновениям в воздухе ещё до того, как большие небесные колонны направлялись через Ла-Манш. Аварии унесли почти столько же жизней летчиков (около тридцати шести тысяч), сколько и боевые действия (около сорока девяти тысяч).[976]
Несмотря на легендарную оборонительную мощь В–17, «Крепости» оказывались очень уязвимыми, как только выходили за пределы зоны действия истребителей сопровождения. Хотя прочные бомбардировщики могли выдержать до двадцати попаданий из 20-мм пушек и продолжать полет, они не были несокрушимыми. Немецкие перехватчики вскоре поняли, что передние турельные пушки бомбардировщиков не могут быть опущены под углом, достаточным для лобовой атаки. Пилоты Люфтваффе приняли страшную тактику — лететь параллельным курсом с потоком бомбардировщиков, находясь в поле зрения травмированных экипажей в–17, но вне зоны действия их пушек. В точке, расположенной примерно в двух милях впереди головных самолетов, истребители разворачивались на пути бомбардировщиков и открывали огонь со скоростью до шестисот миль в час. Самолеты, пережившие атаки истребителей, в конечном итоге должны были пролететь через заранее установленный «коробчатый барраж» — насыщенный зенитным огнём участок неба перед последним заходом на цель. В 1943 году Восьмая воздушная армия теряла в среднем 5% своих самолетов за миссию из-за аварии, уничтожения в бою или непоправимых повреждений. Две трети всех американских летчиков в том году не завершили свой обязательный тур из двадцати пяти вылетов.
В марте 1943 года, следуя предписаниям предвоенной стратегической доктрины, ВВС США составили список из шестидесяти конкретных целей. Их уничтожение, утверждали летчики, «нанесет серьёзный ущерб и может парализовать военные усилия Западной оси».[977] Эти «стратегические» цели, предполагаемые доухетинские жизненно важные точки в немецкой производственной машине, явно включали нефтеперерабатывающие и шарикоподшипниковые заводы. Для их уничтожения, по расчетам USAAF, потребовались бы силы из 2702 тяжелых и 800 средних бомбардировщиков. В то время USAAF располагали менее чем половиной такого количества самолетов, но Хэп Арнольд был полон решимости начать. Появилась возможность выполнить обещание о втором фронте и, несомненно, подтвердить победные заявления воздушных баронов.
В недавно захваченной Ливийской пустыне эскадрильи бомбардировщиков B–24 Liberator Девятого авиаполка USAAF, более дальнобойных, более дальнобойных, но более неповоротливых и менее технологически продвинутых товарищей B–17, начали летом 1942 года отрабатывать атаки с малой высоты на макет крупного румынского нефтеперерабатывающего комплекса в Плоешти, который перерабатывал четверть поставок нефти в Германию. 1 августа 1943 года 177 бомбовозов В–24, летать на которых было ещё сложнее, чем обычно, поскольку они были перегружены дополнительными пулеметами и вспомогательными топливными баками, взлетели с ливийских авиабаз, чтобы уничтожить Плоешти. Ни один истребитель не мог сопровождать их на тринадцатисотмильном пути. Внезапность и массовость были бы их лучшей защитой.
Воздушная война в Европе, 1942–1943: Основные атаки США.
Приближаясь к побережью Албании, ведущий самолет потерял управление и разбился. Плотные облака над Балканами окутали оставшиеся самолеты. Получив строгий приказ соблюдать радиомолчание, пять групп гигантской воздушной армады потеряли связь друг с другом. В конце концов над Плоешти сильно потрепанные соединения оказались в адском пекле из путаницы, зенитного огня и истребителей. Пятьдесят четыре В–24 были сбиты, 310 летчиков погибли, а ещё 150 попали в плен на парашютах. Горящие нефтяные установки, которые оставили после себя возвращающиеся бомбардировщики, на несколько месяцев замедлили производство в Плоешти, но, используя резервы и заставляя рабсилу делать срочный ремонт, Германия почти не почувствовала удара.
Не прошло и двух недель, как Восьмая воздушная армия Икера начала двойной налет на ещё две «стратегические» цели: завод по производству истребителей в Регенсбурге и завод шарикоподшипников в Швайнфурте — оба в глубине Германии и далеко за пределами досягаемости истребителей. Триста семьдесят шесть В–17 оторвались от асфальта с различных английских аэродромов утром 17 августа. Двадцать четыре самолета из рейса на Регенсбург не вернулись, как и тридцать шесть из тех, что летели на Швайнфурт, что составляет 16 процентов потерь. Около шестисот американских экипажей погибли или попали в плен. Один летчик описал сцену после того, как эскадрилья страшных «Мессершмиттов–109» совершила свой обычный разворот и сомкнулась с наступающим строем бомбардировщиков:
Самолет сотрясался от грохота наших орудий… Когда другие самолеты были подбиты, нам пришлось пролетать через их обломки. Я инстинктивно пригнулся, когда мы чуть не попали в аварийный люк впереди идущего самолета. Когда самолет взрывался, мы видели его части по всему небу. Мы врезались в некоторые из них. Один самолет врезался в тело, которое вывалилось из самолета впереди. Один из членов экипажа вылетел через передний люк самолета и ударился о хвостовую часть своего собственного самолета. Парашюта не было. Его тело перевернулось, как мешок с фасолью, подброшенный в воздух… Немецкий летчик вышел из своего самолета, сжал ноги в клубок, опустил голову. Из его карманов полетели бумаги. Он сделал тройной кувырок через наш строй. Без парашюта.[978]
