Тернер счел уход Флетчера равносильным дезертирству. Это вынудило его принять непростое решение. Поздно вечером 8 августа Тернер созвал совещание на своём флагманском корабле, чтобы обсудить, не придётся ли из-за ухода Флетчера выводить транспорты той же ночью, поскольку их воздушное прикрытие исчезло. Контр-адмирал Виктор Кратчли, британский офицер на австралийской службе, командовавший силами, охранявшими северные входы в Саво-Саунд, вывел свой тяжелый крейсер «Австралия» из пикетной линии патрульных кораблей и отплыл на двадцать миль к югу, чтобы встретиться с Тернером. Командование отрядом заслона Кратчли оставил за своим американским коллегой капитаном Говардом Д. Боде, находившимся на борту тяжелого крейсера «Чикаго». Его корабли продолжали неторопливое патрулирование в двух каналах, огибающих тусклый силуэт конуса острова Саво. Ниже по течению, у Тулаги и Лунга-Пойнт, американские транспорты стояли на якоре, их трюмы по-прежнему были забиты припасами для морской пехоты на берегу.

Микава тем временем находился всего в нескольких милях от них, яростно несясь на юг по гладкому морю в сторону острова Саво. Безлунное пасмурное небо было идеальным прикрытием для ночного боя, в котором его моряки преуспели. Почти в тот же момент, когда Кратчли поднялся на борт флагманского корабля Тернера, Микава поднял в воздух четыре поплавковых самолета для разведки и осветительных ракет, когда начнётся сражение. Несколько минут спустя он изменил курс и немного снизил скорость, чтобы погасить волнение, которое могло бы насторожить крайний американский корабль-пикет, эсминец «Блю», замеченный его зоркими наблюдателями, когда он беспечно продвигался по самому пути следования его встречных кораблей.

Оставив «Блю» в тылу, Микава возобновил скорость атаки, обогнул остров Саво и устремился к первой группе крейсеров союзников, безмятежно плывущих по западному каналу. Сигнализируя своим кораблям мигалками с капюшонами, видимыми только в его собственной колонне, он начал атаку в 1:30, выпустив залп торпед Long Lance по все ещё ничего не подозревающим кораблям союзников. Когда торпеды с шипением устремились к цели, Микава открыл огонь по своим артиллеристам. Демонстрируя своё мастерство, его моряки, стрелявшие с пяти разных кораблей, в течение одной минуты выпустили двадцать четыре снаряда по австралийскому крейсеру «Канберра». Оставаясь нетронутыми, силы Микавы разделились на две части и повернули влево, ко второй группе крейсеров в восточном канале.

Море к югу от Саво внезапно озарилось вспышками, прожекторами, взрывами и пламенем с обреченной «Канберры». На борту союзных кораблей царил бедлам. Торпеда, вонзившаяся в «Чикаго», разбудила капитана Боде, офицера, командовавшего тактикой в отсутствие Кратчли. Боде был настолько потрясен молниеносной атакой, что не предупредил свои корабли в дальнем канале о том, что они вот-вот подвергнутся нападению. Он бросился в бесполезное преследование одинокого эсминца Микавы, оставив невредимым гораздо более разрушительный японский крейсер, который совершил скоростной разворот и устремился на оставшиеся американские корабли.

Крейсера Микавы, преследуемые, но не отражаемые нащупывающим огнём американских эсминцев, в 1:50 направили свои прожекторы на тяжелые крейсера Quincy, Astoria и Vincennes и начали обстрел. Хотя бой длился уже почти четверть часа, все три американских капитана спали и были застигнуты врасплох. Японские торпедные и артиллерийские команды мастерски поливали американские корабли залпом за залпом по своим световым лучам. Первым сдался «Куинси». Содрогаясь от бесчисленных попаданий, он перевернулся и затонул через несколько минут, унеся с собой почти четыреста моряков на дно того места, которое вскоре стало известно как Айронботтом-Саунд. Астория пошла ко дну несколькими минутами позже, потеряв более трехсот человек. Vincennes пережил ночь, но вскоре после полудня следующего дня скрылся под водой.

Спустя всего тридцать минут после запуска первых торпед Микава завершил свой U-образный вираж вокруг острова Саво, всадил полдюжины снарядов в стоящий в стороне американский эсминец и ушёл вверх по Слоту. Он нанес то, что официальный военно-морской историк называет самым тяжелым поражением, когда-либо понесенным американским флотом в открытом море.[896] Его собственные корабли получили лишь незначительные повреждения, в то время как он уничтожил один австралийский и три американских крейсера. Против его собственного списка потерь, насчитывавшего около двухсот человек, можно было насчитать почти две тысячи убитых и раненых американцев, что в корне меняло соотношение потерь, понесенных во время высадки примерно за сорок восемь часов до этого. В то время как «Микава» стремительно возвращался в Рабаул, огромные человеческие плоты с ошеломленными американскими моряками, ожидавшими рассвета и спасения, болтались среди пылающих обломков и хищных акул к югу от острова Саво.

Вскоре последовали обвинения. Много критики обрушилось на Флетчера, чей уход ускорил конференцию Тернера, отстранив Кратчли от командования, а его тяжелый крейсер — от боевой линии в решающий момент. Более того, Флетчер, бежавший ночью на юг в безопасное место, оказался вне зоны досягаемости для преследования сил Микавы в Слоте на следующий день. Флетчеру предстояло ещё одно сражение, но его неоднозначный уход вечером 8 августа наложил тень на его репутацию, и к концу месяца он был отстранен от командования. Что касается капитана Боде, то его отчаяние по поводу своей жалкой роли в ту разрушительную ночь, возможно, способствовало тому, что он впоследствии решил покончить с собой.

Однако, несмотря на все разрушения, которые торнадо Микавы обрушил на американский флот, он фактически не достиг своей цели: все ещё не загруженных транспортов, лежащих у Гуадалканала и Тулаги. Подобно Нагумо в Перл-Харборе, его особый случай болезни победы склонил его к тому, чтобы ухватиться за приз своего легкого триумфа, не собрав окончательных плодов победы, разбив корабли снабжения и тем самым сломив хребет американскому вторжению.

На траурном рассвете 9 августа, когда спасательные суда бороздили Саво-Саунд, собирая тела и травмированных выживших, адмирал Тернер оценил своё положение. Он решил продолжить разгрузку транспортов ещё на один день. Но на закате, не желая больше задерживаться без воздушного прикрытия, он отплыл на южнотихоокеанскую базу Гормли в Нумеа, расположенную почти в тысяче миль к югу от Гуадалканала. Он взял с собой около восемнадцати сотен морских пехотинцев, которым не удалось сойти на берег, и оставил шесть тысяч морских пехотинцев на Тулаги и одиннадцать тысяч на Гуадалканале на произвол судьбы. Он также забрал с собой почти половину их запасов, уже сокращенных в результате спешной операции по перезарядке в Веллингтоне.

При этих не слишком благоприятных обстоятельствах началась осада Гуадаль-канала. Она станет одной из самых продолжительных и сложных американских кампаний войны, включающей шесть отдельных морских сражений и три крупных столкновения на самом острове Гуадалканал. От её исхода зависел не только военный баланс на Тихом океане, но и военная мораль американской общественности. Это была решающая битва, насколько это вообще возможно. Однако в анналах войны на Тихом океане оно было во многом странным и нетипичным. В странной инверсии многого из того, что должно было произойти, американцы защищали остров, а японцы пытались их вытеснить. Американцы также не имели, по крайней мере в начале, тех подавляющих материальнотехнических преимуществ, которые преобладали на протяжении большей части последующей войны. Когда конвой Тернера скрылся за горизонтом, морские пехотинцы на Гуадалканале перешли на двухразовое питание и имели только четырехдневный запас боеприпасов. Вскоре они стали расхищать скудные запасы продовольствия и снаряжения, оставленные бежавшими японскими строительными бригадами, и разрывать изгороди для скота, чтобы построить оборонительный периметр вокруг поля Хендерсон.