Тетка с Яном каждый год по два раза обязательно летали куда-нибудь к морю. Детей с собой не брали, на что имели, кстати, полное моральное право. Ася сперва обижалась, а потом научилась в качестве противоядия представлять себе, как любезничает эта невыносимая парочка где-нибудь под пальмами, и желание присоединиться и лицезреть отбивало сразу напрочь.

- Ты хотела знать, что было дальше? Так вот, я тебе расскажу, - Ковальский смирился и вырулил на знакомую дорогу. – Дальше случилось кое-что очень нехорошее.

- Белый медведь?

- Да лучше бы он! Потерпел крушение самолет.

- Пассажирский?

- Ученые из Франции. Сигнал SOS они послать успели, но потом со связи пропали. Мы оказались к месту крушения ближе всего. Пришлось принимать меры...

...Со спасательной операцией все сразу пошло как-то наперекосяк. Ошалелый от всех свалившихся на него странностей Ковальский сперва даже в глубине души порадовался – он давно уже мечтал, чтоб приключилась какая-нибудь чума или холера, способная качественно отвлечь его, вернуть к реальному миру и непосредственным обязанностям. И вот пожалуйста, накликал.

Но почти сразу выяснилось, что часть, прекрасно работавшая в режиме ожидания даже если командир валялся черте где пьяный сутками, к нестандартным ситуациям совершенно не готова. Возможно, они вообще редко случались, и служба в заполярье была скучная, но...

- Почему у вездехода нет двигателя? – спросил Ковальский терпеливо.

Механик переминался с ноги на ногу и молчал, уставившись куда-то вдаль.

Вездеход на воздушной подушке выезжал, кажется, на учения еще во времена позднего советского союза, и с тех пор успел стать частью ландшафта. Как это уклонилось от цепкого командирского взгляда, оставалось загадкой. Майор изругал сам себя страшным матом и пообещал, что по завершению операции устроит очень тщательный осмотр всего, что имеется в хозяйстве. И ведь начал же, что потом пошло не так? Рутина усыпила?

- Собрать сможете?

- Запчастей нет.

- А где есть?

- Заказали.

- Когда?

- В девяносто третьем. До сих пор ждем.

Ковальский вплеснул руками и все-таки высказался матом.

- Что еще есть пригодного для передвижения?

Нашелся танк. Танк не заводился, вероятно, с тех самых пор, как был доставлен по ошибке вместо бульдозера. Бульдозер был тоже, и исправно ездил, но с его скоростью шансы спасти ученых сходили на нет. Если они вообще были, конечно.

Время уходило, а командир тихо бесился.

- Самолет же есть, «Пингвин», - вдруг сообщил механик. – Ил-14.

Самолет Ковальский видел и даже принимал. Серебристо-красная допотопная махина. Что ж, аэродром в части имелся и содержался в приемлемом состоянии, правда, за все время, что майор хозяйствовал, ни одного самолета не садилось и не взлетало. Погодные условия оставляли желать лучшего.

- А летчик?

- Не могу знать!

Ковальский кивнул. Иного ответа он и не ждал.

- Привести самолет в боевую готовность! Времени вам час.

Механик козырнул и убежал искать того, кто на самом деле за это отвечал. Ковальский поспешил в казармы искать летчика. И вскоре вылетел оттуда с перекошенным от злости лицом. Летчика не было. Вернее, на бумаге он существовал, довольствие получал, но физически находился совсем не там, где более всего нужен. В случае необходимости его вызывали с материка. Ждать, пока пилота добудятся и доставят, времени не было.

Ковальский сплюнул и пошел на аэродром.

Пробегавшего мимо лейтенанта отправил в медпункт, собирать спасательную бригаду.

- Что ж, ничего там нового нет, - убеждал себя майор. – Простой советский самолет. И не на таких летали...

Доктор злобно зыркал на Ковальского из-под мехового капюшона «аляски». Вместо извечных тапок он даже переобулся в вышитые бисером унты из оленьего меха, бог знает, где и как добытые. В остальном от прочих участников спасательной экспедиции он отличался только наличием здоровенной сумки с медикаментами. В самолет уже загрузили все, что теоретически могло понадобиться для транспортировки пострадавших и оказания помощи на месте. Но Сорьонен все равно был в бешенстве. Едва взглянув на карту района, откуда поступил сигнал бедствия, он сразу сказал:

- Ты здесь не сядешь, рельеф поганый, лед нестабильный. Рядом с ними и поляжем, была одна кучка обломков, станет две.

Ковальский сдержался и помолчал пять минут.

Почему доктор ему «тыкает», думать не стал, вместо этого отнесся к проблеме практично. Ясно, что Сорьонен служит давно и местность знает, а значит, просто так вредничать не стал бы. Но что делать, не бросать же людей?

Впрочем, майор и сам очень ярко себе представлял, как они пролетают прямо над пострадавшими на «пингвине», пострадавшие машут им ручками – а они в ответ тоже машут. Потому что больше ничего сделать не могут.

- Ваши предложения? – выдавил он, наконец.

Доктор ощерился.

- Я бы туда вообще не лез, - прямо сказал он. – Там двухсотые.

- Уверен?

- Процентов на девяносто девять. Много времени прошло. Какая температура на улице, смотрел? Плюс крушение. Кстати, там водятся мишки.

- А ты сможешь спокойно спать, зная, что мог попытаться спасти людей, но не стал?

- Я смотрю на это немного иначе, - доктор не отводил взгляда, в светло-голубых глазах стыла ледяная пустыня пострашней той, что была вокруг. – У тебя есть десять человек вполне живых бойцов, которых ты можешь погубить, пытаясь спасти еще сколько-то, с большой вероятностью уже мертвых. Как командир, ты должен думать прежде всего об этом.

Ковальский незаметно сглотнул.

Сорьонен был тысячу раз прав, а еще подумал о том, о чем следовало бы ему самому. Проблема была только в том, что такой образ мысли для Ковальского был глубоко неприемлем. Вот потому-то и угодил он в эту заполярную часть вместо космической программы...

- Я тебя услышал, - твердо сказал он. – Но я так не могу. Совесть не позволяет.

- Совесть... – задумчиво повторил доктор. – Совесть – это хорошо.

Они какое-то время молчали. Драгоценное время, отнятое у замерзающих французских ученых.

- Давай хоть попробуем, - попросил Ковальский и неожиданно для себя взял доктора за плечо. Доктор тяжело вздохнул.

- За это тебя всегда уважал, - невнятно сказал он.

Майор встряхнул головой, прогоняя очередное видение себя самого, замершего с шашкой наголо среди березок. Вокруг синели зимние сумерки, а снег – чистый-чистый, да только отчего-то забрызган кровью...

- Ладно, пора, - объявил он.

Сердце стучало в ушах вовсе не из-за того, что предстоит взлетать на едва знакомой машине, идти на бреющем над ледяным адом и как-то найти в нем упавший самолет.

И что-то возможно сделать дальше.

- Ну, давай попробуем, - сказал доктор, закинул на плечо огромную сумку с красным крестом и пошел к «пингвину».

И он, наверное, что-то другое сказал, но командиру вдруг послышалось едва различимое «Маруся».

- То есть ты умеешь летать на самолете!

- Умею, - невозмутимо подтвердил Ковальский. – Я же летчик.

Он отхлебнул чаю и зачем-то снова выглянул в окно. Небо за нестройной грядой домов начинало светлеть.

- Мне кажется, уже очень поздно.

- Или рано, - Ася подозревала, что едва ли сможет уснуть, если рассказ прервется на самом интересном месте.

- То и другое, - Макс зевнул и обтер глаза рукой. – Знаешь, я что-то устал.

- Так и знала!

- Кстати, мне завтра с утра на работу...э-э-э... то есть уже сегодня. Так что прости, но историю придется немного прервать. Или утром спроси у отца, он хотя бы лучше понимает, что там было.

- А ты – нет?

- А я – нет, - согласился Ковальский. – Спокойной ночи, дочь шамана.

И его в кухне не стало.

Наверное, Ковальский вышел в коридор и отправился, к примеру, умыться в ванную, но Асе показалось, что он просто растаял в сером квартирном сумраке.